Анна Кирьянова - Охота Сорни-Най [журнальный вариант] Страница 29

Женя жил в детском доме, получил образование, прекрасно учился, так что учителя и воспитатели души в нем не чаяли. Потом мальчик легко поступил в медицинский институт. Это было чрезвычайно трудно: еще недавно бушевало страшное дело врачей-вредителей, уморивших гениального отца страны товарища Сталина. Эти врачи сплошь были евреями, агентами мирового сионизма, смелая женщина Лидия Тимашук разоблачила проклятых оборотней, но они успели лишить жизни, злодейски “залечить” огромное количество советских людей. Некоторых врачей успели расстрелять, более удачливые получили двадцатипятилетние сроки лишения свободы, но тут оказалось, что произошла ошибка. Врачи никого не убивали. У отважной Лидии Тимашук отобрали обратно орден, которым наградили до этого за успешное разоблачение, но слухи продолжали связывать врачей, евреев и чудовищные убийства, которые они совершают. Только отличный аттестат Жени, прекрасные характеристики из райкома комсомола и великолепно сданные экзамены позволили юноше стать студентом. Большую роль сыграл и концлагерь, в котором ему посчастливилось выжить. Приемная комиссия рассмотрела документы абитуриента Меерзона и приняла его в институт.

Женя начал свой путь в медицине, движимый самыми благородными целями. Но помимо целей идеальных, были и вполне материальные стремления: Женя хотел жить хорошо. Убогая обстановка детского дома, жалкие игрушки, серая, застиранная одежда вызывали у мальчика отвращение; даже через адское пекло концлагеря пронес Женя воспоминания о своем доме, о своей семье, об обильных субботних застольях, когда на столе появлялись прекрасные блюда, состряпанные мамой и бабушкой: рыба-фиш, сырники, овощная икра, гусиные шкварки… Стол был накрыт белоснежной скатертью, горели свечи в старинном семисвечнике, в графине рубиновым цветом переливалось вино, которое давали попробовать и мальчику. Семья была зажиточной, родители — трудолюбивыми. Мама отлично шила, к ней обращались все высокопоставленные персоны, желавшие иметь красивые платья и костюмы, отличного покроя пальто и пиджаки. Отец был сапожником, мастером высокого класса, но для сына он желал иной карьеры. Папа обнимал маленького Женю и певучим голосом рассказывал, как Женя вырастет, как выучится, как станет носить отличные костюмы и лакированные ботинки, золотое пенсне и мягкую шляпу. К Жене будет ходить лечиться весь город, он будет самым уважаемым человеком! И у него будет много денег, чтобы его жена и маленькие детки ни в чем не знали отказа. Папины слова часто звучали в душе мальчика в самые страшные дни заточения в смертельном лагере. Словно волшебное заклинание, повторял он папины обещания и верил, что с ним ничего не случится. Родителей уже не было в живых, их несчастные тела превратились в землю, из которой мы все пришли и в которую все уйдем, но их любовь и надежда продолжали согревать и спасать мальчика. На нарах Женя закрывал глаза, складывал истощенные руки на впалой груди и мысленно представлял себе папино дорогое лицо с черной бородкой, живыми яркими глазами и прекрасной улыбкой. Думал он и о маме, полной и красивой Розе Исааковне, которая подает на стол кушанья мягкими круглыми руками и ласково разговаривает с любимым сыночком… И седая бабушка Двойра протягивает внуку пирожок с вишнями, говоря на идише: “Кушай, маленький красавец, милый мальчик Женечка!”…

Эти картины детства сохранили Жене жизнь в концлагере, позволили не потерять себя в казенной и нищей атмосфере детского дома, от него всегда исходило теплое сияние любимого ребенка. А кого любили родители, того все будут любить. По крайней мере, так уверяла бабушка Двойра, а она всегда бывала права.

Женя больше всего на свете мечтал о собственной квартире. Он так часто воображал обстановку своего будущего дома, красивую мебель, скатерть с кистями, большие просторные комнаты, картины на стенах, что квартира уже как бы существовала в реальности. Правда, пока еще не принадлежала юноше. Следовало приложить большие усилия, чтобы получить ее. Женя был терпелив, скромен, но очень целеустремлен. Ночами в шумной общаге он сидел за учебниками, готовясь к каждому экзамену и зачету, стараясь получить только отличную отметку. Другие студенты писали шпаргалки, веселились, выпивали, танцевали, ухаживали за девушками, прожигали жизнь, распевая известную студенческую песню “Колумб Америку открыл, для нас совсем чужую; дурак, зачем он не открыл на нашей улице пивную!”, а Женя старательно учился.

На втором курсе он стал ходить в походы благодаря знакомству с Феликсом Коротичем, которого поселили в его комнате общежития. Рассудительный и спокойный Феликс сразу нашел общий язык с таким же тихим и рассудительным Женей.

Феликс Коротич был плотным белорусом, эвакуированным еще в детстве с захваченных врагом территорий. Его отец был убит на войне, во время легендарного Сталинградского сражения, а мама умерла от тифа в самом конце войны. Соседи, поднатужившись, сдали Феликса в интернат и захватили освободившуюся комнату. Молчаливый мальчик все понял и затаил обиду. Он старательно учился, но успехами не блистал. Зато добился отличных результатов в спорте, занимая первые места на всех районных и городских соревнованиях. К окончанию школы над кроватью Феликса висели многочисленные медали на наградных лентах, а кубки, полученные им за спортивные успехи, пылились в шкафу в углу директорского кабинета. “Наша гордость”, — гласила надпись под фотографией Феликса Коротича на стенде при входе в интернат.

Феликс был довольно замкнутым подростком, но добрым в душе и щедрым. Он поступил в технический институт благодаря своим достижениям в спорте, а вовсе не средне сданным экзаменам. Места в общежитии оказались заняты, и Феликсу предложили койко-место в медицинской общаге, в комнате, где уже жили-поживали четверо студентов. За это Феликс обязался вести спортивную секцию для будущих врачей. У Жени и Феликса оказались похожие характеры: оба не любили шум, дикую музыку и пьянство. Они планомерно готовились к сессиям, причем часто Жене приходилось растолковывать Феликсу какие-нибудь премудрости истории КПСС или основ марксизма-ленинизма: Феликс был потрясающе туп во всем, что касалось философии и политики. С круглым выпуклым лбом, с завитком русых волос, широкоплечий Феликс покорно внимал объяснениям своего приятеля решений съезда партии или Франкфуртской программы… Коротич взамен показывал Жене приемы рукопашного боя, разнообразные подсечки и удары, которыми можно было свалить с ног самого сильного соперника.

Приятели вместе записались в туристический клуб института, где учился Феликс, и с удовольствием ходили в походы. Это времяпровождение нравилось им куда больше, чем хождение по ресторанам, свидания с легкомысленными девушками, посещение театров и кино. Женя мечтал связать свою будущую жизнь с полногрудой еврейской девушкой, спокойной, хозяйственной и милой. Необязательно ослепительной красавицей, но доброй и нежной, чистой и целомудренной. Подсознательно ему хотелось повторить чудные мгновения детства, счастливые часы, проведенные в окружении самых любящих и близких людей.