Анна Кирьянова - Охота Сорни-Най [журнальный вариант] Страница 30

Приятели вместе записались в туристический клуб института, где учился Феликс, и с удовольствием ходили в походы. Это времяпровождение нравилось им куда больше, чем хождение по ресторанам, свидания с легкомысленными девушками, посещение театров и кино. Женя мечтал связать свою будущую жизнь с полногрудой еврейской девушкой, спокойной, хозяйственной и милой. Необязательно ослепительной красавицей, но доброй и нежной, чистой и целомудренной. Подсознательно ему хотелось повторить чудные мгновения детства, счастливые часы, проведенные в окружении самых любящих и близких людей.

Феликс пока не задумывался о любви и о семье, он то и дело вспоминал отвратительных соседей: белобрысую тетю Валю и ее вечно пьяного спутника жизни дядю Колю, их наглых гнилозубых детей Петьку и Вовку, которые после смерти матери Феликса перерыли все вещи в их маленькой комнате, украли все, что могли, присвоили даже серебряный мамин крестик, даже стоптанные сапоги, единственную обувь, в которой мама ходила на работу… А потом писали доносы в домоуправление, в местком, в райком партии, в школу, где учился мальчик, ставший круглым сиротой, настаивая на том, чтобы его поместили в детское заведение… Феликсу было четырнадцать лет, и он вполне мог бы жить один на своей жилплощади, но алчные соседи твердо решили отобрать у него комнату и завладеть всей квартирой. В ход пошли угрозы, многочисленные комиссии и жалобы… В конце концов пришла инспекция по делам несовершеннолетних, две усталых тетки неопределенного возраста, и постановили отправить мальчика в интернат. А комнату передали во временное пользование соседям.

За время пребывания Феликса в интернате тетя Валя родила еще двоих уродливых детишек, так что никто не собирался возвращать ему отнятое. Пропали все вещи, вся жалкая мебель, остававшаяся в квартире. Когда Феликс попытался зайти в свой бывший дом, чтобы взять мамино пальто и настольную лампу, тетя Валя вытолкала его за дверь, обдавая запахом перегара и лука. “Нету здесь ничего твоего!” — орала фурия, запирая дверь на замок.

Однажды темной ночью квартира выгорела дотла. Неизвестно, что послужило причиной пожара: то ли вредная привычка дяди Коли курить в вонючей постели не менее вонючие самокрутки, то ли гнилая проводка, то ли не потушенная тетей Валей спичка… Может быть, с огнем баловались детишки, вечно остававшиеся без присмотра. Но в результате пожара сгорело все, что могло сгореть, в том числе и тетя Валя с дядей Колей, которые, судя по данным экспертизы, наклюкались до такой степени, что не смогли встать с постели. Детишки чудом покинули горящую квартиру, и теперь уже комиссия определила их в тот же интернат, который закончил Феликс. Законы не позволяли оставить жилплощадь несовершеннолетним обитателям, освободившуюся квартиру отремонтировали, и через две недели в просторные, обновленные малярами пенаты въехал родственник начальницы жилконторы, вороватой взяточницы с вытравленными перекисью волосами. А обгоревшие трупы тети и дяди отвезли на дальнее кладбище и похоронили в одном фанерном гробу.

Феликс был полностью согласен с мнением Жени. Следовало взять в их группу этого подтянутого общительного человека с золотыми зубами. Когда началось голосование, Коротич одним из первых поднял свою мускулистую руку “за”. Удовлетворенный решением собрания Степан — он попросил ребят называть его запросто, по имени, — сел на один из стульев и стал внимательно слушать, этим еще больше расположив к себе сердца туристов. Обсуждали маршрут.

А маршрут предлагался очень трудный и немного странный. Вместо того, чтобы идти по живописному кедровому лесу, предлагалось свернуть и пойти к перевалу по равнине, рядом с тайгой, отходя от леса все дальше и дальше. И потом идти вдоль самого перевала, вплоть до горы Сяхат-Хатыл, высившейся в конце гряды. Места ночевок были тщательно определены. После того, как туристы перейдут перевал, предполагалось еще раз свернуть и дойти до Вижая, откуда уже уехать на поезде. Подъемы и спуски, крюки и остановки осложняли маршрут очень сильно, но ребятам нравилось все трудное и непростое. Это будет настоящая проверка на выносливость, после похода предполагалось присвоить всем участникам высокий разряд, а самым лучшим — тем, кто уже достиг этого, — дать звание мастера спорта! От таких перспектив дух захватывало, так что даже осторожный Толик Углов обрадовался и размечтался о том, как нацепит на лацкан видавшего виды пиджака значок спортсмена-разрядника, с каким уважением посмотрят на него другие студенты! Они будут спрашивать:

— Трудно было в походе, Толик?

А Толик небрежно ответит:

— Трудновато приходилось, но мы с ребятами справились!

Об остальных и говорить не стоило, все были обрадованы и совсем не обратили внимания на странность запутанного маршрута, благодаря которому им придется, то и дело петляя и возвращаясь назад, ползти по скучной равнине все севернее и севернее…

Степан Зверев зорко следил за будущими товарищами своими глазами-маслинами, хотя с губ его не сходила добродушная улыбка. Рая и Люба обсуждали продукты, которые следовало взять с собой, к их дебатам подключился и любитель хорошо покушать Руслан Семихатко. Он громко обсуждал преимущества корейки перед колбасой, но признавал отменный вкус и того, и другого; рассказывал о вкуснейшем сыре, считал, загибая толстенькие пальцы, сколько следует взять банок тушенки и сгущенки, причем по его подсчетам получалось астрономическое количество… Юра Славек подобрался поближе к Любе и ждал удобного момента, чтобы отозвать девушку в сторону и пригласить в кафе-мороженое. Он в обществе друзей позабыл свои недавние страхи, словно нелепый сон, и теперь весь горел от желания остаться наедине с Любой, которая нравилась ему все больше и больше. Люба и впрямь была хороша в новой синей кофточке с небольшим вырезом, в облегающей черной юбке, подчеркивающей стройность ее длинных ног и тонкую талию. Она раскраснелась и краем глаза следила за Юрой, ей хотелось немного помучить его за первоначальное равнодушие. Егор Дятлов весь ушел в обсуждение деловых вопросов, стуча время от времени карандашом по столу, призывая к тишине; с ним разговаривал Аркадий Семенович; к беседе руководителей незаметно присоединился и новичок Степан Зверев, давая очень ценные советы тихим голосом. Феликс и Женя Меерзон рассматривали лыжную мазь, которую им показывал Толик. Толику импортную мазь дал на сохранение Руслан, боявшийся потерять такую ценную вещь. Мазь была упакована в красочную обертку, из-под которой серебрился слой фольги. Пахла мазь действительно исключительно, каким-то дорогим одеколоном.