Дневники СтефанаПотрошитель - Автор не указан Страница 31

«Но на этот раз все будет по-другому», — отчаянно решил я, врезаясь в очередную танцующую парочку. Мужчина все быстрее и быстрее крутил партнершу вокруг своей руки.

Нет уж, я больше не юный вампирчик, как насмешливо называла меня когда-то Лекси. Я стал старше, мудрее, и я изведал много крови. На этот раз я смогу предотвратить злодейство.

Здание пакгауза оказалось каким-то бесконечным. Я был в ужасе, я продвигался все дальше и дальше, а оно все не кончалось и не кончалось: на каждом метре бетонного пола пили, курили, веселились люди. Так, словно ни до чего на свете им не было дела.

— Извините меня! — в бешенстве орал я, проталкиваясь через толпу и наступая всем на ноги. Меня вел этот острый, ни с чем не сравнимый запах с привкусом железа. Наконец я уперся в кого-то и не смог пройти.

Я поднял глаза и увидел Сэмюэля. Я тут же выпрямился и натянуто улыбнулся. Я понимал, что эта бешеная гонка через весь пакгауз выдает во мне какого-то психа или пьяного.

— Извиняю вас! — весело произнес Сэмюэль, одним глотком допив свой виски. — Похоже, вы торопитесь, — добавил он, и в глазах его мелькнуло что-то похожее на удивление.

— Я ищу друга, — пробормотал я, и взгляд мой заметался из стороны в сторону. Я вдруг осознал, что не видел Вайолет, пока бегал туда-сюда по зданию. И теперь я искал глазами не только убийцу, но и невинную девушку, свою подругу. Я должен был убедиться, что она в безопасности.

— Полагаю, вы нашли его! — весело произнес Сэмюэль и преградил мне дорогу.

— Не вас, — отрезал я и только тут понял, как грубо это прозвучало. — Я имел в виду, что я ищу Вайолет.

— Ах, Вайолет! — Глаза его загорелись. — Конечно-конечно. Думаю, я видел ее где-то у бара… Пойдемте, провожу вас.

Мне было не до соблюдения приличий, и я рванулся в сторону бара, снова отчаянно распихивая гостей. Толпа постепенно редела, и я наконец смог двигаться свободно — никто больше не вставал у меня на пути и не толкался. Глаза мои привыкли к мутно-туманному освещению. В дальнем конце здания были открыты две двери, которые вели в доки, а оттуда — к воде. Гора деревянных ящиков из-под молочных бутылок подпирала двери, чтобы свежий воздух постоянно проникал в помещение. Хотя во всем остальном здании сверкали огни и толпились люди, здесь, у этих дверей, было пустынно и сумрачно, повсюду висела паутина. Пахло плесенью.

И кровью.

Внезапно небо расчистилось от туч, выглянула луна, и сквозь мутные от грязи окна пакгауза проник луч неяркого света. Мои глаза тут же выхватили какую-то бесформенную кучу на полу в дальнем углу помещения. Сначала я надеялся, что там лишь свалены остатки тканей и декораций, которые не пригодились для украшения зала перед вечеринкой. Но я ошибся. Ткань была яркого изумрудно-зеленого цвета.

Я похолодел. Мне стало ясно, кого я увижу, прежде чем я коснулся этой ткани.

Но когда я перевернул лежавшую передо мной фигуру, сдавленный крик вырвался из моего горла.

Это была Вайолет. Горло ее рассекала страшная рана, голубые немигающие глаза вопрошающе смотрели туда, где веселились и танцевали люди — всего в нескольких десятках метров от ее холодного безжизненного тела.

13

Я должен был унести Вайолет, пока убийца не вернулся, чтобы закончить свое грязное дело с расчленением. Я торопливо поднял тело и взвалил на плечи. С каждой минутой оно все больше холодело, и от каждого прикосновения к чужой коже дрожь пробирала меня насквозь. Вайолет была мертва. А ее убийца так и разгуливает где-то на свободе.

Словно безумный, я огляделся вокруг. Оркестр перешел на вальсы, и в главной части пакгауза кружились танцующие пары, мужчины и женщины прижимались друг к другу в полумраке. Все это было похоже на какой-то фарс, второй акт бездарной балаганной пьески во время ярмарочного гулянья. Вроде того шоу, на котором я работал в Новом Орлеане. Где-то здесь, в этой толчее среди остальных гостей, кружился со своей дамой в танце безжалостный убийца.

Я почувствовал, как клыки рвутся наружу, а в ногах появляется знакомый зуд, непреодолимое желание бежать или драться. Но я ничего не мог предпринять. Я застыл на месте как изваяние.

Капли крови Вайолет лучами растеклись по лифу платья, карандашная подводка тоже потекла, и казалось, из глаз ее бегут нарисованные слезы.

Я не чувствовал жалости. То, что я чувствовал, было глубже, сильнее и — примитивнее. Меня охватили первобытная ярость и гнев на того, кто сотворил это, — кем бы он ни был. И еще меня переполняло отчаяние. Неважно, вернусь ли я в Америку, или поеду путешествовать в Индию, или просто отправлюсь бродяжничать по свету куда глаза глядят, — весь этот ужас будет продолжаться, будут погибать все новые и новые девушки вроде Вайолет. Сколько еще смертей мне предстоит увидеть, зная при этом, что меня самого смерть не коснется никогда?

Я перевел взгляд на обмякшее тело Вайолет и заставил себя покончить с мрачными мыслями. Вместо этого я задумался о той короткой жизни, что выпала на долю Вайолет. О широкой улыбке, озарившей ее лицо, когда она надела одно из этих шикарных платьев. О пролитых ею счастливых слезах в конце представления в «Гайэти», когда Вайолет поверила в то, что в мире еще существует добро. Мне будет не хватать ее. Она была решительной и страстной, а главное — полной жизни. А еще она была наивной глупышкой, доверчивой и ранимой. И она подарила свой кулон с вербеной сестре. Конечно, она считала его всего лишь талисманом «на удачу». Но все-таки, если бы вербена осталась у Вайолет, она бы не погибла.

Я поправил сбившиеся кудряшки Вайолет и положил руку на ее холодный гладкий лоб. Помолиться над ее телом по правилам было некому, и я снова обратился за помощью к Шекспиру.

«Спи спокойным сном под ангельское пенье!»[6] — эти слова Горация над телом умирающего друга снова и снова вертелись у меня в голове. Я помнил их гораздо лучше, чем проповеди или псалмы, которых наслушался, пока был человеком. Я наклонился и прижался губами к щеке Вайолет.

Внезапно тело ее содрогнулось, глаза широко открылись, изо рта пошла пена. Ваойлет резко поднялась и рванулась к моему запястью.

Я успел отдернуть руку, вскочил на ноги и укрылся в тени.

— Стефан! — позвала Вайолет тоненьким и ломким голосом. В нем не было ничего общего с ее прежним грубоватым ирландским говором. Не контролируя себя, она яростно расцарапывала собственное горло. Когда наконец она взглянула на свою окровавленную руку, глаза ее расширились от ужаса. — Стефан? — снова позвала Вайолет, окидывая все кругом цепким взглядом.

Я в изумлении смотрел на нее, не в силах пошевельнуться. Бессчетное количество раз я видел смерть. И я знал, что Вайолет точно была мертва. А теперь я видел, как она говорит и двигается. Это могло означать только одно: ее напоили вампирской кровью и только потом убили. И сейчас у нее происходила трансформация.

— Стефан? — произнесла она, хватая воздух перед собой. Ее зубы громко стучали, дыхание было шумным и хриплым, она то и дело облизывала губы, словно умирала от жажды. — Помоги мне! — позвала она сдавленным голосом.

Где-то там, в дальнем конце пакгауза, по-прежнему играл оркестр, и я различал каждую ноту, каждый звук этого веселья. Где-то там, вдалеке, люди находились в счастливом неведении о том, что происходило здесь, — об ужасном зрелище, разворачивавшемся у меня на глазах. Я крепко сжал зубы. Ради Вайолет я обязан был быть сильным, и я хотел этого как никогда, но шок все не проходил.

Я понимал, что ей необходима пища. Я отчетливо помнил то мучительное чувство голода, которое терзало меня, когда я очнулся во время трансформации. Вайолет тяжело дышала, делая громкие короткие вдохи. Задыхаясь, она встала на колени, затем поднялась на ноги, и я наконец сдвинулся с места, чтобы помочь ей.

— Ш-ш-ш, тихо, тихо, — успокаивающе пробормотал я и обнял ее за талию, — ш-ш-ш! — повторял я снова и снова, гладя ее по мокрым от пота и крови спутанным прядям. — Тебе больше ничего не грозит, — соврал я. Конечно, о безопасности не было и речи.