Александр Матюхин - Хэллоуин (сборник) Страница 31

А неуловимый пижон Счастливый Случай кадрил мадам Настоящую Любовь, видно, совсем не на ее улице.

Зайдя в ванную, чтобы напустить воды, Жанна уловила какой-то странный душок. Присутствие этого запаха – он чем-то напоминал тот, что витает в окрестностях мангала с шашлыками, где хозяйничает беззаботный кулинар, – удивило ее. И в то же время напугало. Почему-то она сразу подумала, что это запах горелого человеческого мяса. Будто кто-то из соседей решил покончить с собой при помощи зажженной спички и бензинового душа, а вентиляция известила окружающих, что одна из квартир срочно нуждается в услугах хорошего маклера.

Секундой позже она с облегчением поняла, что никакого постороннего запаха в ванной нет. А значит, скорее всего, и не было – ей просто показалось. Еще один повод вспомнить о нервах, только и всего. Если так пойдет и дальше, эта проклятая осень доконает ее окончательно. Хто то? У нас появилась одна свободная койка, в самый раз для вас! Хто? Да-да, приезжайте немедленно!

Тут она вспомнила о парне, на днях перестрелявшем, как сусликов, полдюжины своих бывших однокашников (Влад, Влад Грендус, так его звали). Кладбищенский Стрелок – это прозвище дали ему некоторые газетчики. Они же поставили его вторым в печальном рейтинге по числу и жестокости совершенных убийств за последнее десятилетие во Львове, напомнив о событиях двухгодичной давности, когда город потрясла серия жутких убийств от рук так и не пойманного маньяка, прозванного Отрывателем Голов, что исчез так же внезапно, как и появился. В ту памятную ужасами осень погибло сто тридцать семь человек – и это на тот момент был абсолютный рекорд не только во Львове, но и в стране. Однако по разным причинам та история так и не получила широкой огласки, и только львовяне хранили в своих сердцах ужас предпоследней осени столетия. Жанна не слишком бы удивилась, узнав, что перед тем, как навалить кучу трупов, открыв счет собственными родителями и закрыв собой, Влад чувствовал себя в чем-то так же, как она.

Совсем бы не удивилась.

Приняв ванну, Жанна до одиннадцати смотрела телевизор, потом легла спать. Не забыв, конечно же, о маленьких добрых пилюлях.

Этой ночью ей снова приснился не Анджей. И даже не Иисус, скребущийся в ее дверь. Она была в доме Эммы. Только самой хозяйки нигде не было видно.

Жанна стоит в центре единственной комнаты и не помнит, как здесь очутилась.

Она слышит, как за одним из больших горшков с фикусом возится мышь. Ее глаза блуждают по комнате, ненадолго задерживаясь то на одном, то на другом… пока что-то наконец повелительно не притягивает ее взгляд.

Темная узкая арка в стене.

Жанна подходит ближе, не в силах отвести глаз, будто заиндевевших в глазницах и стремящихся вопреки ее воле проникнуть в черную бездонную глубину. В этой плоти пустоты, сотканной из множества теней, таится непостижимая для нее жизнь. Она ощущает на своей коже касание чужого взгляда, что приходит оттуда. Ее охватывает ужас, но она делает еще один шаг вперед. Ожидающий в глубине арки будто желает рассмотреть ее получше. Нет, еще недостаточно близко… ближе… ближе…

Глаза ее по-прежнему ничего не видят в этой угольно-вязкой черноте, но Жанна вдруг чувствует, как что-то начинает оттуда двигаться к ней навстречу, и кричит…

Именно этот крик и позволил ей вырваться из когтей сна, который вот-вот обещал превратиться в настоящий кошмар. Если судить по двум последним ночам, то злой киномеханик, что обосновался у нее в голове, явно решил сменить репертуар. Только это открытие Жанну не слишком ободрило – ее «ночное кино» по-прежнему оставалось в рамках жанра.

Меньше всего ей хотелось сейчас вылезать из-под одеяла и спускать ноги с кровати, чтобы дойти до выключателя. Недавний кошмар оживил в ней нелепые детские страхи – и сделал это куда успешнее, чем все предыдущие.

Но ей было нужно по-маленькому.

Жанна быстро, чтобы не дать страху накопиться до критической отметки, соскочила на пол и двинулась к выключателю с максимальной скоростью, на которую была способна в темноте, чувствуя, как воздух комнаты обдувает потное тело, заставляя его покрываться гусиной кожей.

Все в порядке, сказала она себе, все в полном порядке. Сейчас загорится свет, и все вернется в норму…

Только выключателя не было. Ладонь шарила по гладкой стене, не обнаруживая знакомые контуры… Господи, выключателя нигде не было! Что происходит? Паника ликующе ухмыльнулась ей из темноты щербатым ртом… Стена была абсолютно гладкой, как поверхность стола.

До того как окончательно потерять над собой контроль, Жанна все же успела подумать, что, двигаясь по комнате не слишком собранно, она могла потерять ориентацию. Она внесла поправку, и – выключатель оказался в полуметре дальше от того места, где она бы искала его хоть до самого рассвета, застенчиво хихикая и пуская слюни.

Пописав, она успокоилась. Вымыла руки горячей водой и глянула на себя в зеркало. Ваши дела плохи, сударыня. Еще полгода назад вот те морщинки можно было увидеть только в компании с хорошей шуткой. Кстати, вы не забыли, что назавтра вам предстоит встреча с новым работодателем? А как вам эти набрякшие сливы под глазами? И что вы скажете о… об этой вони, словно кто-то решил подержать немного руку над горящей конфоркой?

Жанна принюхалась. Снова откуда-то взялся тот запах, что она ощутила днем. Неужели опять… Она продолжала смотреть в зеркало, теперь уже себе за спину, туда, где стоял Анджей. Не такой, каким она его знала всегда, а каким видела последний раз в горящей машине. Лишенная волос голова, закопченное лицо, хранящее прикосновения огня… И все те же жадные глаза. Он стоял в прожженных лохмотьях, небрежно откинувшись назад к стене со скрещенными на груди руками, словно только что вернувшийся из круиза по аду любовник, желающий сделать сюрприз и знающий, что тот удался.

Жанна всхлипнула, будто ей в рот попала смешинка, и ноги сами бросились к открытой двери. Хотя еще до того, как она очутилась в коридоре, боковое зрение убедило ее, что никого там нет.

«Никого там нет, – сказала она себе строгим тоном, – ты сама видела».

«А как насчет зеркала, – парировала Жанна-пессимист сварливым голоском, – разве в него ты не смотрела, подруга?»

«Угу, смотрела. И, может быть, видела там тебя?»

Жанна-пессимист не нашлась с ответом и вернулась к пассивному наблюдению.

Вот и не выпендривайся, подруга.

Однако она продолжала в нерешительности смотреть на дверь ванной. Потом пересилила себя и открыла ее.