Саймон Хоук - Пятница, 13-е Страница 31

— Где мистер Кристи? — поинтересовалась Элис.

Но мисс Вохис не обратила никакого внимания на этот вопрос. Ее взгляд был устремлен в пустоту — в прошлое. Ей виделся барахтавшийся в озере мальчуган, стучавший ручонками по воде и голосивший наполненным водой ртом: «Помогите! Помогите! Мама! Помогите! Мамочка, помоги мне! Мама, помоги, помоги!»

Маленький ребенок, молящий о помощи, не кричавший до этого никогда. Мальчик, бывший всю жизнь кротким, спокойным, таким тихим, никогда зря не болтавший, никогда не смеявшийся. Мальчонка, живший в своем собственном мире, мире безмолвия, отделенном от других детей, обращенном в себя самого.

— О, я не могла позволить им снова открыть этот лагерь! Разве не так? — спросила мисс Вохис. — Конечно, нет! После того, что случилось.

Она пожала плечами, пытаясь вернуть себе видение, но ей это не удалось. Обычно эта картина преследовала ее с того самого дня: с ней она просыпалась, с ней ложилась спать, ее видела во сне и наяву. Это привело к тому, что она окончательно свихнулась. Вид погибающего мальчишки свел ее, Памелу Вохис, с ума.

— О, мой дорогой, незабвенный Джейсон, — произнесла она со слезами на глазах. — Джейсон, единственный мой…

Она повернулась к Элис, ее взгляд моментально ожесточился, слезы высохли, уголки рта задрожали.

—Это ты позволила ему погибнуть!!!!!!

Элис чувствовала себя загипнотизированной, кроликом, сидящим перед удавом. Ей хотелось крикнуть. Ей хотелось убежать без оглядки. Но она не могла пошевелить ни единым мускулом. Во рту пересохло. Тело покрылось липким холодным потом. Она стояла безмолвно и безвольно, но мозг ее лихорадочно работал.

— Ты никогда не была внимательной! — кричала мисс Вохис.

Между ними был стол. Мисс Вохис неожиданно схватила его и отшвырнула в сторону, будто он весил не больше пушинки. Грохот падающего стола вывел Элис из оцепенения, ее тело ожило. Она резко дернула головой, избавившись от слез.

— Нет… Нет…

— Ты виновна в том, что случилось, — орала мисс Вохис. Она резко задрала свой свитер, под которым оказался охотничий нож.

Элис в панике огляделась вокруг. Ей никак не удавалось вспомнить, где она оставила бейсбольную биту. И тут ее взгляд упал на камин, рядом с которым стояла длинная металлическая кочерга…

Мисс Вохис закричала животным криком, выхватила из ножен клинок, высоко подняла его и занесла над Элис.

Девушка в то время бросилась к кочерге и, схватила ее, выставив свое оружие в сторону сумасшедшей. Кочерга ударила мисс Вохис по голове и задрожала так, что Элис почувствовала эту вибрацию всем своим телом.

Сумасшедшая с грохотом рухнула на кушетку.

Элис еще раз занесла над ней кочергу, готовая ударить еще раз, но женщина уже не двигалась.

«Боже, — подумала Элис, — она действительно рехнувшаяся. Сначала она всех поубивала, а теперь вот и я ее». Но тут девушка заметила, что женщина все-таки дышит и произносит одну-единственную фразу, перепугавшую Элис много больше, чем все то, что говорила мисс Вохис до этого: «Прикончи ее!»

Элис отскочила в сторону, пытаясь отогнать от себя этот слабенький, почти детский голосок, стараясь не слышать его. Она зарыдала, уронила кочергу и бросилась из комнаты вон. Она думала только об одном: быстрее добежать до машины и выбраться отсюда.

Мисс Вохис застонала и медленно приподнялась.

Элис бежала в сторону джипа. Фары все еще горели. Она молила бога о том, что бы сумасшедшая оставила ключ в замке. Элис подбежала к машине, открыла дверцу и…

… поперек сидения в салоне лежало окровавленное тело Энни. Ее горло было перерезано от уха до уха.

Элис истерично закричала.

Даже если бы в машине были ключи, она не смогла бы заставить себя ехать с трупом девушки в салоне на окровавленном сидении. Вытащить тело Энни из кабины, завести двигатель — это заняло бы слишком много времени, много больше, чем у нее было… Можно, конечно, попробовать, но Элис была объята паникой. В истерике она отскочила от автомобиля и решила убежать. Неважно куда, просто бежать, возможно, просто от ужасающей реальности.

Рыдая, она неслась вниз по тропинке. Ее ноги вязли в грязи, ветер бил ей в лицо, но она бежала не останавливаясь, пытаясь иногда рассмотреть хоть что-нибудь в темноте.

Внезапно сквозь тьму проступили очертания какого-то предмета и она, не успев затормозить, буквально врезалась в труп Стива Кристи, висевший на креплении трайлера. На сильном ветру тело медленно переворачивалось, совсем как говяжья туша в мясной лавке; с него потихоньку стекала кровь.

Памела Вохис слышала крики своей жертвы и зло усмехалась.

Она стояла на улице неподалеку от главного коттеджа, где совсем недавно они так мило беседовали с Элис. На ее голове, в том месте, куда попала вытянутая кочерга, зияла рана, но мисс Вохис не чувствовала боли — единственным чувством, владевшим ею, была ненависть к девушке, имевшей отношение к гибели ее Джейсона.

Они все в ней виновны. Все эти слащавые молодые люди, устраивавшиеся на лето на работу в лагерь, где они могут беспрепятственно упиваться пивом, курить анашу, и лаская друг друга в темноте, заниматься ужасными вещами — совокупляться подобно животным.

Они все обязаны заплатить ей так же, как и те, кто нанимал их. Все они ответственны перед ней.

Вес эти двадцать лет, что она вынашивала свой безжалостный «крестовый поход», с того самого дня, когда она в тысячный раз мыла за ними посуду, вылизывая ее так, что та блестела. Все эти годы она находила себе любое дело, занимавшее ее, лишь бы только не видеть эту страшную картину — ее сын тонет в озере. Она старалась отгонять от себя это видение, изображавшее то, как вода наполняет легкие ее малыша…

В свое время отец Стива нанял ее на работу кухаркой, чувствуя себя виноватым перед ней, соболезнуя ее потере. Он решил так, даже сомневаясь в ее работе, не задумываясь о том, что она почувствует, услышав смех других детей, увидев то озеро, где утонул ее сын.

Казалось, она нуждается в этом. Это должно было ей помочь. Пребывание среди детей должно было уменьшить ее горе. И она была так добра к детям, так заботилась о них…

Но первые симптомы безумия уже появились. Потеря Джейсона стала еще более ощутимой. Видя как другие детишки резвятся на озере, она представляла, как тело ее сыночка лежит на самом дне его. Как бы она не старалась забыться в работе, боль от мысли, что ее единственный сыночек оставил ее, неотступно преследовала Памелу Вохис.

По ночам она думала о нем. Она слышала его крик: «Мамочка, помоги мне! Помоги!»

Кто-нибудь, искушенный в вопросах психиатрии, заметил бы, что она сходит с ума, что у нее появляются первые маниакальные идеи, что в ее смехе по ночам слышатся истерические нотки. Но никто этого не заметил, и сумасшествие продолжало развиваться, а оставшийся здравый разум не давал никому повода узреть больную часть мозга.