Сергей Саканский - Мрачная игра. Исповедь Создателя Страница 34

– Знаю, наслышан. Только вот что я тебе скажу, Коперник: Не то и не там ты ищешь. Фактически, тебе давно известно, кто донес на тебя, это просто читается между строк. Выходит, что детектив исчерпал себя.

– Вовсе нет. Просто один вопрос заменился другим. Меня больше интересует, что произошло на даче, чем какая-то давняя история. И выясняю я не причастность к доносу, а его мотивы.

– Мотивы были у всех. Обидно только, что сидишь ты ни за что, даже если бы ты и сам напечатал деньги. Это поганое государство считает, что только оно может рисовать фальшивки и спекулировать валютой.

– Государство – это просто узаконенная банда. Ты мне лучше скажи, Бог, найду ли я свою аскалку или нет?

– Разумеется, найдешь. Это заложено в самих правилах твоей игры… Ну что? Идем его пилить, наконец…

В пять часов утра, как всегда, пробило подъем – молотком об рельс у штабного барака. Я сел на кровати. Все было наоборот: жуткая, сноподобная реальность и короткий провал в уютный мир зоны. Я открыл окно и выглянул на воздух. Совсем близко, припудренная утренним светом, шелестела лиственная стена. Я протянул руку, перевалившись через подоконник, чтобы сорвать лист, но не хватало какого-то децила сантиметров. Внезапный спазм в желудке вывернул меня наизнанку. Остатки моего московского обеда вылились на теплую глину, на ту сырую смесь камушков и корешков, которую в Ялте называют землей.

Позже, все-таки глянув на море, я промелькнул по пустой набережной и позвонил из ближайшего автомата матери.

– А я думала, ты шутишь! – сказала она, имя в виду мой самолетик, оставленный вчера на тумбочке.

– Все в порядке, – сказал я. – Как поживает Рыска?

– Какая Рыска?

– Рыска, кот, который… – я осекся: все было ясно. – Не обращай внимания. Это так, ялтинская шутка.

Мы поговорили еще немного.

– Я привезу тебе адамово яблоко, – сказал я на прощание.

Через полчаса я уже был в Ай-Даниле.

Санаторий представлял собой плоский недоразвитый небоскреб, которому не хватало лишь нескольких этажей до золотого сечения.

Я поднялся по ступеням, прошел через холл и вызвал лифт. Перед тучным швейцаром коротко махнул удостоверением инспектора противопожарной обороны.

Я поднялся на верхний этаж и вышел на балкон. Зрелище, представшее перед моими глазами, было самым ослепительным, самым бесстыдным ужасом моего безумия. Несколько минут я пытался осмыслить то варварское, уродливое и огромное, что находилось в нескольких километрах к востоку, на месте Аю-Дага. Это был персональный кошмар, направленный прямо на меня, потому что наглым образом была деформирована самая любимая, наиболее дорогая мне гора в Крыму…

Странная догадка, зацепившись за слово, пришла мне в голову. При всем том, что происходило, звездное небо оставалось неизменным. Сначала мне казалось, что дело лишь в расстоянии и массе, но сейчас я подумал, что масса Медведь-горы гораздо больше, чем масса всех звезд, вместе взятых, потому что в мире едва наберется несколько тысяч человек, знающих звезды. И если бы все происходящее касалось меня и только меня, то, прежде всего, пострадало бы звездное небо – как то, что я знаю и люблю больше всего на свете.

С трудом прикурив на ветру, я привалился к стене и постарался сосредоточиться на том, что мне предстояло делать в ближайшие минуты, но спокойствие не давалось мне. Я стал подробно рассматривать эту… Этот морской пейзаж. Ничего парадоксального не было в том, что теперь Аю-Даг, как бы выражая мысль народную, казался больше похожим на медведя: это был действительно исполинский, карикатурный, какой-то мультипликационный медведь, присевший до ветру. В нагромождении базальтовых глыб можно было различить его уши, глаза… В принципе, потребовалось не так как много работы: подошва и северная часть горы выглядели неизменными, сохранился даже «хвостик», только спереди образовался гигантский нарост. Адалары символизировали теперь две кучи дерьма, которые навалило это чудовище. Я различил камешки в районе родника, где мы когда-то занимались любовью с Полиной. Почему-то стало грустно от мысли, что именно с этого балкона какой-нибудь визионист с подзорной трубой… Молния полыхнула меж Адаларами, в том месте, где до землетрясения 1929 года висела конструкция ресторана… Я не представлял себе своих дальнейших действий.

Я спустился на третий этаж, где как указывали таблички, расположилось логово администрации.

За дверью с надписью «Отдел учета» я услышал человеческое присутствие. Я вошел и увидел женщину, одновременно спереди и сзади, так как она сидела ко мне спиной и смотрелась в зеркало. Она выдавливала огромный прыщ (индийская точка) посередине лба. В момент моего появления Везувий как раз эякулировал на стекло.

Женщина вскрикнула и обернулась, поменяв местами лицо и затылок.

– Чего надо?

– Вас.

– Я, пожалуй, позову охранника, – угрожающе и вместе с тем спокойно произнесла она.

Я был уверен, что безо всякого с ее стороны сопротивления, мог бы овладеть ею тут же, на ее рабочем столе.

– Не стоит, сударыня. Я из Москвы.

Я показал удостоверение. Маркитантка удовлетворилась лишь уверенным жестом красной книжки, не рассмотрев ее содержания. Уже пряча фальшивку в карман, я заметил, что перепутал документы: вместо удостоверения мента предъявил ей минетный мандат.

– Я должен взять справку об отдыхающем, проживавшем у вас три месяца назад.

– Нет ничего проще. Мы храним данные в течение года. Только… Надо бы связаться с директором, а он еще не подъехал, а я не имею права…

– Не надо волноваться, – я так обворожительно улыбнулся, что глаза этой прожженной шлюхи чуть помутнели. – Ведь еще не известно точно, была ли здесь эта отдыхающая.

– Правда… – женщина пожала плечами. – Сейчас справлюсь.

Она встала и, виляя бедрами, двинулась в сторону металлических шкафов, но вдруг остановилась и посмотрела на меня.

– Как вы сказали – Анжела Буссу-Би? Аскалка из Москвы? Даже и копаться не надо. Я ее прекрасно помню. Она пробыла у нас целых четыре заезда подряд, постоянно продляя путевку. Недели две, как выписалась и уехала.

– В Москву?

– Не знаю. Во всяком случае, не сразу. Я как-то видела ее по Ялте. Я, между прочим, догадываюсь, почему вы ей интересуетесь. Она вела себя, мягко скажем… Постоянно приводила мужчин… Омерзительно! Если бы она захотела пожить еще, мы бы ей вежливо отказали. Наверно, она сняла квартиру в городе и продолжает свою работу. Впрочем, теперь ведь это разрешено, правда?

– Не совсем.

Женщина стояла близко от меня, и я чувствовал запах лука, исходящий из всех пор ее кожи.