Джон Карр - Бесноватые Страница 38

– Дениз – это такая маленькая голосистая девчушка, очень умненькая? Та, что сегодня показала себя большой интриганкой?

– Да. Такая она и есть. Она завидует мне, я завидую ей. И так всегда.

– Интересно. Продолжайте.

– Ну вот. – И Китти снова начала заламывать руки. – Выходной мне дают всегда в разные дни. На этой неделе должны были отпустить в субботу, сегодня. Поскольку все было оговорено заранее, я решила, что могу выйти из дома, не вызвав подозрений. И я кинулась советоваться с Дениз. Но тут я подумала: а что, если Хьюз все слышал? Что, если они начнут меня подозревать? Если госпожа пошлет кого-нибудь следом, когда я отправлюсь на встречу с мистером Уинном? «Ах ты, Господи! – кричит Дениз. – Как все нелегко».

– Да, я очень хорошо представляю себе, как она это прокричала.

– Тетя действительно больна, это правда. Она не встает с постели. «Поэтому, – говорит Дениз, – она ничего не узнает». Тут есть один… один уличный скрипач. Мы его хорошо знаем. Он зовется Луиджи – многие музыканты берут себе иностранные имена, хотя он вовсе не иностранец.

– Так это вы послали скрипача?

– Дениз. Это она все придумала.

– И что он должен был сделать?

– Луиджи (или как там его) должен был пойти за вами и предупредить вас или меня, если что-то будет не так.

– Как?

Китти пожала плечами.

– Вы бы пришли сразу после четырех, как мы и ожидали, Дениз задержала бы первую группу; так делают. Она должна была узнать вас по моему описанию и послать вперед одного, ясно дав понять, что искать меня надо в зале восковых картин. А я… я должна была ждать там, где вы меня нашли: на лестнице с перилами, что ведет в комнаты тетушки, за приоткрытой дверью, так, чтобы меня нельзя было застать врасплох ни с той, ни с другой стороны.

– А скрипач?

– Луиджи должен был ждать на улице. С тем чтобы, когда вы придете, он подал знак Дениз через окно и вошел вслед за вами. Она сделала вид, что хочет его прогнать, но потом будто бы сжалилась и впустила его с первой группой. Затем, пока Дениз держала посетителей на первом этаже у карликов и великанов, он отстал от группы и прокрался наверх, чтобы убедиться, что никто не пробрался туда и не причинил нам вреда.

Вы что, не поняли? Дениз была уверена, что к этому моменту Луиджи будет знать, есть там ловушка или нет. Если никто за вами не следил, я должна была выйти к вам. А если кто-то пошел следом, Луиджи должен был заиграть и запеть песенку, которая и будет мне предостережением.

– «Лондонский мост»?

– А что же еще? Самое подходящее. Так Дениз сказала. Кто станет обращать внимание на скрипача, который пиликает на улице или в доме? Услышав скрипку, я должна была спрятаться и запереть дверь, а Луиджи – шепнуть вам, чтобы вы уходили. Все было так хорошо задумано. Разве мы виноваты, что наш план не удался?

– Никто вас и не винит, Китти.

– Вы… вы правду говорите?

– Совершеннейшую правду. Но почему все же ваш план не удался?

– Ну, мы не учли, что кто-то может попытаться нанести вам удар в спину. Мы думали, этот человек войдет вместе с посетителями через парадный вход, и не догадались, что он спрячется в Галерее еще утром – как, наверное, и сделал этот майор Скелли. Я не знаю наверняка, так ли все было, но можно предположить. Когда Луиджи увидел, что майор крадется к вам со шпагой в руке, у него, бедного, душа ушла в пятки, совсем как у меня. Он сыграл всего пару куплетов «Лондонского моста», потом, когда Дениз, как вы слышали, закричала, он пустился наутек, словно за ним черти гонятся.

Китти поежилась. Неожиданно, словно охваченная раздражением или злостью, она пнула ногой камин, воскликнув:

– Все я вру! Я сказала, что мы с Дениз не виноваты. Ерунда! И вы это знаете. Сложись все иначе, вы бы лежали сейчас мертвый рядом с готическим гротом. А я только и думала, как рассердится тетя Габриэль, когда узнает про поединок в Галерее, и ныла, и умоляла, чтобы меня поскорее оттуда увели. Все зря. Все напрасно.

– Ничего не напрасно, Китти.

– Сэр?

– Все было не напрасно, успокойтесь. Насколько я понимаю, эта песенка про Лондонский мост и вязальную спицу для вас была только предупреждением, ничем больше. Для меня же она невольно послужила разгадкой. Эта песенка про Лондонский мост и спицу…

– Вязальную спицу? Какую спицу? В песне, которую я знаю, про вязальную спицу ничего не говорится.

Джеффри осекся. Они уставились друг на друга, хотя в сгущающихся сумерках различимы были только их силуэты.

– Верно, – согласился он. – Верно. Я перепутал. Не думайте об этом. Чего мы стоим в темноте? Свечей! Давайте зажжем свечи.

Он отвернулся, стараясь не встречаться взглядом с ее широко раскрытыми глазами. На туалетном столике у стены рядом с окном, прямо под большой картиной, стояли две свечи в блестящих оловянных подсвечниках; между ними лежала трутница.

Джеффри ощупью добрался до туалетного столика. Кремень высек искру, затлел промасленный фитиль, и разбежались напуганные желтым пламенем свечей домовые.

Свет разлился по коричневым панелям, возвращая людям чувство реальности. Он осветил белую кожу Китти и ее зеленое платье, упал на костюм из темно-фиолетового бархата, который был на Джеффри накануне вечером, прошелся по серебряному шитью камзола. Джеффри отошел от столика, и на потолке появилась жуткая тень, которую отбрасывал молодой человек с белым париком на голове. Но свет не только озарил комнату и вернул людей к действительности; благодаря ему чуть-чуть изменилось настроение Джеффри и Китти.

За спиной Джеффри на стене над туалетным столиком висела картина в манере Рубенса: не скупясь на подробности, художник изобразил на ней Венеру в объятиях Марса. Китти слегка вспыхнула и, вероятно, должна была бы отвести глаза. Но она этого не сделала, а, прислонившись спиной к каминной полке, продолжала смотреть на картину через плечо Джеффри.

– Сэр, о сэр! Ну почему вы не хотите быть со мной откровенным?

– Разве? Почему вы решили?

– Что вы скрываете от меня?

– Нет, Китти. Я должен спросить, что вы скрываете от меня? Что это за тайна?

– Тайна?

– Устроив этот спектакль в Галерее, вы рисковали и моей, и своей жизнью. Все это, насколько я понимаю, вы затеяли для того, чтобы сообщить мне какие-то сведения, настолько важные, что из-за них майор Скелли готов был пойти на убийство. Ну, так что же это за тайна? Или эти сведения вовсе не такие важные?

– Нет, конечно же, они чрезвычайно важные! – Китти снова взглянула в лицо Джеффри. – Господь тому свидетель! Сэр, речь идет о миссис Крессвелл и Хэмните Тонише.

– Надеюсь, вы не станете рассказывать мне, что эти люди на самом деле не брат и сестра? Что они вообще не родственники? Что они в действительности – муж и жена, которые довольно давно состоят в браке? Еще что-нибудь?