Джон Карр - Бесноватые Страница 39

– Нет, конечно же, они чрезвычайно важные! – Китти снова взглянула в лицо Джеффри. – Господь тому свидетель! Сэр, речь идет о миссис Крессвелл и Хэмните Тонише.

– Надеюсь, вы не станете рассказывать мне, что эти люди на самом деле не брат и сестра? Что они вообще не родственники? Что они в действительности – муж и жена, которые довольно давно состоят в браке? Еще что-нибудь?

– Еще?

– Ну, конечно. Любой человек, который взглянет на эту парочку повнимательнее, заметит, что между ними нет такого уж сходства. Миссис Крессвелл – маленькая, Хэмнит Тониш – очень высок. У нее светлые волосы. Его я не видел без парика, но длинный отливающий синевой подбородок наводит на мысль об очень темных волосах. То, что принимается за сходство, – это осанка, манера поведения, некоторая анемичность; черты же лица у них в сущности различны.

Девушка стояла не шевелясь.

Джеффри же подался вперед, и его тень изогнулась, пересекая уже весь потолок.

– Ну так как? Если вы подслушивали под дверью во время нашего с миссис Крессвелл разговора, то должны знать, что я уже обо всем догадался. Вы должны были слышать, что она пришла в ярость, когда я предположил, что она состоит в тайном браке, и намекнул, что мужем ее, возможно, является так называемый «брат».

– Это правда, госпожа была в ярости! – воскликнула Китти. – Я видела это в замочную скважину до того, как убежала. – Здесь лицо Китти залилось краской. – А что в этом такого? При том, какие ужасы творятся в этом доме, когда в отсутствие сэра Мортимера мистер Тониш приходит ночью к ней в спальню. И я благодарю судьбу, что смогла убежать оттуда и вернуться к тетушке. Но госпожа действительно замужем за мистером Тонишем. А пергамент с брачным контрактом она держит в ящике туалетного столика. Я сама видела. Если бы сэр Мортимер узнал, что она замужем…

– Боюсь, что ему это уже известно. Тут надо искать другое объяснение.

Китти отскочила от камина и кинулась прочь. Но далеко ей было не убежать. Она в ужасе обернулась и стояла, сцепив пальцы, на фоне золотисто-коричневого полога кровати.

– Сэр, что происходит? Чем я провинилась? Почему вы обращаетесь со мной, как с лгуньей? Почему не верите ни одному моему слову?

– Разве я сказал, что не верю вам? Просто вы кажетесь настолько неопытной. И совершенно не понимаете, что бывают тайны опасные. Если любовница сэра Мортимера оказывается женой другого человека, этого еще недостаточно, чтобы упрятать ее за решетку. Или даже помешать ей вредить Пег. Совершенно очевидно, что ради того, чтобы скрыть это, она не пошла бы на убийство. За злобной хитростью миссис Крессвелл скрывается нечто иное. Но что?

– Я не знаю. Прошу вас: верьте мне. Я не знаю этого!

– Как и полагается горничной, вы смотрите и слушаете. Попробуйте догадаться, в чем здесь дело. Подумайте!

– Ну… могут быть другие мужчины. Или были раньше. Госпожа питает слабость к молодым людям. Вы сами могли это заметить, когда она и на вас обратила внимание. Как-то вечером, помню…

– Да?

– Как-то вечером, – Китти облизнула губы, – между ними произошла очень серьезная ссора, и они с мистером Тонишем шептались у нее в комнате. «Ах вот как! – кричит мистер Тониш. – Так ты думаешь, тебе лучше было бы оставаться с ним? Думаешь, судьба твоя была бы более завидной с этой склянкой?»

– С кем?

Снова девушка отпрянула назад. Джеффри же сделал шаг по направлению к ней и вдруг замер, как будто получил удар в челюсть. Рука его сжала эфес шпаги. Затем тень его неподвижно застыла на потолке.

– Китти, вы уверены, что он именно это сказал? Этими самыми словами?

– Уверена.

– Что, как вы думаете, он имел в виду, говоря про «склянку»?

– Не знаю. Откуда мне знать? Я больше ничего не поняла. Может, это вообще ничего не значило.

– Или очень многое.

– Сэр, разрешите, я пойду. Отпустите меня домой к тете Габриэль.

– Молодые люди! – проговорил Джеффри, не слушая ее. – Молодые люди!.. – Взгляд его упал на столик у камина, после чего он снова обратился к Китти: – Так вы говорите, что брачный контракт миссис Крессвелл хранится в ящике туалетного столика? Есть в нем или где-нибудь среди ее вещей еще какие-нибудь документы? Все равно какие, скажем, тоже написанные на пергаменте?

– Есть еще один в том же ящике.

– Вы читали его?

– Нет, не читала. Если вы думаете, что добродетели вообще не существует, это не значит, что я какая-нибудь плутовка или у меня вообще нет гордости. Ящик не запирается. Госпожа очень неосторожна и ничего не боится. Кто угодно может открыть ящик и прочесть бумаги. О Господи, сжалься надо мной! Вот и вся благодарность, вся награда за то, что я попыталась помочь мисс Пег!

– Напротив. Вы заслужили самую высокую награду. По-моему, миссис Крессвелл чересчур осмелела. Если мы поведем себя по-умному, то схватим эту неуловимую дамочку и уже не отпустим.

– Благодаря тому, что я рассказала?

– Благодаря тому, что вы рассказали. Пергаменты хранятся в огромном сундуке над магазином гравюр. И в туалетном столике светской дамы, живущей за много миль оттуда, они тоже есть. Резонно предположить, что между этими пергаментами существует связь. И вместе они могут указать на мотив убийства, которое произошло вчера вечером на Лондонском мосту.

– На Лондонском мосту! – вскрикнула Китти.

И в этот момент оба они услышали стук в дверь.

Не будь они так увлечены разговором, Они и раньше бы кое-что услышали. Сначала кто-то тихонько поскреб в дверь. Затем раздалось тихое покашливание. Когда же и это не подействовало, кто-то постучал в дверь костяшками пальцев.

– Мистер Уинн! Мистер Уинн! Мистер Уинн!

– Да?

Джеффри узнал голос. Он принадлежал мистеру Септимусу Фролику, владельцу турецких бань, которого, судя по тону, раздирали противоречия: складывалось впечатление, что он пытается отвесить поклон, стоя на цыпочках.

– Ни за что на свете – клянусь вечным спасением! – я бы не осмелился побеспокоить джентльмена в тот момент, когда он вкушает удовольствие. Но таковы обстоятельства.

– Вы меня не побеспокоили. Откройте дверь.

– Открыть дверь?

– И я вовсе не «вкушаю удовольствия», как вы изволили деликатно выразиться. Разве я не говорил вам, что жду посетителя?

– Мистер Уинн, сэр, этого посетителя вы не ждали. Его послал главный магистрат с Боу-стрит. Он – представитель закона. Вот почему я ничего не мог сделать.

– Отойдите! – приказал еще один голос, тонкий и немолодой и к тому же такой хриплый, что Джеффри едва узнал его.

Дверь отворилась.

– Довольно! – бросил, обращаясь к хозяину, Джошуа Брогден. – Я сообщу его чести, как вы пытались задержать меня. Ступайте.