Стивен Кинг - Крауч-Энд (сборник) Страница 40

— Ладно, — мрачно буркнул в ответ Лейстрейд. — Только желательно поживее. Хочется поскорее убраться из этой чертовой комнаты.

Вместо ответа я наклонился, поднял фетровые тени, скатал их в шарик и сунул в карман пальто. И почувствовал себя при этом довольно странно: точно меня трясло в лихорадке, от которой я однажды едва не умер в Индии.

— Капитан Ватсон, дружище! — воскликнул Холмс. — Вы раскрыли первое в своей жизни дело, вычислили убийцу, и все так быстро, даже пить чай еще не пора. А потому примите от меня сувенир, подлинник кисти самого Джори Халла. Правда, сомневаюсь, чтобы этот шедевр был подписан, но все равно надо уметь быть благодарным за то, что посылает Господь, особенно в такой дождливый день! — и с помощью перочинного ножа он принялся отдирать приклеенное к ножкам столика плотно. Действовал он умело: не прошло и минуты, как он уже сворачивал полотно в трубочку, которую затем сунул к себе в карман объемистого пальто.

— Самая грязная часть нашей работы, — заметил Лейстрейд. Однако подошел к одному из окон и после секундного колебания приподнял одну из задвижек и приотворил окно примерно на полдюйма.

— Никогда не оставляй дело неоконченным, каким бы грязным оно ни было! — с преувеличенной веселостью в голосе воскликнул Холмс. — Ну что, идем, джентльмены?

Мы подошли к двери, Лейстрейд распахнул ее. Один из констеблей осведомился, есть ли какой прогресс.

В другое время Лейстрейд наверняка бы ответил подчиненному грубостью. Но на сей раз сказал лаконично и бодро:

— Смахивает на попытку ограбления с отягчающими обстоятельствами. Я понял это сразу же, Холмс — буквально секунду спустя.

— Ужас, что делается!.. — протянул второй констебль.

— Да, — согласился с ним Лейстрейд. — Еще, слава Богу, что старик успел крикнуть. И отпугнул тем самым грабителя прежде, чем тот успел что-либо стянуть. Продолжайте охранять помещение.

Мы двинулись по коридору. Дверь в гостиную была открыта, но, проходя мимо, я нарочно опустил голову. Холмс же, разумеется, заглянул, он просто не мог поступить иначе. Так уж он был устроен. Что до меня, то я так и не увидел ни одного члена славной семейки. И ничуть не жалею об этом.

Холмс снова расчихался. Новый друг, полосатый котище, снова вился у его ног, блаженно мурлыкая.

— Пошли отсюда, — сказал он, и мы ударились в бегство.

Час спустя мы вновь оказались на Бейкер-стрит в доме под номером 221В и находились примерно в том же положении, в каком застал нас срочно примчавшийся Лейстрейд: я сидел на диване, Холмс — в кресле у окна.

— Ну-с, Ватсон, — обратился ко мне Холмс, — как вы полагаете, будете сегодня спать, а?

— Как убитый, — ответил я. — А вы?

— Наверное, тоже, — сказал он. — Рад, что удалось унести ноги от этих чертовых кошек.

— Ну а как вы думаете, будет спать Лейстрейд?

Холмс покосился на меня и улыбнулся.

— Думаю, что сегодня скверно. А может, целую неделю промучается без сна. А потом… ничего, придет в себя. Наряду с прочими талантами, Лейстрейд наделен уникальной способностью забывать неприятные моменты в своей жизни.

Я не выдержал и рассмеялся.

— Вы только поглядите, Ватсон! — сказал Холмс. — Вот это зрелище! — Я встал и подошел к окну, уверенный, что увижу сейчас Лейстрейда, подъехавшего в наемном экипаже. Но вместо этого увидел пробившееся сквозь облака солнце, весь Лондон купался теперь в его ярком золотистом свете.

— Все-таки вышло, в конце концов, — заметил Холмс. — Замечательно, Ватсон! Заставляет снова почувствовать вкус к жизни! — и он взял скрипку, и начал играть, и лицо его было освещено солнцем.

Я посмотрел на барометр и увидел, что стрелка падает. И стал так громко хохотать, что не выдержал и повалился на диван. И когда Холмс — не без раздражения в голосе — спросил, в чем, собственно, дело, я лишь молча покачал головой. Честно говоря, я не был уверен, что он поймет. Просто голова у него устроена по-другому.

Последнее дело Амни

[15]

Дожди закончились. Холмы по-прежнему зеленые, и из долины в Голливудских холмах виден снег на вершинах гор. Меховые магазины рекламируют очередную сезонную распродажу. Службы досуга со специализацией на шестнадцатилетних девственницах делают неплохой бизнес. В Беверли — Хиллс расцветают палисандровые деревья.

I. Новости от Пеории

Это было весеннее утро типа «Лос-Анджелес идеал», когда ты невольно оглядываешься в поисках значочка торговой марки — ® — оттиснутого где-нибудь в уголочке. Выхлопы машин, проезжавших по Сансет, едва уловимо пахли олеандром, олеандр слегка отдавал выхлопными газами, и небо над головой было чистым, как совесть истового баптиста. Пеория Смит, слепой продавец газет, стоял на своем обычном месте, на углу Сансет и Лаурель, и если это не означало, что Бог пребывает на небесах и с миром все в полном порядке, то тогда я не знаю, какие еще доказательства вам нужны.

Но поскольку в то утро я встал непривычно рано — в половине восьмого, — все казалось каким-то не таким, слегка одурелым и смазанным. И только когда я затеял бриться — ну, скорее, пугать бритвой свою упрямую докучливую щетину с целью призвать ее к порядку, — до меня начало доходить, что меня беспокоит. Хотя я не спал и читал до двух ночи, я не слышал, чтобы Деммики возвращались домой. Обычно они надираются по самые уши и начинают орать на весь дом, обмениваясь идиотскими шуточками, которые, видимо, и составляют основу их брака.

Бастера я тоже не слышал, что было совсем уже странно. Бастер — это пес Деммиков, уэльский корги, такая мелкая собачонка. Но зато лает он так визгливо, что кажется, будто тебе в мозги втыкают осколки стекла. Причем лает он постоянно. И вдобавок он еще и ревнивый, и разражается противным пронзительным лаем всякий раз, когда Джордж и Глория обнимаются; а Джордж и Глория обнимаются почти всегда, когда не подкалывают друг друга, как парочка водевильных комедиантов. Сколько раз я засыпал под их заливистое хихиканье — которое, как правило, сопровождается топотом четырех лап, пока эта псина гарцует у них под ногами и шкрябает когтями, — и каждый раз я задумывался, насколько трудно было бы задушить мускулистую, средних размеров собаку рояльной струной. Но вчера ночью в квартире у Деммиков было тихо, как в склепе. Это было довольно странно, но не то чтобы очень — Деммики и в лучшие времена не придерживались принципа «жить строго по расписанию и соблюдать режим».

Впрочем, Пеория Смит был в порядке. Как всегда, оживленный, словно бурундук. Он узнал меня по походке, хотя я подтянулся на час раньше обычного. Он был в свободной калтековской фуфайке, доходившей до бедер, и в вельветовых бриджах, из-под которых виднелись сбитые коленки. Его белая палка, которую он ненавидел всеми фибрами души, стояла небрежно прислоненной к столику, на котором лежали газеты.