Дмитрий Черкасов - Благословенная тьма Страница 44

Однако протодьякон, сделав усилие, все же попытался приоткрыть глаза. Над ним склонялась ухмыляющаяся физиономия Ликтора, но Пантелеймон не сразу понял, кто это такой. Зверь – не зверь, человек – не человек…

Физиономия исчезла из поля зрения, и Челобитных тупо уставился в потолок.

Голос Ликтора откуда-то сверху приговаривал:

– Что за агенты пошли – одна срамота. Голыми руками можно брать.

«А ведь правда», – подумал Пантелеймон.

До сих пор, выполняя это странное задание, он ничем себя не проявил – наоборот, усердно демонстрировал беспомощность и скудоумие. Противник бил его по всем фронтам – и кем был этот противник? Он явно многолик, этот недруг, и бесом давешним явно не ограничился. Да и перед бесом Челобитных спасовал – уснул, как дурак, и позволил собой овладеть.

И что теперь?

Приходя в себя, он силился вспомнить события, предварившие отключку. Ему неожиданно помог сам Ликтор. Послышался плеск воды; Челобитных скосил глаза и приметил эмалированный таз, в который поросшие густыми волосами руки хозяина погружали полотенце.

Отжав последние капли, Ликтор возложил его протодьякону на лоб и отступил, любуясь своей работой.

– Спасибо… – пробормотал Пантелеймон.

– На здоровье, – откликнулся тот и сокрушенно покачал головой: – Вот дьяволы! Потерли мне файлы – все, как есть. И какого лешего ты полез в компьютер? Дождался бы меня, спросил – я все бы тебе показал. Нет, он взламывает пароль… Я-то доверился, понадеялся на этот пароль, а ты его раз – и расщелкал! Умная голова, да дураку досталась. Вот и заработала на орехи… Это над ней не бес потрудился, тут дело рук человеческих. Теперь выяснять придется, чьих именно. Я думал, что на Полинке серьезное кончится, да нет – видно, есть и другие… или другой.

Челобитных, правильно восприняв, что Ликтор словно бы на что-то его наводит, внезапно кое-что вспомнил.

– Блокнот! – вскрикнул он и попытался сесть, но сразу повалился в подушки. – Мой блокнот, – пробормотал он. – Принеси его сюда…

Издав горький смешок, Ликтор ответил:

– Так нет там никакого блокнота. Ты что, еще и срисовывал что-то?

Протодьякон дернул головой, что должно было означать кивок.

– Обидно! – заметил Ликтор. И повторил укоризненно: – Спросил бы у меня, я сам бы тебе все рассказал.

– Расскажи… – еле слышно произнес протодьякон.

– О чем?

– О том, что потерли…

– Да куда ж тебе слушать, с такой-то башкой? Едва не проломили. Сотрясение мозгов как минимум, а то и хуже. Если что натечет в черепушку, то выручать тебя будет некому. Я не нейрохирург, чтобы дырки сверлить да кровя выпущать.

Тем временем протодьякон припомнил все до конца – амнезия закончилась.

– Расскажи, – повторил он настойчиво. – Там был бессмысленный набор слов. Что он означал?

– Это простой отчет, – уступил напору протодьякона Ликтор. – О моей деятельности в здешних краях. Шифр очень простой, ты и сам бы разобрался со временем, если бы тебя не огрели по башке. Рассказывать не о чем – что-то ты уже знаешь, а остальное увидишь собственными глазами, уж я об этом позабочусь. Покажу тебе все, когда оклемаешься.

– Там было слово, показавшееся мне странным даже для шифра. Не из тех, которые на слуху.

Ликтор остро взглянул на него:

– Это какое же?

– Ликантропия, – ответил протодьякон.

Хозяин выдержал паузу, затем со вздохом сказал:

– Мил человек, это у простого обывателя оно не на слуху. А когда речь идет об оборотничестве, оно непременно прилипает. Тебе хоть известно, что именно оно означает? Это, знаешь ли, наука, а не какое-нибудь дешевое суеверие.

– Душевное расстройство. – Беседа давалась Пантелеймону все с большим трудом. Он устал, но считал необходимым как можно скорее выяснить все, что намеревался до покушения.

Ликтор кивнул:

– Верно. Точнее, это редкое психическое расстройство, при котором человеку кажется, что он превращается в волка.

– Кажется?!

– Да, именно кажется! Ты же понимаешь, что при попытке объяснить непонятное приходится первым делом проанализировать возможные физические причины. И только потом уже рассуждать о волшебстве. Не это ли одно из главных правил нашего устава? Не следует ли для начала исключить помешательство?

– Да, я помню.

– Вот и молодец. Всегда приходится отделять зерна от плевел. Когда я только прибыл сюда, и речь прицельно зашла об оборотнях, я перво-наперво изучил возможность помешательства. Эта гипотеза не подтвердилась; я не встретил ни одного человека, кто утверждал бы, что является волком и вел бы себя, как волк, оставаясь при этом обычным человеческим существом.

Слова Ликтора едва доходили до сознания Пантелеймона. Все вокруг пришло в движение, закружилось, к горлу вновь подступила тошнота.

Он дернул головой, показывая, что не в силах продолжать разговор. Ликтор понял.

– Отдыхай, – молвил он добродушно. – При сотрясении мозгов главное – вылежаться. Хлебника отварчику, чтобы спалось спокойнее…

Сделав над собой последнее усилие, протодьякон чуть приподнялся. Лопатообразная ладонь Ликтора услужливо скользнула ему под голову и придержала; в другой руке обнаружилась жестяная кружка, наполненная чуть дымящимся травным варевом.

Челобитных выпил до дна и откинулся на подушку. Ликтор, пристально взглянув на него на прощание, повернулся и на цыпочках вышел из комнаты.

Оборотень обругал себя за беспечность.

В своем желании продемонстрировать сомнительному покамест союзнику свое абсолютное доверие он зашел слишком далеко. Пришелец выглядел изрядным ослом, и Ликтору не могло прийти в голову, что тот разберется с паролем – еще немного, и справился бы с шифром.

Он слишком крепко приложил протодьякона и теперь всерьез опасался, что тот пострадал сильнее, чем это планировалось.

Ликтор был искренне озабочен судьбой Пантелеймона, потому что твердо решил использовать его в своих целях. Вариантов было множество – вплоть, как он сразу подумал, до засылки его обратно в центр с наказом расправиться с Виссарионом. Инквизитор, похоже, сообразил-таки, что Ликтор стал слишком силен и опасен. Не рой другому яму! Кто раскидывает сеть, тот сам будет уловлен сетью…

Убедившись, что ликвидатор вновь забылся сном, Ликтор выложил на стол похищенный блокнот и бегло просмотрел каракули протодьякона – тот торопился и писал неразборчиво. Успел списать много, однако никаких признаков расшифровки Ликтор не углядел. Он лишь частично солгал протодьякону: то был и вправду отчет, но не о деятельности Ликтора в Зуевке, а о воздействии на него препарата, который он себе колол, – воздействии по дням и часам, с детальным описанием ощущений и переживаний.