Мария Некрасова - Большая книга ужасов – 35 Страница 45

– Но...

– Вообще, мы тут не за этим. Пошли в учительскую.

– Зачем?

– Мать твою избавлять от гордыни. Задание-то помнишь?

– А парень?

– А парень сам виноват. Вообще забудь о нем.

Проворчав это все, Ярик первым ворвался в учительскую, накинулся на стопку тетрадей на математичкином столе. Нашел тетрадь матери с контрольной. Открыл.

– Давай своей рукой исправь здесь и здесь. Единицу на четверку, тройку на пятерку... Хватит, чтобы двойку получить. Да не смотри так! Лучшее средство от гордыни – получить двойку за то, за что пятерки ждал. Отрезвляет.

– А парень?

– А про парня забудь. Поверь, даже если б он списал эту работу, ствол бы все равно выпал на глазах у Грымзы, и...

– Его бы выгнали из школы.

– Да. У нас мало времени, поэтому я тебе подсказываю. Гамигину ни слова, понял?

Никита без лишних вопросов исправил цифры.

Глава VII

Ярик

– Молодцы, а я-то вас недооценивал. – Гамигин все так же сидел за трубой, прячась от ветра. Было еще темно. – Дальше будет сложнее. Готовы?

– Нет. Дай прийти в себя. – Никита заметил, что Ярик впервые обращается к старшему на «ты». Видно, так вымотался, что все почтение растерял. Но Гамигин, похоже, не заметил.

– Ночь кончается, не советую особо рассиживаться.

– Мы готовы, повелитель.

– Правильно, перед смертью не надышишься, – нехорошо сказал Гамигин и достал последний уголек.

Никита запоздало залез в свой карман и выкинул угольные крошки гордыни. Демон тотчас протянул ему на ладони оставшийся:

– Гнев.

Холод цапнул за голые руки. Никита только взглянул на Ярика и тотчас оказался в дурацкой куртке. В остальном обстановка вокруг не менялась: не рассветало, даже крыша не уходила из-под ног. Гамигин куда-то испарился, только уголек в руках напоминал, что испытание началось. Никита сунул его в карман и огляделся: дальше-то что?

– Пришла, надо же! Я думал, твои друзья окончательно вымыли тебе мозги, – хрипловатый голос с ехидцей доносился из-за трубы, где скрылся Гамигин. Ярик первый пошел туда, Никита не отставал.

– Они, между прочим, и твои друзья тоже. Просто кто-то зазнался. – Мать сидела на крыше, подложив под себя кусок картона. Очкастый Славик облокачивался на трубу и злился. Двойник сидел в сторонке, Никита даже не сразу его заметил.

– Друзья?! Да они меня на деньги поставили такие, что век не расплатиться! Про тебя молчу: тебе спасибо, что меня выгнали из школы. Сразу столько времени освободилось.

– Она здесь при чем? Сам же припер в школу газовик! – возмутился Никита, но Ярик приложил палец к губам: слишком громко.

Демоны же матери и Славика не стеснялись людей. Они ходили по крыше туда-сюда и нервно размахивали руками:

– Да он урод, видишь ты или нет?! Только полные придурки винят других в своих неудачах!

– Зато с киоском он прав. Шутки шутками, а товару на несколько лимонов попортили.

– Нечего было зазнаваться! Гордыня – худший из смертных грехов.

– Это еще почему?!

– Ты сам виноват!..

– Да, что связался с отморозками!..

Люди и демоны пререкались на повышенных тонах, кто из них там кого слышит, было неважно: хор звучал вполне слаженно: «Вы виноваты, Нет вы...» Никита почувствовал, как сквозь брючный карман печет уголек гнева. Да не печет уже, жжется. Сейчас дырка будет и ожог... Он затряс ногой, потому что терпеть было уже нельзя, сунул руку в карман, но Ярик остановил:

– Что ты делаешь?! Нельзя доставать до конца испытания. Выбросишь – считай, сдался.

– Жжется же!

– Мне тоже жжется, – непонятно ответил демон и повис на его руке.

Адский уголек выедал ткань и вгрызался в ногу. Эти четверо ругались у трубы, но слов Никита уже не разбирал. Оглушенный болью, он смотрел немое кино: люди ругаются, демоны подсказывают, люди вскакивают на ноги, и демоны за ними. Очкастый Славик толкает мать рукой, несильно, а так, с досады. Получает сдачи и толкает сильнее, к самому краю крыши. Она хватается за перила, падает на четвереньки, парень спотыкается об нее и...

Боль утихла, как не было. Крики смолкли, тишина ударила в уши. А Славик... Славик, мать, демоны, кроме Ярика, замерли, как в стоп-кадре.

Очкастый уже висел в воздухе за краем крыши, ни за что не держась, еще секунда – и прощай, придурок. Двойник подошел к самому краю и с любопытством смотрел вниз. Мать сидела, вцепившись в перила. Демоны оставались в сторонке у трубы, как будто еще ссорились между собой.

Ярик отпустил, наконец, руку и уселся на крышу, повернувшись к экспозиции спиной.

– Не могу я на это смотреть, – пожаловался он, вздохнув. – Самому-то не тошно?

Самому было тошно, хоть вой. Вот сейчас этот улетит и свалится. Не в кино, а по-настоящему, навсегда, насовсем, жалко, хоть и дурак. И будет на матери смерть, не от ее руки, но по ее вине, а все почему...

– Он же сам ее чуть не столкнул! Сам первый начал, я видел! И споткнулся сам.

– Сам. А теперь падает. Из-за нее, как ни крути. Думай, как победить ее гнев.

– О чем думать, ты что? Парня спасать надо!

– Я тебе уже объяснял. Гнев от этого не утихнет. Не о парне, а о матери думай.

– Злой ты...

– Я демон. Давай, тридцать секунд еще могу держать, отпущу – будет поздно. Думай.

Что можно придумать за тридцать секунд? Никита даже ругательства не все вспомнил, чтоб этим демонам пусто было. А все равно левой пяткой (или где там у людей интуиция) нащупал выход.

Он подошел к краю крыши (не страшно, падал уже). Уселся у матери за спиной, взял ее за руки. Ее же руками схватил за шкирку очкастого Славика (легкий, пока в стоп-кадре) и сдернул обратно на крышу. Вот так, братцы-демоны. Какой может быть гнев на того, кого сам спас? Не может быть тут гнева, а почему – долго рассказывать.

– Принято, – сухо буркнул Ярик, и все разом ожили.

Очкастый Славик вскочил на ноги с криком:

– Вот видишь, до чего ты меня довела! – К нему подошел демон и стал что-то быстро шипеть на ухо. У матери округлились глаза, и уголек в кармане... Ну нет! Никита вскочил на ноги, крикнул:

– Бежим, пока ее опять не накрыло! – И, увлекая мать за собой, побежал к чердачному окну – вон с крыши. Ярик еле поспевал следом. На лестнице мать выдернула руку, сказала кому-то «пусти», поковырялась в замке ключами, ворвалась домой и захлопнула дверь. Кого она видела вместо Никиты – непонятно, но, главное, с крыши убежали.

Никита с Яриком не спеша спустились в сквер перед домом, плюхнулись на лавочку, и только тогда Никита испугался:

– Почему Гамигин не возвращается? Мы что, не прошли?

– Прошли, – вздохнул Ярик. – Просто ты еще должен кое-что увидеть.

Он кивнул на крышу десятиэтажки и одинокую фигурку на ней. Почему Славик еще оттуда не ушел?