Владимир Контровский - Мы вращаем Землю! Остановившие Зло Страница 61

Колонна дивизиона шла через горящий Згеж, над головами попискивали пули, по обеим сторонам улицы мрачно и торжественно полыхали дома, словно погребальные костры, на которых воины-русичи некогда сжигали павших. Вокруг не было видно ни единой живой души, но кое-где еще постреливали. «Катюши» прошли удачно, а идущий следом зенитный дивизион был обстрелян шалой группой уцелевших немцев. Зенитчики тут же развернули свои тридцатисемимиллиметровые автоматы и в считаные секунды смели недобитков.

Отряд Темника прошел уже сто пятьдесят километров и с разбегу форсировал Варту. У Конина споткнулись – город выкинул белые флаги только двадцать первого января, когда подошла вся девятнадцатая мехбригада. Немцы сбрасывали воду из водохранилища на реке Дунаец – вода затопила пойменные луга, ее уровень в Висле поднялся более чем на метр, – но не смогли задержать наступление русских войск.

…Корпус Дремова шел на Познань – город-крепость на старой польско-германской границе, прикрывавший дорогу на Берлин.

Сведения разведки были неутешительными: город защищен тремя оборонительными обводами, напичканными дотами и дзотами, подтянуты резервы – гарнизон насчитывал до пятидесяти тысяч солдат с запасами продовольствия на три месяца осады. И все-таки Темник решил попробовать стены крепости на зуб. Попробовал – и поморщился: удары по Познани разведывательными группами и всем передовым отрядом не дали ощутимых результатов. Не принес удачи и штурм, предпринятый всеми силами корпуса, – бригады дважды пытались ворваться в город и оба раза откатывались, неся ощутимые потери. По режиму и плотности огня защитников можно было сделать вывод, что крепость обороняют не тыловые части и не наспех собранные фольксштурмовцы, а опытные отборные войска.

Глядя в бинокль на Познань, Павел Дементьев испытал странное чувство: ему вдруг показалось, что ожило и вернулось средневековье. Не танки и самоходки шли на город – по белому заснеженному полю ползли к стенам осажденной крепости стенобитные машины на полозьях. Их тащили толпы полуголых изможденных рабов, подгоняемых ударами плетей и гортанными выкриками узкоглазых воинов с луками и кривыми саблями. И на высоком холме стоял ордынский военачальник, и вислоухий лисий малахай скрывал генеральские погоны на его плечах. А на стенах и башнях крепости горели факелы, и рыцари с тревогой смотрели сквозь щели забрал на несметное войско кочевников, выплеснувшееся откуда-то из глубин Азии, и ждали приступа, и возносили молитвы, прося Господа укрепить их руки и сердца.

«Нет, шалишь, – внутренне усмехнулся Павел. – Не дикая монгольская орда явилась к вам, одержимая жаждой грабежа, – к вам, господа рыцари-крестоносцы, пришло возмездие: возмездие за все то, что вы натворили на нашей русской земле, придя туда с огнем, мечом и надписью на бляхах солдатских ремней «С нами бог!» Не с вами бог, тевтоны, нет, не с вами – придется вам ответить за все».

Взять Познань одними танками, да еще с явно недостаточными силами, не удалось. К счастью, Дрема-нойон и его темник[4] быстро поняли безнадежность этой затеи, понял ее и Катуков, понял и сам Жуков, хотя он и настаивал вначале на скорейшем взятии города. Брать крепость было нечем: Познань защищала целая армия, а у осаждающих не было тяжелой артиллерии, тылы отстали, и войска испытывали острую нехватку горючего и боеприпасов.

В итоге Познань обошли (только через месяц город взяли полевые армии Чуйкова и Колпакчи), и основные силы Первой гвардейской танковой армии перенацелились на прорыв Мезеритцкого укрепленного района. Обходя город, танкисты Дремова мимоходом захватили на аэродромах под Познанью свыше семисот (!) немецких самолетов. Высшее командование не поверило – такого, мол, просто не может быть. «Слишком большое» число трофейных самолетов произвело ошеломляющее впечатление в Москве. Ставка направила для проверки специальную комиссию, и та подтвердила цифру: да, захваченных самолетов действительно оказалось свыше 700.

Московская комиссия считала трофейные самолеты, а танкисты считали километры, оставшиеся до немецко-польской границы: двести, сто пятьдесят, сто… Еще немного – и вот она, река Обра, вот она, Германия.

…Гусеницы русских танков яростно дожевывали последние километры, отделявшие их от границы Тысячелетнего Рейха…

Реку Обру перескочили с ходу и с ходу же ворвались в Бомст, небольшой немецкий городок с обширной центральной площадью и многочисленными средневековыми зданиями и памятниками. Это была уже Германия – та самая, куда русские воины шли три с половиной года и наконец-то дошли. Павел прислушался к своим чувствам – не было у него в душе ни злобной радости, ни желания мстить мирному населению, ни ликующей ненависти. Было только какое-то внутреннее волнение – «Неужели?» – и спокойное торжество победителя, уверенного, что дойдет он и до логова Зверя: до Берлина.

Город, покинутый жителями, горел. Не было слышно уже ни взрывов, ни выстрелов – только шуршание огня и тихий треск горящего дерева. Дивизион «катюш» остановился на центральной площади, где уже стояли танки Бочковского, опасливо принюхиваясь стволами орудий к пустым и темным улицам. Дементьев вышел из машины и огляделся по сторонам. Вокруг, кроме русских солдат, не было никого – Бомст вымер, на его улицах царили мрак, разгоняемый языками пламени, и тишина, нарушаемая приглушенным урчанием моторов танков и «бээмок». Не было видно и трупов – гарнизон, если он здесь был, оставил город без боя. Со второго этажа большого, серого каменного дома выпала прогоревшая оконная рама, ударилась о мостовую и рассыпалась на рдеющие уголья. Тишина была давящей, зловещей, и черное беззвездное небо казалось тяжелой могильной плитой, накрывшей мертвый город.

Павел еще раз огляделся и пошел к серому дому, откуда выпала горящая рама, – что-то тянуло его зайти в этот дом. На первом этаже, похоже, располагался какой-то магазин – внутри видны были прилавок и полки, над входом сохранились остатки вывески. Выбитая дверь лежала на полу, засыпанном битым стеклом, кусками кирпича и обломками мебели. Дом горел с одной стороны; дым тек по стенам, поднимался вверх и уползал по черепичной крыше. Первый этаж был пуст – в багровом отсвете пожара Дементьев видел только разгром, царивший в помещении магазина. И еще он увидел лестницу, ведущую на второй этаж. И он поднялся наверх по скрипучим ступенькам, не понимая даже, зачем ему это надо. На втором этаже находились жилые квартиры, но людей не было. Павел толкнул первую попавшуюся дверь – она оказалась незапертой – и увидел первого жителя Германии: страны, принесшей столько горя его стране.