Евгений Константинов - Изоляция Застолья Страница 7

Глядя на него, Клюев отложил леща, вытер пальцы газетой и тоже взялся за пиво. Подполковник, капитан и сержант запаса сдвинули кружки с ползущей через край пеной. Выпили и набросились на такую аппетитную рыбу. Вкусно! А на душе как-то горько…

– Да-а-а… Кто из нас это дело не любит! – изрек подполковник, смакуя спинку леща.

– Я больше всего икру люблю, – сказал Клюев.

– А я – ребра, – Серега открыл еще одну банку, но переливать пиво в кружку не стал, выпил так. – Только я, товарищи милиционеры, сейчас очень сильно об одном жалею…

– Ты это о чем? – нарушил Клюев повисшую паузу.

– О Пане Зюзе я. О покойном заместителе начальника инкассации Вячеславе Васильевиче Лисавине, – Серега скрипнул зубами. – О несправедливости нашей жизни я…

– Может, все-таки уточнишь?

– Могу и уточнить. Этот говнюк Лисавин взял, да и по своей прихоти пристрелил насмерть двух ни в чем не повинных человек! Которым, кстати, завтра девять дней будет, и инкассаторы собираются их поминать. И еще двух человек – покалечил, хотя тоже мог убить, хорошо, рука дрогнула. А сам, Вячеслав Васильевич, Пан Зюзя гребаный, видите ли, трагически погиб! Типа, ужас-то, какой, человек живьем сгорел!

– Ну-у-у… так оно и есть, – сказал Заводнов с не донесенной до рта кружкой. – Бог его покарал и поделом…

– Его, Владимир Иванович, не бог покарал, а подельник, – возразил Костиков. – А должен был карать не подельник и не бог, а люди. И карать на порядок жестче.

– Куда ж еще жестче? – обмакнул в пиво седые усы Владимир Иванович.

– Туда! – неожиданно для гостей выкрикнул Костиков. – Кто, в первую очередь, виноват, что Лисавин, Пан Зюзя гнидой вырос? В первую очередь – родители. Они его таким холили-лелеяли-выпестовали. Таким, что ни семьи, ни детей, в свои годы не заимел, зато возмечтал обогатиться за счет жизни других людей. При этом сына Сереги Скворцова сиротой оставил! Пана Зюзю надо было не по-быстрому в бане живьем сжигать, а уничтожать долгой и мучительной смертью. Но прежде – не менее долгой и мучительной смертью надо было на его глазах уничтожить его же родителей.

И чтобы все это показывалось по центральному телевидению, с подробными комментариями. При этом процесс казни надо бы освещать во всех деталях. Чтобы гнида видела, как его батюшку с матушкой, к примеру, раскатывает асфальтоукладчик – начиная с ног. Только, чтобы асфальтоукладчик ехал медленно-медленно, чтобы раскатываемые родители перед тем, как подохнуть, успели осознать, какого ублюдка они вырастили, чтобы успели и его проклясть, и себя самих. И, чтобы народ, который все это наблюдает, кое о чем задумался и прикинул – позволять ли дитяткам кошек за хвост дергать или все-таки лучше научить их своими руками кормушки для птичек мастерить…

– Ты чего разошелся-то, Шуба? – округлил глаза Клюев.

– Да – то! Какой смысл вам, ментам, объяснять? Ты лучше меня все прекрасно понимаешь и даже знаешь. Так что, молчал бы лучше в своих погонах!

– Скульптор Шуба, ты обидеть, что ли норовишь? – изумился Заводнов.

– Чего завелся-то, Серега? Вроде бы, трезвый?

– Трезвый, блин! – Костиков внезапно вскочил, убежал на кухню и вернулся с бутылкой водки, которая, судя по «запотеванию», хранилась в морозилке.

– Я не знаю, какой там у вас повод…

– Погодь, скульптор Шуба, погодь, – не дал продолжить подполковник и обратился к младшему по званию сослуживцу, – Юрий Борисович!

– Есть, товарищ подполковник! – Клюев метнулся в коридор к портфелю. Вернулся с пузатой бутылкой коньяка. Судя по всему, совсем не дешевой.

– В таком случае, Борисыч, сходи уж и за лимоном, – по-хозяйски сказал Серега. – А я пока рюмки достану.

– Да-а-а, – вздохнул подполковник Заводнов, – никакой субординации…

– Вот-вот, субординация хренова, – скривился Серега. – Такая, блин, эта важная штука, ваша субординация!

– Отставить! – рявкнул подполковник. Даже на стуле подпрыгнул. – Скульптор Шуба, Сергей Михайлович, с цепи, что ли сорвался?!

– С цепи? Вы сначала набросьте на меня эту цепь… Хотя… небось уже набросили, а, товарищ подполковник? Вместе с товарищем Гидасповым набросили?

– Э! Э!!! Шуба, ты, чего, в самом деле, взбеленился-то? – вернувшийся из кухни Клюев, поставил на стол блюдечко с нарезанными дольками лимона. – Мы к тебе – по-человечески, а ты нас за наши погоны готов чуть ли не с дерьмом смешать…

– Извините, мужики! – схватился за голову Серега. – Лично вас вообще ни в коем разе обидеть не хотел. Просто на душе чего-то муторно.

– Надо выпить, – авторитетно сказал Заводнов. – Тем более, у нас повод есть. Юрий Борисович…

Клюев немедленно распечатал коньяк и наполнил рюмки.

– А повод отметить очень даже важный, – Заводнов поднял рюмку. – По проверенным источникам – за успешное и своевременное раскрытие известного присутствующим преступления, меня представили к очередному званию.

– Вы этого заслужили, Владимир Иванович, – Серега потянулся к нему своей рюмкой, но Заводнов остановил его жестом.

– Не только я! Но и капитан наш, Юрий Борисович многое заслужил. А так же и ты, скульптор Шуба. Вас отметили, – Заводнов поднял указательный палец, – отметили сверху!!! По проверенным данным вы оба в недалеком будущем будете награждены почетными грамотами!

– А-а-а-а-а! – зашелся от смеха Костиков. – В недалеком будущем… Почетными, блин, блин, блин грамотами! А-а-а… гы-гы-гы-гы… Борисыч… ты счастлив?

– Да, ладно, Серега, не ерничай, – потупился Клюев.

– А-А-А!!! Не ерничай, блин! Гы-ы-ы-ы… Владимир Иванович… гы-гы-гы, вы-то сами… гы-ы-ы… Нет, я не могу… Лучше выпьем, пока не расплескал…

– Выпьем! – серьезно молвил Заводнов.

– Выпьем, товарищ полковник, – поддержал Клюев. – За ваше очередное заслуженное звание!!!

– Давайте… – утер выступившие от смеха слезы Серега

Чокнулись, выпили, закусили.

– Здесь, скульптор Шуба, такое дело, – немного погодя сказал Заводнов. – Я про твой уникальный эксперимент…

Подполковник замолчал, глядя на Костикова, который тоже молчал, сосредоточенно сдирая чешую с очередной воблы.

– Эксперимент, благодаря которому мы бандитов обнаружили… Ценности государству вернули… С тебя и других невинных людей все подозрения сняли…

– Я сам такого эффекта не ожидал, – сказал, Серега. – Жаль, повторить не удастся.

– Почему не удастся? – вскинул седые брови Заводнов. – С теми-то пластилиновыми копиями удалось!

– Случайно, – Серега вгрызся в воблу.

– Шуба, – обратился к нему Клюев, – А те твои экспериментальные людишки сейчас в каком состоянии? Хочется на них взглянуть.

– Взглянуть не получится. А в каком они состоянии – понятия не имею. Во всяком случае, когда я их продавал, все свои уникальные способности людишки растеряли и стали обыкновенными пластилиновыми фигурками.

– Ты и их продал? – удивился Клюев. – Когда успел? Я же только позавчера в покупатели к тебе напрашивался.

– Борисыч, у тебя все равно бабла бы не хватило, – пожал плечами Серега. – А вчера богатенький покупатель нашелся. Мне же срочно деньги понадобились. Кредитор потребовал долг вернуть. Так что…

– Эх, Шуба, Шуба, – в сердцах махнул рукой Клюев и взялся за коньяк.

– Кому хоть продал-то? – словно бы невзначай поинтересовался Заводнов.

И тут Серега непроизвольно сделал «ход конем»:

– Да есть у меня один знакомый собиратель, которому бабло девать некуда. Борисыч, я тебе о нем рассказывал. Артур Арутнянович Новиков, – говоря это, Серега смотрел не на Клюева, а на подполковника, – скажет ли ему что-то это имя? Однако Заводнов на упоминание Арутюняновича не отреагировал, возможно, – лишь внешне.

– Вот этот Новиков все скопом у меня и купил за неплохие зелененькие тугрики. Не веришь – можешь убедиться – вчера нижнее отделение серванта было битком пластилином забито. Теперь там пустота.

– Да видел уже, видел…

– И за сколько продал? – не отставал Заводнов.

– Не скажу, Владимир Иванович. Хотя, вашей зарплаты, даже – двух зарплат на мою пластилиновую фигню не хватило бы. Борисыч может подтвердить – позавчера две девчонки за две мои новые поделки триста зеленых отвалили…

– Не понял? – вновь вскинул седые брови подполковник. – Сколько же тогда «Три охотника» стоят?

– Борисыч, у меня цены стабильные. Помнишь? Озвучить сможешь?

– Одна фигурка – сто баксов, антураж – от пятидесяти, – принялся загибать пальцы Клюев. – Итого, Владимир Иванович, если перевести на рубли, подарок, который вы сделали товарищу генералу, по шкале скульптора нашего Шубы стоит порядка десяти тысяч рублей. И это – без шуток, поверьте.

– Ни себе фига! – выдал подполковник и в очередной раз вскинул брови, чем заставил и капитана, и сержанта улыбнуться. – Получается, скульптор Шуба, Сергей Михайлович, я перед тобой в долгу? Особенно, если учесть, что еще одна звездочка на моих погонах – твоя заслуга!