Елена Мельникова - Зеркало Страница 7

– Да нет, это я так! – Даша снова смутилась. – Я в жизни Таню пальцем не тронула.

– А я и не сомневаюсь, – Пал Палыч снова улыбнулся. – Ладно, Даша, раз у вас все в порядке, я, пожалуй, пойду. – Пал Палыч направился в ванную мыть руки, по пути снимая с себя халат.

– Спасибо вам, Павел, огромное! Сколько я вам должна? – спросила Даша.

Пал Палыч, не отвечая, шумел в ванной водой, а затем вышел и стал обуваться.

– Сколько с меня, Павел? – более настойчиво поинтересовалась Даша.

– Ничего не надо, Даша! – Пал Палыч улыбнулся и добавил. – Я ведь только ее осмотрел.

– Нет, нет, так нельзя. Вы же теряли время, ехали сюда… – Даша стала рыться в сумочке в поисках кошелька.

– Даша, не стоит. На самом деле! – твердо сказал Пал Палыч. – Ладно, я пойду, а то меня псина дома заждалась. Прогулку я ему, бандюге, обещал.

Пал Палыч снял с вешалки пальто. Полы его скользнули по тумбочке, стоявшей в коридоре. Она была в беспорядке заставлена флакончиками духов, баночками и тюбиками с кремами, дезодорантами и прочей подобной чепухой, какая всегда в изобилии водится у каждой красивой и следящей за собой женщины. Раздался грохот и звон.

Даша вскрикнула.

– Ой, Даша простите. Не надо я сам… – Пал Палыч вежливо отстранил шагнувшую к нему на помощь Дашу.

– Вот всегда со мной так. Не могу я без этого! – смущенно сказал Пал Палыч и, присев на корточки, стал собирать раскатившиеся по полу предметы дамского туалета. – Недаром меня бабушка в детстве называла «криворуким» и, как видите, с тех пор я ничуть не изменился. Вечно что-то ломаю, опрокидываю, корежу, – продолжал виновато бормотать Пал Палыч, составляя духи и помаду обратно на тумбочку. – Тут, на днях, на лабораторных занятиях опрокинул банку с формалином, в которой хранилась дохлая крыса и, не просто куда-нибудь на пол или хотя бы себе на штаны. Не-ет! Я аккуратно вывалил все содержимое на кофточку одной студентки – местной красавицы, которую она, кажется, недавно себе купила – слышал, как она хвасталась перед подругами. Визгу было, я чуть не оглох… – Пал Палыч на мгновение замолчал и с огорчением произнес, – Черт! Я кажется, что-то разбил.

Он обернулся и снизу вверх посмотрел на хозяйку.

– Это зеркальце. Дайте, пожалуйста, веник и совок. – И спросил испуганно: – Даша, что с вами?

Даша все то время, когда Пал Палыч наводил порядок, стояла облокотившись о стенку, и с улыбкой слушала болтовню Колоскова. Но когда Пал Палыч показал ей на разбитое зеркальце от пудреницы, женщина вдруг вскрикнула, побледнела и прижала руки к лицу.

– Зеркальце разбилось? Что вы наделали? Вы даже не представляете, что вы наделали! – у Даши вдруг задрожали губы, и она разрыдалась.

Пал Палыч, зажав в одной руке баллончик лака для волос «Тафт три погоды», а в другой флакончик духов «Кензо» ошарашено смотрел на внезапно расплакавшуюся женщину.

– Даша, вы с ума сошли!? Прекратите сейчас же реветь! Подарю я вам такое же или … – Пал Палыч запнулся на полуслове и внимательно посмотрел на Дашу. – Вы что, верите во всякие дурацкие приметы? Мол, зеркало разбилось к несчастью, то да се…

Даша плакала, закрыв лицо руками, и не отвечала.

– Это же чепуха! – попытался убедить ее Пал Палыч и даже рассмеялся, чтобы подтвердить свое неверие в подобные небылицы. – Вы же взрослая женщина, а верите во всякую ерунду, да еще плачете по этому поводу. Как вам не стыдно? – Пал Палыч вынул из кармана платок и подал его Даше, которая уже взяла себя в руки и только немного всхлипывала.

– Возьмите, вытрите глаза и нос. Только сильно не трите, а то распухнут.

– Спасибо, извините меня, Павел, – шмыгая носом, произнесла Даша, вытирая покрасневшие глаза. – Что-то нервы совсем сдали.

Она подошла телефону и набрала какой-то номер.

– Таня, это я. У тебя все в порядке? Пятерку по чтению? Молодец, умница. У тебя до которого часа сегодня уроки? Хочешь я тебя встречу? Нет? Ну, ладно. Только сразу домой, к Катьке не заходи. Ты обедала сегодня? Умочка. Все, Танюша, пока. Перемена закончится, телефон не забудь отключить, а то Любовь Михайловна мне уже жаловалась. Ну, все, все! Целую!

Даша положила трубку. Видно было, что она окончательно успокоилась, и ей неловко, что она ни к селу, ни к городу разревелась в присутствии постороннего человека.

– Все в порядке? – серьезно спросил Пал Палыч

– Ага. В порядке! Извините меня еще раз! – вздохнула Даша.

– Да ничего страшного, тем более, что я сам вас довел до слез из-за своей врожденной неуклюжести, – успокоил женщину Колосков. – Где тут у вас веник, стекла надо подмести, – повторил свою просьбу Пал Палыч.

– Возьмите в туалете, а я пока чайник поставлю. Должна же я вас хотя бы кофе напоить. Вы же пьете кофе, Павел?

– Я все пью! – весело откликнулся Пал Палыч из коридора, собирая осколки веником на совок.

– Ах, вот как! – в тон ему отозвалась Даша. – Тогда, может, коньяка? Нервы успокоить?

– Спасибо, Даша, честно говоря, с удовольствием! – ответил Пал Палыч, с грохотом ссыпая осколки в мусорное ведро. – Только сначала проверьте, кошка его случайно не выпила?

Даша рассмеялась в ответ.

– Нет, на месте.

Она достала из верхнего шкафчика кухонного гарнитура плоскую бутылочку-фляжку «Московского» коньяка и пошутила:

– Думаю, Люське граммульку нужно оставит, чтобы похмелилась. Кошка – тоже человек.

– Вы – очень чуткая и добрая, Даша, – произнес Пал Палыч, заходя в большую просторную кухню, и предложил: – Чем вам помочь?

– Достаньте, пожалуйста, из холодильника лимон и порежьте его. Ой, извините, – спохватилась Даша, – может, вы голодный? У меня борщ и котлеты есть.

– Нет, нет, спасибо! Я не голодный, честное слово. Мы с Гариком так славно отобедали сегодня, – признался Колосков

– Кто это Гарик? Ваш сын? – поинтересовалась Даша, доставая коньячные рюмки.

Колосков засмеялся.

– Почти… – пояснил он. – Это мой пес. Ему еще нет года. Очаровательнейшая рыжая морда. Аппетит, как у акулы, а темперамент, как у мексиканского бандита. Тут я по глупости взял его с собой на вызов, – начал рассказывать Пал Палыч, нарезая лимон тоненькими дольками. – Очень он гулять просился. Мне надо было одной египетской кошке укол сделать. Так вот. Звоним, значит, в квартиру. Открывает нам дверь хозяйка – такая томная, аристократичная пожилая женщина. На руках держит эту несчастную кошечку, которая к тому же возлежит на голубенькой подушечке. Имя у нее, у кошечки, то есть, такое мерзкое – Эсмеральда. Так вот, мой бандит, завидев эту бедную Эсмеральду, ни с того ни с сего как подпрыгнет, да как рявкнет на нее. Обычно он к кошкам спокойно относится, но, видимо, такой аристократизм возмутил пса до глубины его собачьей души. Кошка, несмотря на болезнь, рванула со своей подушки с диким ревом на шифоньер, поцарапала при этом хозяйку, которая с перепугу села на пол. В общем, мне пришлось Гарика привязать в подъезде. А потом приводить в чувство хозяйку и снимать с шифоньера напуганную до полусмерти чертову Эсмеральду, которая ни за что не хотела спускаться вниз, и всего меня исцарапала.

– С вами не соскучишься, Павел! – смеясь, сказала Даша. – То крыса дохлая, то кошка египетская… Ну, ладно, разливайте коньяк.

Пал Палыч свернул бутылке жестяную голову, и разлил коричневую, ароматную жидкость по рюмкам с высокими ножками.

– Даша, – продолжая улыбаться, Колосков посмотрел на хозяйку, поднял свою рюмку. – Давайте выпьем за знакомство и за здоровье вашей кошки.

– Давайте, Павел, – согласилась с этим двойным тостом Даша и взяла свою рюмку.

Они чокнулись. Пал Палыч выпил сразу все. Даша отпила половинку, поставила рюмку на стол и вдруг поймала удивленный взгляд Пал Палыча. Он смотрел на ее руки, покрытые белесыми на фоне загара шрамами.

Даша быстро опустила рукава кофточки, которые подтянула, когда мыла рюмки.

– Даша, извините, что у вас с руками? – встревожено спросил Пал Палыч.

– В детстве порезалась, – нехотя призналась Даша.

– Ничего себе «порезалась»? У вас же все руки исполосованы! – недоумевал Колосков.

– В детстве с девчонками дома играли, зеркало большое разбилось, а я бежала и на эти осколки со всего маху упала. Вот теперь память на всю жизнь… – Даша усмехнулась. – Спасибо мужу, царствие ему небесное, денег дал на пластическую операцию, а то на руки смотреть было и вовсе страшно.

Колосков некоторое время, молча, и очень серьезно смотрел на женщину.

– Даша, ради Бога, простите меня. Теперь я понимаю, – он осторожно коснулся ее руки, – почему вы так отреагировали, когда я разбил зеркальце. Конечно, вы пережили сильнейший шок и теперь подсознательно связываете разбитое зеркало с какими-то возможными несчастьями…

– Нет, Павел, я абсолютно убеждена, что зеркало разбивается к большой беде. И это не из-за приметы, а просто личный опыт… Дело не в том, что я порезалась, а в том, что после этого вся жизнь пошла наперекосяк. У меня, у мамы, у отчима… Мне страшно, Павел. Страшно за себя и за дочь. Я боюсь, что она может утонуть, купаясь в бассейне… Боюсь, что переходя дорогу, может попасть под машину… – Даша помолчала с минуту, глядя в стол, а затем сказала: – Наливайте-ка себе коньяка, Павел. У меня еще осталось в рюмке.