Вероника Батхан - Круги своя. Рассказы Страница 7

– Вас что-то беспокоит, лорд Гавестон?

По лицу молодого человека пробежала гримаса, уголки губ обвисли, делая знатного дворянина до отвращения похожим на деревенского дурачка. Но любезность тотчас вернулась.

– Уже нет. Раньше, давным-давно меня мучили кошмары, в них я умирал на гнилой соломе, прикованный за ногу, как собака. Но с тех пор, как сэр Роджер, мой дядя, подарил мне щегленка, напасть исчезла и сны мои снова полны света.

– Могу я поговорить с вашим дядей?

– Поговорить? Нет. Потеря опекунства стала для него большим ударом, он оставил «Рай» и не приехал даже на Рождество.

– Вы нуждались в опеке?

– После смерти дорогой матушки – да, конечно. Но это долгая, скучная тема. Знаете, на южных склонах холмов, там, где разросся боярышник, особенно много лис. Егеря говорили, появилось и барсучье семейство, так что я приобрел отменного щенка ягдтерьера. Навестите нас в августе, я настаиваю, чтобы вы присоединились к охоте!

Понадобилось не менее получаса чтобы уклониться от словоохотливого лорда, и еще столько же, чтобы убедить его: щенку даже от самого Хватая в холостяцкой квартире окажется неуютно, а охотничье ружье чересчур дорогой подарок. Дело кончилось пыльной бутылкой вина, вынесенной дворецким с церемонной торжественностью.

Утомленный беседой Элиас не заметил, как вздремнул в паромобиле, очнулся уже в сумерках, на въезде в Покет и приказал немедля направляться в участок. Едва ответив на приветствие ошалевшего от непривычной ответственности Вайса, лейтенант заперся в кабинете инспектора, приказал доставить туда какао из ближайшей кофейни и все материалы по делу китайца.

По четырем адресам, вычеркнутым в книжечке Сяо-Луна, все оказалось так, как и предполагал Хорн. Толстяк банкир скончался от апоплексического удара, оставив состояние юной вдове, пожилая купчиха приняла яд, ненадолго обогатив сына-кутилу, неумолимый судья неудачно поскользнулся на лестнице, а свирепый капитан китобоев сошел с ума от белой горячки и преставился в лечебнице для душевнобольных. Ещё один адрес оказался знаком Вайсу и тоже отмечен смертью. Там на прошлое Рождество отправился в мир иной живописец Риоль, меценат и благотворитель, основавший школу искусств, в которой бедные дети обучались бесплатно. Два года назад доктора постановили «рак», он сильно мучился, лечение не помогало. Но в последние месяцы болезнь ослабила когти, боли ушли и страдания отступили. Риоль смог закончить последнее полотно – «Рассвет в Каперне». И умер во сне на руках у любимой натурщицы.

Пуля, которой застрелили китайца, не отличалась ничем особым – фабричный патрон 7,5 мм. Прострелено легкое, повреждена артерия, причина смерти – фатальное кровотечение. Сам Сяо-Лун за двенадцать лет жизни в Покете ни в чем не засветился. Он приехал в город вдвоем с маленькой дочерью, приобрел за наличные лавку, через полгода открылся – и ничего. Ни краж, ни жалоб, ни ссор с соседями. Хотя стоп… два месяца назад старику повредили витрину. Знаменитая певица Жизель, стареющая примадонна местного театра, кидала камни в стекло, плакала и бранилась, если верить отчету джимми. Незадолго до этого дама отметила свой бенефис в компании первых лиц города, поэтому дело ограничилось грозным внушением, но чем ей не угодил китаец? О, как!!! Адрес театра, где подвизалась Жизель, значился в списке книжки, одним из последних… Завтра, все завтра. Позевывая, Элиас приказал вызвать мобиль.

Синяя темнота окутала Покет. Яркий снег отсверкивал в лучах фонарей, редкие прохожие кутались в шубы, прятали лица в меховые воротники. Окна мобиля моментально заиндевели. Уже на подъезде к дому, Элиас вспомнил, что пообещал навестить Юэ, и приказал шоферу развернуться. Витрина лавки, конечно же, не светилась, но внутренность за прошедшие часы изменилась до неузнаваемости. Исчезли осколки, обрывки, мусор, воздушный змей горделиво покачивал синими лентами. Сама девушка переоделась в кимоно с мельницами, уложила волосы и набелила лицо, чтобы скрыть следы слез. Она держалась с робким достоинством, но Элиас чувствовал – ей страшно оставаться одной в пахнущей смертью лавке. Колебание было минутным.

– Госпожа Юэ, согласились бы вы побыть моей гостьей? Не подумайте скверного, для вас есть отдельная комната, я приглашу служанку. Вам предстоят нелегкие дни, молодой девушке тяжело пережить их в одиночестве.

Молчание. Взгляд из-под черненых ресниц.

– Я тревожусь, госпожа. Кто о вас позаботится, подаст еду, вызовет доктора, распорядится о похоронах? Мы возьмем с собой все, что вам нужно. И птицу, чтобы вы не скучали. Желтую канарейку. У меня дома целая стайка живых канареек, уверен, они вам понравятся. Прошу вас!

Кивок. Детский жест ладоней – так изображают птицу в театре теней. Несколько легких минут на сборы. Небольшой саквояж с одеждой – похоже отец бедняжку не баловал. Пачка бумаги, тушечница, перья и кисти. Клетка с птицей – её Юэ вручила Элиасу и коротко поклонилась. Кажется, это был подарок.

Услышав о новом пункте маршрута, шофер скривился, но серебряная монета моментально привела его в добычливое расположение духа. Всю дорогу до Яблочной улицы он болтал о преступниках, убеждая маленькую госпожу, что мерзавец, лишивший жизни её папашу, непременно окончит дни на виселице. Лишь шумная воркотня Камиллы, кухарки Элиаса, нисколько не рассердившейся на столь поздний визит, сумела заткнуть фонтан. Впрочем, визгливые причитания пополам с сочувственными охами оказались не легче. У лейтенанта Хорна заныл старый сабельный шрам на макушке. Когда мобиль добрался до дома, он предложил Камилле обустроить гостью в комнате для прислуги, озаботившись постелью, тонким бельём и всем, что может потребоваться молодой девушке. А сам удалился в спальню, сделал холодный компресс, разделся и уснул мертвым сном.

Наутро выяснилось, что он спас жизнь Юэ. Глубокой ночью лавка вспыхнула как свеча. Охранявший вход молодой джимми был найден без сознания, с хлороформовой тряпкой на лице. Все игрушки, бумажные змеи, красный дракон и прочие китайские чудеса сгорели бесследно. Птицы тоже сгорели – отправившись на пожарище Элиас раскопал в грудах пепла несколько остовов клеток с бесформенными комками металла внутри. Никто из соседей ничего не заметил. Если следы и оставались, их залили водой пожарные и затоптали любопытные. Ни окурков сигар, ни платков с монограммами, ни рисунков на обгоревшей стене или других глупостей, которые так удаются мастерам площадных детективов. Ни-че-го. От безысходности Элиас было собрался отправить джимми к парадному, дабы защитить Юэ в свое отсутствие, но передумал – это выглядело бы плакатом «преступники, жертва здесь».

Конец ознакомительного фрагмента.