Брэм Стокер - Талисман мумии Страница 7

Сиделка Кеннеди, напротив, была ниже ростом, чем средняя женщина. Она была плотной, с полными руками и ногами и сильными, способными ладонями. Она напоминала осенний лист. Жёлто-каштановые волосы были густыми и длинными, а золотисто-карие глаза искрились на веснушчатом загорелом лице. Её розовые щеки, казалось, имели коричневый оттенок, а красные губы и белые зубы не меняли общей цветовой гаммы, а лишь подчёркивали её. У неё был курносый нос, несомненно, но, как и все подобные носы, он говорил о великодушной, неутомимой натуре весьма добродушного свойства. Широкий белый рот, который пощадили веснушки, выдавал сильную мысль и здравый смысл.

По пути из больницы доктор Винчестер сообщил ей необходимые подробности, и она без единого слова занялась больным, взяв его под свою ответственность. Осмотрев заново сделанную постель и встряхнув подушки, она обратилась к доктору, и тот дал ей указания; вскоре мы вчетвером подняли бесчувственного человека с дивана. Сразу после полудня, когда возвратился сержант Доу, я навестил своё жилище на Джермин-стрит и выслал кое-что из одежды, книг и бумаг, которые могли мне понадобиться в ближайшие дни. Затем отправился выполнять служебные обязанности.

В тот день суд заседал допоздна, чтобы закончить важную тяжбу, и, когда я подъехал к воротам на Кенсингтон Пэлис-роуд, пробило шесть часов. Меня поместили в большой комнате рядом с кабинетом больного.

В ту ночь мы ещё не распределили очерёдность наблюдения, и поэтому ранним вечером дежурства были неравномерными. Сиделка Кеннеди, продежурившая весь день, легла отдохнуть, договорившись придти снова в двенадцать. Доктор Винчестер, столующийся в доме, оставался в своей комнате, пока не объявили ужин, и вернулся к себе, едва он закончился. Миссис Грант оставалась в комнате и вместе с ней сержант Доу, пожелавший завершить тщательный осмотр всей комнаты и прилегающих помещений. В девять часов мы с мисс Трелони пошли сменить доктора. Днём она отдохнула несколько часов, чтобы на свежую голову выполнить свои обязанности ночью. Она заверила меня, что по крайней мере этой ночью намерена не сомкнуть глаз и наблюдать. Я не старался разубедить её, поскольку знал, что её решение твёрдо, и тут же решился наблюдать вместе с ней, разумеется, в том случае, если она не пожелает обратного. Пока что я не сказал ей о своём намерении. Мы вошли в кабинет на цыпочках, так тихо, что склонившийся над кроватью доктор не услышал нас и немного испугался, подняв глаза и встретившись с нашими взглядами. Я чувствовал, что тайна всей этой истории действует ему на нервы, как подействовала уже на нервы некоторых из нас. Мне показалось, что он несколько сердит на себя за мимолётный испуг, потому что он торопливо заговорил, пытаясь преодолеть своё смущение:

– Право же, я абсолютно не в силах найти малейшую причину для его ступора. Я снова тщательнейшим образом осмотрел его и удовлетворён отсутствием ранения мозга, по крайней мере, наружных признаков нет. Похоже, все его жизненные органы не повреждены. Как вы знаете, я несколько раз давал ему пищу, и это явно пошло на пользу. Дыхание у него сильное и ровное, а пульс замедлился и усилился по сравнению с утренним. Я не могу найти следов каких-то известных препаратов, и его бессознательное состояние не напоминает ни один из случаев гипнотического сна, виденных мною в клинике Шарко в Париже. Что касается этих ран, – он нежно положил палец на забинтованную кисть, лежащую поверх покрывала, – не знаю, как их объяснить. Они могли быть нанесены текстильным станком, но такое предположение нелепо. Можно считать, и пределы вероятности допускают это, что их нанесло дикое животное, имей оно возможность заточить себе когти. На мой взгляд, это же абсурдно. Кстати, нет ли здесь, в доме каких-либо необычных домашних животных, наподобие сумчатой куницы?

Мисс Трелони улыбнулась печальной улыбкой, при виде которой у меня кольнуло в сердце, и ответила:

– Ах, нет! Отец не любит животных в доме, разве что мёртвых и превращённых в мумии. – Это прозвучало с оттенком горечи или же ревности. – Даже мой бедный котёнок нежеланный гость в доме, и, хотя он самый милейший и послушный кот на свете, его пребывание в доме напоминает условное и ему не позволено находиться в этой комнате.

В то время, как она говорила, послышался слабый звук: кто-то дёргал дверную ручку. Лицо мисс Трелони мгновенно просветлело. Она метнулась к двери, бросив на ходу:

– Это он. Это мой Сильвио. Он встаёт на задние лапы и теребит дверную ручку, когда хочет войти в комнату. – Она открыла дверь, обращаясь к коту, словно к ребёнку: – Хочешь к маме, малыш? Войди же, но изволь остаться с нею!

Она подняла кота на руки и вернулась. Определённо, это было восхитительное животное. Шиншилловый серый «перс» с длинной шелковистой шерстью: поистине важный зверь с надменными манерами, несмотря на мягкость, и с могучими лапами, цепко стоящими на земле. Хозяйка продолжала ласкать его, но он вдруг вывернулся, как уж, и выскользнул из её рук. Перебежав через комнату, он встал напротив низкого стола, на котором стояла мумия животного, и начал мяукать и рычать. Мисс Трелони мигом бросилась к нему и вновь подняла на руки, несмотря на попытки вырваться и толчки задних лап. Впрочем, он не кусался и не царапался, очевидно питая любовь к своей прекрасной хозяйке. Едва оказавшись у неё на руках, он смолк, и она шёпотом принялась выговаривать ему:

– Что за несносный Сильвио! Ты нарушил слово, которое дала за тебя мама. А теперь пожелай доброй ночи джентльменам и отправляйся в комнату мамы!

С этими словами она протянула мне кошачью лапу для пожатия. Повиновавшись, я не мог не восхититься её величиной и красотой.

– Его лапа напоминает боксёрскую перчатку, полную когтей, – заметил я, и девушка улыбнулась.

– Так и должно быть. Вы не заметили, что у моего Сильвио семь пальцев, смотрите!

Она раскрыла лапу и в самом деле, на ней было семь отдельных когтей, каждый словно в нежной, подобной скорлупе, оболочке. Я нежно погладил лапу, из неё высунулись когти, и один из них случайно – потому что кот не сердился и мурлыкал – вонзился мне в руку. Я отдёрнул её, и у меня невольно вырвалось:

– Э, да у него когти как бритвы!

Доктор Винчестер, подойдя к нам поближе, наклонился и осмотрел кошачьи когти. Услышав моё восклицание, он резко охнул.

Я услышал, как у него перехватило дыхание. Пока я ласкал уже успокоившегося кота, доктор отошёл к столу и, вырвав лист промокательной бумаги из блокнота для записей, вернулся. Положив бумагу себе на ладонь, он коротко извинился перед мисс Трелони, поместил на него кошачью лапу и прижал её другой рукой. Похоже, надменному коту не понравилась эта фамильярность, и он попытался убрать лапу. Это явно совпало с желанием доктора, потому что одновременно кот выпустил когти и проделал несколько прорезей в мягкой бумаге. Затем мисс Трелони унесла своего любимца. Через пару минут она вернулась со словами: