Сергей Юрьев - В мире, которого нет (ч/б иллюстрации) Страница 7

Но ни двери, ни веревочки не было. Только ссутулившийся тощий человек в сером сюртуке по моде начала прошлого века показался из-за угла и неторопливым прогулочным шагом двинулся к Антону, опираясь на трость. Он вовсе не был похож на заводную куклу, как бойцы воюющих армий, как те генералы, что стояли за спиной «господина Бомбардира». Скорее он напоминал актера в грубом гриме. Лицо было исполосовано глубокими искусственными морщинами, а над отвисшей нижней губой возвышался одинокий клык. Сущая Баба-яга в мужском обличье. «Покатаюся-поваляюся…»

– Чем обяжан? – Клык явно мешал ему говорить. Он аккуратно извлёк его изо рта и положил в нагрудный карман.

– Извините за вторжение, но мне необходимо видеть Злобного Дряна.

– Мне тоже, знаете ли… – Человек усмехнулся и не спеша двинулся дальше, продолжая привычную прогулку. – Это самое злобное, коварное, жестокое и бессовестное существо в мире – так, если не ошибаюсь, охарактеризовал его наш славный господин Бомбардир?

– Именно…

– У мальчика с фантазией не слишком хорошо, но это скорее к счастью, чем к сожалению. Если бы он там, в прежней жизни, получил хоть какое-то реальное представление о том, что такое зло, что такое жестокость, что такое коварство, – всё, что здесь происходит, было бы куда страшнее…

– Извините ещё раз, – прервал его Антон, – я уже почти привык, что здесь никто не интересуется, кто такой я и как я сюда попал… Но… Вы-то явно не плод воображения «господина Бомбардира». Вы тоже, как изволил выразиться один коридорный смотритель, «лицо первой очереди».

– Отчасти. Только отчасти… Видите ли, того мгновения, когда нас забросило сюда, мальчик и не заметил. Он сидел у себя в комнате, играл в солдатики и категорически отказывался спускаться в гостиную для общего семейного снимка. Фотографу пришлось подняться в детскую, а я имел неосторожность сопровождать его. И заставить мальчишку смотреть в объектив можно было лишь одним способом – рассказывать о каких-то битвах, о каких-то полководцах, о каких-то победах… Он был, мягко говоря, весьма неуравновешенным ребёнком, и в гимназию его отправить не рискнули. Я был одним из домашних учителей… Вот, собственно, и всё. С тех пор, вероятно, прошло немало лет, но здесь ничего не меняется, поэтому время не имеет никакого значения…

– Значит…

– Да, вы совершенно верно догадались: я и есть Злобный Дрян, враг всего светлого и доброго, существо без совести и чести, лишённый чувства жалости и сострадания. И я останусь таковым, пока мальчик не повзрослеет и не начнет хоть что-то понимать в жизни и в людях. Но этого не будет никогда, поскольку нет рядом с ним ни жизни, ни людей – одна только вечная игра. Он устроил всё так, как хотел. Такое уж у него было представление о счастье… – Человек вдруг остановился и впервые за всё время разговора пристально посмотрел на Антона. – Так, извините… Чем обязан?

Нет, говорить о «назначении» не стоит… Тогда Злобный Дрян, чего доброго, просто сложит с себя полномочия и исчезнет. Было очевидно, что он давно тяготится своей миссией.

– А почему бы вам не быть рядом с ним? – Антон решил, что лучше не менять тему разговора. – Вы же сами сказали: ничего не изменится, пока он не повзрослеет, и вы – его единственная надежда…

– Для этого надо до него добраться… А чтобы до него добраться, нужно разгромить его армии. А чтобы разгромить его армии, нужно воистину стать самым злобным, коварным, жестоким и бессовестным существом в мире. У мальчишки фантазии не хватает, чтобы действительно наделить меня этими качествами. А сам я слишком мягок и неловок для такой роли. И ещё я боюсь, что поражение в войне огорчит его настолько, что случится нервный срыв. О последствиях я даже думать боюсь.

– А почему бы вам не проиграть очередное сражение и сдаться на милость победителя? – предложил Антон. Эта мысль показалась ему удачной, лежащей на поверхности, и было странно, почему она давным-давно не пришла на ум самому «Злобному Дряну».

– Он мне не позволяет. Он начинает играть в поддавки, как только возникает угроза полной и окончательной победы. Положение просто безвыходно, и я в полном отчаянье.

– Не знаю… – Антону вдруг стало беспредельно жаль и мальчишку, и «Злобного Дряна». – Пожалуй, вам всё-таки стоит всерьёз стремиться к победе. Это нужно и вам, и ему… Только так вы сможете что-то изменить.

– Вы думаете? Что ж, я, конечно, попробую… Спасибо. Вы мне очень помогли. Я… – Бывший учитель не успел закончить фразы, как замок тряхнуло, словно при землетрясении, в черной стене образовался проём, и оттуда неторопливо вышел лакей.

– Антон Борисович. – «Злобного Дряна» он, казалось, и не замечал. – Смотритель распорядились передать вам это. – Лакей протянул Антону пропуск. – И они просили предупредить, что данный документ не подлежит передаче третьим лицам, независимо от их порядка. В противном случае пропуск может быть аннулирован, и вы рискуете навсегда остаться там, где его утратили.

Лакей исчез, а там, где он только что стоял, возник дверной проём.

– Кажется, мне пора. – Найти Алёнку, даже если ей ничего не угрожает, было всё-таки важнее, чем продолжать решать местные проблемы…

– Вы не представляете, как я вам признателен…

Дверь за спиной с грохотом захлопнулась, и Антон вновь оказался в бесконечном коридоре, освещенном тусклыми электрическими лампочками. И теперь надо было решить, куда идти – направо или налево. А может быть, вообще поступить как-нибудь иначе?

Он закрыл глаза и двинулся прямо, в первую попавшуюся дверь.

Глава 5

– Маманя, у нас гость! – Молодой, пронзительный женский крик раздался сзади, и тут же чьи-то руки обхватили Антона за талию, а к спине, чуть пониже лопаток, прижались два упругих мячика женской груди. – Новенький! М-и-и-иленький такой, просто прелесть.

– Заткнись, шалава! – Голос был более низкий, более спокойный и более уверенный. Его обладательница явно знала себе цену и, похоже, была довольно бесцеремонна. – И не вздумай его тискать. Забыла, тварь, кто здесь главнее?!

– Да помню-помню, маманя… – Девица отпустила его, напоследок похлопав по спине. Только после этого Антон решился открыть глаза.

Прихожая выглядела роскошно – сверкающий дубовый паркет, изящная лепнина на высоком потолке, вдоль стен, обшитых пунцовым бархатом, – золотые вешалки, с которых гроздьями свисали черные плащи и черные шляпы, а трости были беспорядочно свалены в углу, слева от входной двери.

– Прими у гостя плащ, шляпу и трость, – донеслось из гостиной. – И пусть проходит. Я жду.