Из бездны - Герман Михайлович Шендеров Страница 73

лапы на какую-то необъятную ширину – туловище и голова сосредоточились в середине асфальтового пятачка, а конечности расходились по дорожкам, так далеко, что кистей не разглядеть. Вместо лица – все то же тщательно заштрихованное до кипенной белизны ничто. Гендос метко харкнул прямо в центр отсутствующей морды и растер плевок ботинком так, что мел размазался: в отместку за собственный испуг в гаражном кооперативе. Запоздало глянул на Валерку – тот пучил глаза, точно Гендос плюнул на икону или портретом президента подтерся. Словом, совершил нечто запредельно кощунственное.

– Чё? Это супергерой какой-то ваш?

Валерка промолчал, но от Гендоса не укрылось, как он осторожно – по бордюрчику – обошел голову страхолюдины: чтобы не наступить. Гендос пожал плечами. Он и сам в детстве во всякую хрень верил: и во Фредди Крюгера, и в Матерного Гномика, и Пиковую Даму вызывали – было дело. Ничего, перерастет.

До детского сада дошли быстро. За решетчатым забором, точно зэки на прогулке, толпились детишки: все белобрысые, бледные и худющие, как узники концлагеря. Вместе с воспитательницей они мастерили из длинных жердей какое-то чучело – к Масленице, небось. За процессом следила дородная воспитательница.

– Ну, беги. Мамка вечером заберет.

Валерка нырнул в калитку; даже не попрощался.

«Ну и хрен с тобой!»

Сам же Гендос решил заняться делами. Следовало найти зарядку для древней несуразицы, врученной ему Аллой Константиновной. Сориентировавшись на местности, он направился к базару. Нижнешахтинск лениво просыпался: открывались магазины, загорались вывески, хлопали двери. Парикмахерши, официантки и лоточницы с любопытством поглядывали на Гендоса.

«Ну чисто бабье царство! Прям Иваново – город невест!»

Словно в пику его выводам, на автобусной остановке он наткнулся на целую толпу мужиков. Серолицые, в одинаковых робах, с потухшими глазами, они напомнили Гендосу зоновских опущенцев: петухов, чертей и прочую тюремную шушеру. Сутулые спины, вялые полушепотки, какие-то чмошные лица. Один за другим они погружались в красный «Икарус». Под лобовым стеклом висела картонка: «Нижнешахтинский свинцовый комбинат».

«Вот оно что! Шахтеры!» – догадался Гендос. Теперь понятно, откуда землистый цвет кожи и сутулость – в забое не позагораешь.

На базаре было по-утреннему шумно: торговки раскладывали товар, мясничиха принимала из грузовика замороженные и обезглавленные туши, неподалеку стучал колодками безногий бомж. Гендос отыскал палатку с мобильниками, дисками и прочими электротоварами. На раскладном стульчике, нахохлившись, сидел шкет лет двадцати – играл в телефон.

– Здорово. Слушай, мне бы зарядку вот, под агрегат.

– По ретро угораешь? – лениво поинтересовался шкет, взял мобильник, – Ща, покопаюсь, у меня здесь коробка была.

Пока продавец ковырялся в проводах, Гендос осматривал полки. Пиратские фильмы – по восемь штук на диске, какой-то софт, порнография, игры. Своего компа у Гендоса никогда не было; разве что, случалось, по молодости стрясал мелочь со школоты, чтоб погонять в «Контру» в игровухах. Из интереса он пробежался взглядом по обложкам: какие-то маги-рыцари-монстры. Вдруг одна привлекла его внимание, да так, что внутри аж похолодело: на фоне темного леса возвышалась тощая мрачная фигура в фраке. Тьма клубилась над плечами, сплетаясь в щупальца, а вместо лица белела голая гладкая плоть. Во рту почему-то пересохло.

– Слышь, это кто?

– Где? – отвлекся шкет от поисков. – А, это. Ты в Слендермена не играл? Там, типа, по лесу от него убегать надо, записочки собирать. Прикольная штука, криповая, но на один раз.

– Криповая?

– Угу. На него, типа, смотреть нельзя, иначе с ума сойдешь или умрешь. Геймовер, короче.

– Почему? – глупо спросил Гендос.

– Что «почему»?

– Ну, почему в лицо смотреть нельзя?

– Хер знает, страшный он. На самом деле это крипипаста зафорсенная: типа ходит такая тварь по лесам, детей ворует. У него там в Интернете настоящие фан-клубы есть, мелкота по нему кипятком ссыт.

– Крипипаста – это чё?

– Ну, байка, типа.

– То есть он не настоящий? – с облегчением уточнил Гендос и запоздало понял, какую несусветную чушь спросил.

– Ты чё, дядь, с луны свалился? Еще со звонилкой этой древней! – потешался шкет.

Гендос насупился, подступил поближе, склонился над наглецом, поиграл желваками.

– Не с луны, поближе. Из мест не столь отдаленных. Понял?

Тот сглотнул.

– Зарядку нашел?

Шкет протянул запутанный провод:

– На. Хер знает, будет ли заряжать. У меня тут розетки нет – дома попробуешь. – Он помедлил. – С тебя пятихат.

– Угу. – Гендос убрал зарядку в карман. – Ну вот узнаю, будет ли заряжать, и занесу. Добро?

– Да я ж не местный, меня тетка попросила подменить, на неделю только…

– Вот на неделе и занесу.

Шкет не стал спорить.

Теперь надо было найти работу. О том, чтобы вернуться к старым привычкам, не шло и речи – Алла Константиновна с него живо шкуру спустит, теми самыми ногтями. Ни на комбинат, ни в шахту Гендос тоже не хотел – вон они какие все выморочные: тяжелые металлы, угольная пыль или еще чего. Этак до сорока можно не дотянуть. Лучше куда-нибудь принеси-подай или вообще как тот шкет – на базаре сидеть, работа не пыльная. Забрызгавшись пробниками в «Белорусской косметике» – теми, что подороже, – Гендос, воодушевленный и надушенный, отправился на поиски.

Уже вечером он долго стоял у подъезда, не решаясь зайти. Ему отказали везде. Куда ни сунься – везде сидит как будто одна и та же начальница-кадровичка: пергидрольная шевелюра с непрокрашенными корнями, разговор «через губу» и дежурный вопрос: «А чего не на комбинат?» После десятка отказов Гендос до того отчаялся, что ноги сами вынесли к базару, но и там работы не оказалось. Разве что кто-то из молодчиков, привозивших картошку, подсказал: мол, у Заура на Ленгородском несколько точек и ему всегда крепкие мужики нужны, но это каждый день кататься аж до Ростова. Походил, посрывал объявления, кинул последнюю сотку на телефон, обзвонил. Ответил только один номер: пиццу по заказам развозить. Но зарплату предложили – тьфу, сказать стыдно.

Словом, вернулся Гендос несолоно хлебавши и теперь стоял под окнами, мусолил сигарету за сигаретой и ел себя поедом: что ж он за мужик такой, коли у бабы на шее оказался? А тут еще, как назло, пачка заканчивалась. От мысли, что придется просить на курево у Надьки, аж кишки скручивало – зашкварнее некуда.

Вдруг наверху – на их третьем этаже – колыхнулась занавеска в кухне, и Гендос украдкой шагнул под дерево: быть увиденным Валеркой или, того хуже, Надькой ему сейчас хотелось меньше всего. Дерево, сухая долговязая береза, вблизи оказалось жухлым и трухлявым: весь ствол испещрен дорожками жуков-короедов. У подоконника первого этажа – на уровне глаз – что-то болталось. Сперва Гендос подумал, что это Валеркин шарик – сдулся, да и сполз на два этажа ниже. Но в окне напротив загорелся свет, и Гендос опознал полиэтиленовый пакетик, а в нем малюсенькую, как у лего-человечка, ручку и вытянутую яйцеобразную головку с темными креветочными глазами. Горячая кислятина подкатила к горлу, наполнила рот привкусом недавно съеденного рыночного беляша.