Из бездны - Герман Михайлович Шендеров Страница 72

– А что? Не отработал еще? На-ка – для таких долбоящеров специально держу.

На стол шлепнулась дешевая кнопочная звонилка, явно сменившая не одного хозяина.

– Зарядку на базаре подберешь. Это не подарок. До копейки вернешь. Кстати! Как у нас с работой?

– Не искал пока.

Так Гендоса даже следак не прессовал – нормальный мужик попался, с пониманием; после суда даже шепнул, поглядев на потерпевшую: мол, такой бы и сам засадил. А у этой то ли ПМС, то ли недотрах хронический. А колечко-то на пальце имеется!

«Поглядеть бы на бедолагу, что с эдакой мегерой в кровать ложится!»

– А чего тянем? Или ты Надьке на шею намылился? Давай на комбинат. Хошь – в литейный, хошь – сразу в шахту, я устрою.

– Да я как-то сам, наверное.

– Эт чой-то? Или правильные пацаны с кайлом не вкалывают? Нормальная мужская работа. Там еще и молоко за вредность дают.

– Я сам поищу, – упрямо боднул воздух Гендос. При слове «вредность» вспомнились болезненного вида детишки во дворе.

– Поищи-поищи. Через неделю позвоню – проверю. Свободен.

Майорша вернулась к чаю, давая понять, что беседа окончена. Гендос было вышел, как все же задал мучивший его вопрос; кивнул на стенд «Разыскиваются»:

– А что, всех уже переловили?

– Вас переловишь. При деле все – некогда херней заниматься. Так что и ты давай не отлынивай, Арзамасов, не расстраивай тетю.

Из отделения Гендос вышел в настроении препоганом. Стемнело рано, так что в незнакомом поселке он быстро заплутал и оказался в каком-то гаражном кооперативе. Кругом ни души, даже собаки не воют. Пробираясь через разномастные ряды проржавевших боксов, он надеялся разыскать припозднившегося автолюбителя или сторожа, но безуспешно. Все как будто вымерло; на плечи давила неестественная тишина. Вдруг за очередным поворотом из темноты гаражного лабиринта выступило нечто. Гендос так и замер, не веря глазам. Долговязое, тощее, словно человечек из спичек, оно тянуло длиннопалые свои лапы к нему. Шаг назад оказался роковой ошибкой – какая-то арматура ткнулась в подошву, и Гендос шлепнулся задницей в грязь. Тварь не спешила приближаться; играла с жертвой, будто кошка с мышкой. Белое, пустое и гладкое, как яичная скорлупа, лицо ничего не выражало – с таким безразличием, наверное, нападают на добычу ядовитые медузы или хищные тропические черви, Гендос документалку видел. Он пискнул:

– Помогите!

Но так слабо и неуверенно, точно поганочно-белые пальцы уже сомкнулись на его глотке. В обреченном отчаянии он наблюдал за тварью, а та стояла на месте, выжидая чего-то. Наконец глаза привыкли к темноте, и Гендос с досадой хохотнул: страхолюдина оказалась всего лишь мастерски выполненным граффити. Очерченные светящейся краской контуры резко выделяли фигуру на темном фоне, придавая достоверности. Подкололи на славу, шутники херовы!

Кое-как Гендос все же добрел до дома. Надька заохала, увидев изгвазданные джинсы, взялась застирывать. Нагнулась над ванной; короткое домашнее платье задралось, оголив стройные бедра. Кровь ударила в голову, а после направилась ниже. Гендос выглянул в комнату – глянуть, чем там занят Валерка. Тот сидел на полу, листая какую-то книгу сказок; не читал – смотрел картинки.

Вспомнился Гендосу старый отцовский прием, еще из коммуналки. Он щелкнул телевизором. Шла документалка про львов.

«Самец, устранив конкурента, также расправляется с его потомством, чтобы пробудить у недавно родивших самок интерес к повторному зачатию и возобновить их менструальный цикл. Инфантицид свойственен также другим хищникам, травоядным и распространен среди высших приматов».

На экране разъяренный бегемот перекусывал визжащего детеныша напополам.

Гендос переключил на региональный канал. Начинались новости. Молоденькая ведущая читала с листа.

– Слышь, мелкий. Задание тебе важное. Сейчас новости будут, а мне, короче, с твоей мамкой перетереть надо. Ты внимательно смотри, потом расскажешь, что в мире делается, понял? – Мальчик кивнул. – Молодчага. Давай краба… Ну, руку. Да не левую, правую. Ща, я погромче сделаю.

– Нижнешахтинский свинцовый комбинат установил новый рекорд по отгрузке, – раздалось на всю однушку.

А сам Гендос прошмыгнул в ванную, тихонько закрыл дверь на щеколду. Скользнул ладонью под Надькино платье, погладил по бедру.

– Гена! Ты чего? Лерик же дома!

– Ничего, он делом занят. А ну-ка иди сюда…

Левая рука нащупала грудь в вырезе платья. «Без лифчика!» Пальцы отыскали сосок, сдавили; раздался приглушенный стон.

– Ну Гена, ну поздно же. Завтра, может, когда… Ах!

Это он пробежал пальцами выше, уткнулся в мягкую плоть. По телу Надьки пробежала дрожь. Она тряхнула головой, обдав Гендоса ароматом шампуня и свежевымытых волос.

– Ладно, только не громко…

Перед сном Надька наглухо зашторила окна: «Мало ли кто заглядывать будет». Кто там может заглянуть на третьем этаже, непонятно. Валерка, послушно пересказав все новости – кому-то вручили грамоту на местном комбинате, повысилась рождаемость, выплачены пенсии, – быстро уткнулся в стенку и засопел. Гендос прижался к своей женщине, в порыве чувств принялся целовать в шею, та отодвинулась:

– Перестань, я возбуждаюсь. Мы же только что…

– Угу, – довольно подтвердил Гендос, щекоча щетиной.

– Неугомонный…

Второго раунда не последовало. Надька извернулась, отодвинулась к стенке и скоро засопела. Гендос же опять не мог уснуть: чернильная тьма тяготила, вдавливала в кровать, словно толща воды на глубине океана – того и гляди череп треснет. Не выдержал – незаметно, чтоб не разбудить никого, снова выскользнул к форточке. Зашел на темную кухню, озаренную желтушным светом уличных фонарей, и застыл. Из окна смотрело лицо. Вернее, противоположность лица – гладкое белое ничто, растущее из тощего разлапистого тела. Будто гаражный кошмар выследил его до самой квартиры и теперь ждал удобного случая, чтобы просочиться неестественно сухощавым торсом прямо в форточку.

Наваждение длилось едва ли секунду, но Гендос почувствовал, как холодный пот почти насквозь пропитал футболку.

– Ёшки-матрешки, так и карачун схватить недолго!

За окном на фоне лысых ветвей колыхался шарик – тот самый, купленный для Валерки на рынке. От уличного холода белые бока покрылись уродливыми морщинами.

– На кой же ты его снаружи-то…

Курить расхотелось. Почему-то дурацкий шарик за окном вызывал в Гендосе малообъяснимое беспокойство: словно он там оставлен для кого-то, будто Валерка таким странным способом «пометил» их квартиру – как домушник. Но для кого? Уж не для того ли «папы», что по стенам ходит?

Гендос проворочался остаток ночи и только под утро задремал. Проснулся от звона будильника. Надьке пора было на работу, а Валерке – в детский сад.

– Отведешь его? Он знает где, тут за углом буквально.

Гендос вздохнул: отоспаться не удастся. Зашел на кухню – хлебнуть кофе, взглянул в окно: шарик пропал.

«Ветер, наверное», – подумал Гендос. Веревочки на ветке тоже не обнаружилось.

Погода стояла премерзкая – накрапывал мелкий дождик, промозглый туман промораживал до костей. На этот раз детей во дворе не было. Гендос с Валеркой направились через детскую площадку, но на середине остановились: там, где малые вчера играли с мелками, красовалось очередное жуткое художество. На этот раз тощий уродец раскинул