Стивен Кинг - Светящийся Страница 8

Конечно, он мог бы высказать Элу Шокли свою признательность за получение работы и по домашнему телефону. Он не собирался говорить ничего такого, что не предназначалось бы для ушей Венди.

Этому противилась его гордость. Последнее время он усиленно прислушивался к тому, о чем ему шепчет его гордость, ибо помимо жены и сына, шестисот долларов на текущем счету и потрепанного «фольксвагена» 1968-го года выпуска у него оставалась только гордость. Единственная вещь, которая безраздельно принадлежит ему. Даже счет в банке был общим. Всего год назад он работал учителем английского в одной из самых шикарных школ в Новой Англии. Тогда у него были друзья, настоящие друзья, коллеги, которые восхищались его умением работать с классом и преданностью литературным занятиям. Всего каких-то полгода назад дела шли отлично. В конце каждой недели у него оставались деньги, которые можно было положить на свой счет в сберегательном банке. А раньше, в запойные дни, у него в карманах не оставалось ни пенни, хотя Эл Шокли оплачивал большую часть выпивки. Они с Венди уже стали подумывать о собственном домике, который могли бы приобрести в рассрочку. Речь шла о каком-нибудь деревенском домишке, который можно было бы основательно обновить за семь или восемь лет, и незачем ломать себе голову — они молоды и у них впереди много времени.

Потом он сорвался. Из-за Джорджа Хартфилда.

Все их надежды пошли прахом в кабинете директора школы мистера Кроммерта, где все пропахло старинной кожей диванов и переплетов книг, где на стенах висели литографии с портретами бывших директоров Ставингтонской школы, начиная с 1879 года, со времени ее основания. За окнами кабинета апрельский ветерок шуршал листьями плюща, и издали доносились крики игравших ребят, а от радиатора под окном исходил тонкий свист перегретого пара. Здесь все походило на сцену из его собственной пьесы. И ему подумалось: нет, это не пьеса, а суровая реальность. Его жизнь. Как же он умудрился так ее испоганить?

— Положение серьезное, Джек. Чертовски серьезное. Совет попечителей попросил меня довести свое решение до твоего сведения.

Совет потребовал отставки Джека, и Джек вынужден был дать согласие. При других обстоятельствах он продержался бы в должности до июня, когда предполагалось переизбрание на новый срок.

После беседы в кабинете Кроммерта была самая ужасная ночь в жизни Джека. Еще никогда он не испытывал такой жажды напиться — у него просто руки тряслись. Он, как слепой, натыкался на вещи, его душила злоба, и все время подмывало выместить ее на Денни и Венди. Он убежал из дома в страхе, что может поколотить их, и опомнился только возле бара. От искушений войти его удерживала лишь мысль о том, что, если он напьется, Венди бросит его окончательно и заберет с собой Денни. Для него это будет концом.

Вместо бара, где мутные тени за широкой витриной поглощали воду забвения, он отправился к Элу Шокли. Совет попечителей проголосовал за отставку Джека шестью голосами, и лишь один голос был против. Этот голос подал Эл Шокли.

Очнувшись от воспоминаний, Джек набрал номер междугородной станции и попросил соединить его с Элом, за две тысячи миль отсюда. Телефонистка сказала, что вызов обойдется ему в один доллар восемьдесят пять центов за три минуты. Время не играет роли, детка, подумал Джек, засовывая в прорезь автомата восемь четвертаков. Послышались электронное пощелкивание и гудки по мере того, как его вызов пробивался по проводам в далекий Восток.

Отец Эла был «стальным бароном». После его смерти сыну в наследство достались огромное состояние и целая куча различных представительств в правлениях и директоратах, в том числе и в Совете попечителей Ставингтонской подготовительной школы. Эл и Джек были однокашниками, вместе заканчивали университет. Поскольку Эл жил неподалеку от школы, он, естественно, проявлял интерес к ее делам и несколько лет был даже тренером школьной теннисной команды.

Эл и Джек подружились вполне обычным образом: на школьных и университетских вечеринках они были самыми «поддатыми» из всех гостей. Шокли был в разводе, а брак Джека дышал на ладан, хотя он любил свою Венди и клятвенно (довольно часто) обещал ей исправиться ради нее и сына.

Для Джека и Эла вечеринки часто заканчивались тем, что они вдвоем бродили из одного бара в другой, пока те не закрывались. Бывали дни, когда Джек вваливался в их домик утром. Серый рассвет проникал сквозь щели в ставнях, падал на Венди и малыша, лежавших в обнимку на раскладном диване. Кулачок Денни упирался в подбородок матери. Глядя на них, Джек называл себя скотиной и преисполнялся отвращением к себе, которое подступало к горлу сильнее, чем тошнота от пива, сигарет и мартини. В такое время он серьезно и хладнокровно подумывал о том, чтобы покончить с собой с помощью револьвера, веревки или бритвы.

Если пьянка случалась посреди недели, ему удавалось поспать часа три, затем он поднимался, одевался, жевал четыре таблетки экседрина и отправлялся в школу на урок по американской поэзии, еще не протрезвев. Доброе утро, ребятки, сегодня Красноглазое Чудо расскажет вам о том, как жена знаменитого поэта Лонгфелло погибла во время большого пожара.

Он отнюдь не считал себя алкоголиком… Что вы, он может бросить пить в любой момент! Но сколько уроков он пропустил или давал их небритым, благоухая парами выпитого накануне! А сколько ночей они с Венди провели врозь, на разных постелях. А сколько слез она пролила, закрывшись от него в ванной. Вспомни-ка взгляды, которые бросали на тебя коллеги на вечеринках, где подавали вино. Потом пришло понимание того, что о нем ходят слухи, и осознание того факта, что все его усилия выжать из себя хоть что-нибудь за «Ундервудом» кончались скомканными листами бумаги в мусорной корзине. А ведь прежде он был самым ценным приобретением для Ставингтона, подающим большие надежды литератором и, вероятно, крупным специалистом, способным обучать великому таинству под названием «литературное творчество». Он опубликовал два десятка рассказов, начал работать над пьесой, и где-то в глубине его души зрел замысел большого романа. Но потом его поразило бесплодие, а преподавание выродилось в халтуру.

Все кончилось однажды ночью, спустя месяц после случая с Денни, когда он сломал ему руку. Как ему в то время казалось, тогда же кончился его брак с Венди. Ей не хватило только решимости. Если бы ее мать не была редчайшей стервой, Венди тут же села бы в автобус на Нью-Гемпшир.

Как все это произошло? Глубокой ночью Джек и Эл мчались по шоссе, возвращаясь домой. Эл сидел за рулем своего «ягуара», выписывая зигзаги на поворотах и выезжая по временам на встречную полосу. Оба были пьяны. На скорости в семьдесят миль они вписались в последний поворот перед мостом и увидели на дороге, прямо перед капотом, детский велосипед. Раздался резкий визг шин «ягуара», и Джек увидел над рулем белое, как круглая бледная луна, лицо Эла. Они врезались в велосипед на скорости сорок миль: велосипед взмыл в воздух, как смятая птица, ударился рулевыми рогульками в лобовое стекло, сразу же покрывшееся трещинами, и тяжело грохнулся на дорогу позади машины. У Джека глаза вылезли из орбит, когда колеса машины подпрыгнули, переехав что-то. «Ягуар» повело в сторону, а Эл бешено крутил руль, пытаясь выровнять ход машины. Джек услышал свой голос словно издалека: