Энн Райс - Меррик Страница 9

Мне очень хотелось расспросить ее подробнее, но время было неподходящее.

– А это Милашка Джастин, – сказала она, выкладывая, наверное, самый внушительный портрет из всех – студийную фотографию, выполненную на толстом картоне и помещенную в коричневую картонную рамку. – Милашка Джастин нагоняла страх на всех.

Молодая женщина была очень хорошенькой: плоский бюст по моде двадцатых годов, короткая стрижка, красивая смуглая кожа. Глаза и рот нельзя было назвать выразительными, однако во всем облике Милашки Джастин ощущалась какая-то затаенная боль.

Следом настал черед современных фотоснимков на тонкой бумаге с закручивающимися краями, сделанных обычными современными портативными камерами.

– Хуже его сыновей не было, – сказала Меррик, указывая на черно-белую фотографию с загнутыми краями. – Это внуки Милашки Джастин – белые, из Нью-Йорка. Они хотели заполучить и уничтожить любое свидетельство того, что их предки цветные. Большая Нанэнн сразу их раскусила: ее не проведешь вкрадчивыми манерами и подачками. Они даже взяли моду возить меня в город и покупать мне там красивую одежду. Те вещи до сих пор лежат в целости и сохранности: маленькие платьица, ни разу не надеванные, туфельки с чистыми подошвами. Уезжая, они даже не оставили нам адреса. Посмотрите на них повнимательнее. Видите, какие они встревоженные? Но им от меня досталось.

Эрон вгляделся в незнакомые напряженные лица и покачал головой. При виде этих снимков мне тоже стало не по себе, и я, чувствуя в душе смутное беспокойство, перевел взгляд на Меррик, на странную девочку с манерами взрослой женщины.

– Что ты им сделала? – не удержался я от вопроса, хотя было бы умнее прикусить язык.

– Да ничего особенного. Прочитала их секреты по линиям ладоней и рассказала им о тех дурных вещах, которые они всегда пытались скрыть. Добрым делом это не назовешь, но я поступила так, чтобы они убрались поскорее. А еще сказала, что в нашем доме полно привидений, и в подтверждение своих слов вызвала духов. Нет, я не заставляла их приходить, а только попросила, и они откликнулись на мой зов. Большая Нанэнн очень позабавилась. А белые велели ей меня остановить. «Почему вы думаете, что это мне по силам?» – ответила Большая Нанэнн, давая им понять, что я делаю, что хочу, и она не имеет надо мной власти.

Снова послышался короткий тихий вздох.

– Большая Нанэнн сейчас умирает. – Зеленые немигающие глаза Меррик смотрели прямо на меня. – Она говорит, что больше никого не осталось и поэтому я должна сохранить ее вещи – книги, вырезки. Их очень много. Старые газеты. Бумага такая хрупкая, что разваливается на части. Мистер Лайтнер обещал помочь мне сохранить все это. – Она метнула взгляд в Эрона и вновь перевела его на меня: – Почему вы так за меня боитесь, мистер Тальбот? Разве вы недостаточно сильны? А может быть, все дело в том, что я цветная? Это плохо? Вы ведь не из этих мест, приехали издалека.

Боюсь? Неужели я действительно страшился чего-то? Она говорила об этом с такой уверенностью, что я всерьез задумался, однако поспешил выбросить эти мысли из головы и попытался оправдаться, желая, возможно, тем самым защитить не только себя, но и ее.

– Загляни в мою душу, дитя, – сказал я. – У меня нет никаких предубеждений против людей с иным цветом кожи, хотя, признаюсь, были времена, когда я считал, что в некоторых случаях удача в большей степени сопутствует белым.

Меррик чуть приподняла брови, размышляя над моими словами. А я тем временем продолжал, быть может излишне взволнованно, но без всякого страха:

– Мне грустно оттого, что, по твоим словам, у тебя никого не осталось, и радостно сознавать, что теперь ты с нами.

– Примерно то же самое говорит и Большая Нанэнн, – отозвалась девочка, и впервые ее большие полные губы растянулись в искренней улыбке.

Я унесся мыслями прочь, вспомнив несравненных темнокожих женщин, которых встречал в Индии. Меррик, однако, была чудом иного рода: темно-каштановые волосы и светлые глаза, такие яркие и умные. Уверен, эта босоногая девочка в простом цветастом платье многим кажется экзотическим созданием.

Затем наступил миг, оставивший во мне неизгладимое, не поддающееся никаким объяснениям впечатление. В то время как я пристально вглядывался в череду лиц, запечатленных на разложенных на столе снимках, мне вдруг показалось, что все они, в свою очередь, смотрят на меня. Словно маленькие портреты были живыми. Ощущение было очень явственным.

Должно быть, все дело в отблесках огня в камине и света масляных ламп, как в полусне подумал я, не в силах освободиться от охватившего меня чувства: маленькие изображения оказались на столе, чтобы посмотреть на Эрона и на меня. Даже само их расположение казалось нарочитым, исполненным тайного смысла. Не знаю, почему эта догадка пришла мне в голову, но смутные подозрения постепенно уступили место спокойной уверенности, что я нахожусь среди сонма мертвых.

– А ведь действительно кажется, будто они смотрят, – помнится, пробормотал Эрон, хотя я и по сей день уверен, что не проронил тогда ни слова.

Часы вдруг перестали тикать, и я обернулся, чтобы поискать их взглядом, поскольку не знал, где именно они стояли. Да, конечно, вот они, на каминной полке. Стрелки на циферблате застыли, а оконные стекла вдруг приглушенно задребезжали, словно в них бился ветер, и я почувствовал, как постепенно погружаюсь в царящую вокруг атмосферу тепла и тайн, покоя и святости, мечтательности и необъяснимой мощи.

Мы молчали. Меррик переводила взгляд то на меня, то на Эрона. Ее сложенные руки оставались неподвижными, а лицо сияло в свете ламп.

Так прошло много времени.

Потом я вдруг очнулся и понял, что в комнате ничего не переменилось. Неужели я заснул? Непростительная неучтивость. Эрон по-прежнему сидел рядом со мной. А портреты снова превратились в неподвижные печально-торжественные свидетельства смертности, такие же неоспоримые, как череп из разоренной могилы. Но чувство неловкости не покидало меня еще долго, даже когда мы все разошлись по своим комнатам.

И вот теперь, спустя двадцать лет, в течение которых всем нам довелось пережить еще немало странных моментов, красавица Меррик сидела за столиком кафе на Рю-Сент-Анн и разговаривала с сидящим напротив нее вампиром. Нас разделяло мигающее пламя свечи, и освещение в кафе было почти таким же, как тогда, в Оук-Хейвен, хотя сегодняшний вечер был только влажен и напоен ароматами поздней весны и ничто вокруг не предвещало приближения бури.

Меррик неторопливо потягивала ром, чуть задерживая его во рту и наслаждаясь каждым глотком. Но меня это не обмануло: я знал, что скоро порции вновь последуют одна за другой без перерыва. Она отставила в сторону стакан и положила ладонь с широко разведенными пальцами на грязную мраморную столешницу. Кольца. На пальцах сверкали кольца Большой Нанэнн – чудесные камни, оправленные в великолепную золотую филигрань. Меррик не снимала их даже в джунглях, что, на мой взгляд, было сущим безумием. Но она никогда не поддавалась никаким страхам.