Карен Бийон - Французские дети едят всё Страница 11

Все это разительно отличалось от канадского детского сада, где малыши садились за столики, разворачивали принесенные из дома пакеты и за десять минут съедали, сколько успевали. Еда, как правило, была холодной, ели руками и каждый вечер приносили домой кучу объедков. Каждый ребенок, даже совсем маленький, должен был есть сам. Вообще умение есть самостоятельно в Северной Америке воспринимается как важный шаг на пути к независимости. А еду рассматривают как вопрос индивидуального выбора и предпочтений. В большинстве американских книг по воспитанию написано, что дети сами должны решать, что им есть, сколько и есть ли вообще. Некоторые авторы предлагают предоставлять ребенку полную свободу выбора и в том, что касается времени приема пищи. На практике большинство родителей действительно дают детям такую свободу. Кроме того, всячески способствуют этому, покупая полуфабрикаты: ведь даже ребенок всегда может найти в шкафу готовое блюдо или разогреть еду в микроволновке.

Возможность выбора так важна для американцев, потому что отражает одну из главных ценностей их культуры: автономию, индивидуализм. Даже маленькие дети могут влиять на обеденное меню. Софи привыкла к этому, ей было трудно понять, почему теперь нельзя есть что угодно и когда угодно. Отсутствие альтернативы в школьной столовой напрягало и меня. Еда казалась вкусной и полезной, но беспокоило то, что Софи отказывается обедать. Тревожили последствия подавления ее самостоятельности в таком важном вопросе.

Моего мужа все эти страхи просто смешили.

– Что-то я не заметил, что моя самостоятельность подавлена, – отшутился он. – Я же женился на тебе, хотя моя мать была против!

Он был прав (справедливости ради надо сказать: свекровь давно смирилась с тем, что ее невестка не француженка).

– Кроме того, – продолжал Филипп, – если в столовой вкусно готовят, зачем им несколько блюд на выбор?

«Хороший вопрос», – подумала я и поняла, что ответа у меня нет. Единственное, что я могла противопоставить этой логике, – мне нравится, когда есть из чего выбрать. Но французы так не считают. И если подумать, становится понятно почему. Да, в столовой не было выбора, но дети все равно питались очень разнообразно. Поэтому родителей не особенно волновало, что детям не из чего выбирать, – просто они считали, что малыши неспособны сами разумно составить меню.

Однако различия во вкусах американцев и французов коренятся гораздо глубже. В рамках самого крупного сравнительного исследования на эту тему ученые провели опрос среди нескольких тысяч респондентов из Франции и США. Всем был задан вопрос: «У вас есть возможность выбрать одно из двух кафе: в первом предлагают более пятидесяти видов мороженого; во втором – десять. Какое вы выберете?»

Ответы были получены прямо противоположные: почти 70% французов выбрали кафе, где всего десять видов мороженого, а 60% американцев предпочли то, где есть пятьдесят видов.

Я провела свой тест, задав этот вопрос французским родственникам. Все они ответили так же, как «средний» француз. Я спросила, почему они сделали именно такой выбор, и получила объяснение: «Если в кафе предлагают всего десять видов мороженого, значит, больше сил и внимания потрачено на то, чтобы приготовить качественный продукт. Если их пятьдесят – качество наверняка страдает».

Так вот в чем дело! Для американцев большой выбор – синоним качества. Нам нравится выбирать. У французов все наоборот: слишком большой выбор свидетельствует о снижении качества, а это их совсем не радует.

Этот вывод показался мне разумным. Я поделилась своими соображениями с Софи.

– В столовой повар готовит всего одно блюдо в день, потому что хочет, чтобы получилось очень вкусно. И ведь получается! – я повторяла эти слова уверенно и бодро каждый раз перед входом в школу, а Софи каждый раз морщилась при виде вывешенного меню.

Я пыталась помочь ей адаптироваться. Но параллельно вела и подрывную деятельность. Не слишком успешно, правда. Сладости, которые я тайком подсовывала ей в карман, вскоре были обнаружены, и ее отчитали. Тогда мы стали придумывать новые стратегии. Например, заранее выясняли, что сегодня в меню, и обсуждали все блюда, чтобы Софи не артачилась, увидев на столе что-то новое. Кормили ее более плотным завтраком, чтобы без перекусов дотянула до обеда. Попросили сотрудницу столовой присматривать за Софи. Поначалу она отнеслась к нашей просьбе с подозрением, но вскоре прониклась своей особой миссией – тихонько подкармливать Софи хлебом, если на столе стояло что-то совсем уж неприемлемое. А еще мы советовали дочери найти себе подружку и вместе с ней ходить в столовую, тогда обеденное время не будет казаться таким невыносимым. Так в нашей жизни появились Мари и ее семья.

Софи и Мари познакомились на детской площадке после школы. Я набралась храбрости и подошла к ее отцу. Его звали Эрик. Вначале мы лишь вежливо обменивались любезностями. Но когда выяснилось, что мы соседи, Эрик тут же пригласил нас в гости (что, кстати, несвойственно французам). Они жили на небольшой ферме с посыпанным песком двориком, окруженным длинными приземистыми каменными строениями, увитыми виноградом. По лужайкам гуляли цыплята, утки, гуси и дети. Огород раскинулся до самого пруда, вокруг которого Мари каталась на пони по кличке Фастош.

Эрик был плотником. Но его истинное призвание – дрессировка лошадей для соревнований по конкуру: у него было несколько кобыл и пара жеребцов. Мама Мари, Сандрин, работала медсестрой. Когда мы познакомились, она болела, но всегда улыбалась и отказывалась носить парик, хотя после химиотерапии от ее собственных волос мало что осталось. Мы избегали разговоров о ее болезни, мне казалось, что она даже рада нашему приезду в деревню: мы новенькие, не в курсе их семейной истории.

Мари и Софи могли часами причесывать Фастоша, гулять по полям, бегать к морю и обратно. Софи очаровала все семейство Мари своими рассказами о медведях, волках и китах, которые водятся у нас на родине (выдуманными от начала до конца). Мари стала часто приходить к нам, и у Сандрин появилась возможность отдохнуть. Когда девочки гостили друг у друга, все были этому рады. Вскоре Мари и Софи стали не разлей вода.

Это помогло Софи обрести уверенность, и она наконец-то начала осваиваться в школе. Способствовало этому и то, что теперь она говорила по-французски значительно лучше. И Клер тоже. По правде говоря, обе наши дочери почти забыли английский. Отчасти мы сами были виноваты: чтобы помочь им адаптироваться, мы решили говорить при них только по-французски. Увы, результат превзошел наши ожидания: к концу осени Клер вообще перестала говорить по-английски (и хмурилась, когда слышала от меня английскую речь). Софи реагировала немногим лучше. Однажды она невинно взглянула на меня и задала один из тех вопросов, которые заставляют родителей осознать, как малы еще их дети: «Maman, pourquoi on parle Anglais?» («Мам, почему мы говорим по-английски?») Если она и соглашалась говорить на родном языке, то делала это с сильным французским акцентом, путая слова.

Хотя у Софи появились друзья, она по-прежнему жаловалась на еду в столовой (правда, теперь она жаловалась по-французски, и меня это почему-то раздражало меньше). Каждый день после школы она говорила, что умирает с голоду («affamée»). Стоило ей забраться в машину, я тут же начинала пичкать ее чем-нибудь вкусным, чтобы заглушить свое чувство вины. Французы, разумеется, в машине не едят. Очень скоро мне стало стыдно за наше засыпанное крошками заднее сиденье (о котором, подозреваю, судачила вся деревня). Я выбегала из школы вместе с Софи, неслась к машине, пристегивала ее и скорее ехала домой (не лучший способ подружиться с другими родителями).

Однако к началу ноября Софи перестала плакать во время утренних поездок в школу. Наступило затишье, и я немного расслабилась. Вскоре мы получили наше первое приглашение на ужин.

Глава 4

Культурный диссонанс

Ужин с друзьями и дружеский спор

La nourriture d ’enfants n’est pas un carburant. Elle est constituée de culture, de paroles, et de plaisirs partagés non mesurables en même temps que de calories et de vitamines.

Для ребенка еда – не просто топливо. Это часть культуры. Общение и удовольствие, которое мы делим с другими, куда важнее калорий и витаминов.

Вам, наверное, трудно понять, почему обычное приглашение на ужин выбило меня из колеи. Объясню. Когда мы переехали во Францию, я ужасно нервничала каждый раз, когда нас приглашали в гости. Я боялась, что придется есть что-то незнакомое. Неизвестными мне способами. Например, орудовать специальными щипцами, чтобы выудить остатки мякоти из клешней лобстера. Или чем-то вроде тонкой металлической зубочистки доставать склизкие внутренности из склизких раковин. А главное, все это есть и благодарно улыбаться.