Яков Резник - Сказ о невыдуманном Левше Страница 3

Посредине диска отливала серебром пластинка с рисунком шахты и четырехстрочной надписью на пространстве в 1,8 миллиметра: «Урал — родина умельцев. Артемовский Свердловской области. Работа А. М. Сысолятина. Сентябрь 1961 года».

Поначалу дирекция ВДНХ думала задержать Александра Матвеевича дней на десять, чтобы он в это время давал объяснения к миниатюрам, но вскоре отъезд отложили на неопределенный срок.

Неприметный стенд притягивал к себе наибольшее число посетителей павильона Культуры. Иные московские школьники по нескольку раз приходили смотреть уральские диковины.

Как-то, возвратясь в павильон, Александр Матвеевич застал возле своего стенда стайку любопытных семиклассников и двух бондарей с Поволжья. Кряжистые волжане сидели на корточках, разглядывали на нижней полочке подставки графин, в котором оказался дубовый, перепоясанный четырьмя стальными обручами бочонок из сорока деталей емкостью на два стакана жидкости. Дважды уже наведывались сюда бондари; кажется, насмотрелись вдоволь, — нет, опять пришли, и старик продолжает удивляться:

— Я верную тысячу бочек за свою жизнь переделал, а ума не приложу, как ты, уралец, туда пролез, обручами бочонок связал. Щелинки нигде. Так детали подогнать на свободе не суметь, не то что в графине.

Услышав, с каким почтением старик заговорил с подошедшим белокурым молодым человеком, девочка с толстыми косами раскрыла на него большущие глаза.

— Это вы Левша?.. Почему Левша? Все левой рукой сделали?..

А мальчишка спрашивал:

— Цепь, наверно, как волосик порвется, если ее тронуть?

Александр Матвеевич объяснил детям, что работает обеими руками и больше даже правой. Он вынул из-под колпака одну из двух цепочек, состоящую из семидесяти восьми звеньев, подвесил на нее пятисотграммовый груз, и цепочка-паутинка выдержала вес.

— Еще покажите, еще! — подпрыгнула от удивления девочка.

Александр Матвеевич расщедрился. Извлек пинцетом из-под колпака самовар высотой 5 миллиметров, снял с него конфорку, крышку, заглушку, краник, показал детям через увеличительное стекло. Затем достал швейную иглу диаметром 0,8 миллиметра, вынул из этой иглы вторую, вполовину тоньше, а из той — третью, диаметром 0,15 миллиметра.

— Как это вы, товарищ Сысолятин? — пристал паренек. — Пальцы-то не сдержат.

— Сдержат. Можно и нитку с закрытыми глазами в ушко продеть.

— Загнул! — шепнул товарищу быстрый парнишка с густой шевелюрой и скрылся за его спиной.

Александр Матвеевич услышал шепоток парнишки, сунул ему в руку носовой платок.

— Повязку сделай, крепкую, чтобы ничего не видать.

— Кому? — всполошился парнишка.

— Мне, конечно. Ты же задавакой меня считаешь. Давайте, девочки, еще платки! — и пригнул голову, чтобы детям сподручней было накинуть повязку.

Из трех платков сделали надежную, с тугим узлом повязку — ничегошеньки не увидишь.

Дети застыли в ожидании.

В левой руке Александра Матвеевича, между подушечками большого и указательного пальцев, блестело игольное ушко, в правой была нитка. Подняв раздвинутые руки на уровень подбородка, он начал медленно сводить их. Едва они сошлись, как кончик нитки метко угодил в ушко иглы. Мгновение — и нитка оказалась продетой. Повышенная осязаемость кожи пальцев заменила Александру Матвеевичу зрение.

— Сила! — ликовали дети.

Зачастили в павильон Культуры к стенду Сысолятина и участники ВДНХ. Однажды наведался почтенный старец, мастер орнаментального ковроделия из Туркменистана. Он снял пышную шапку с седой головы, сказал по-восточному цветисто:

— Ты расстелил, сын мой, свой ковер, и я прочитал твое сердце!

Но не обошлось и без курьеза.

Недели через три после открытия стенда Сысолятин был взят в тугое кольцо группой человек в шестьдесят из Тулы. Возможно, на них повлияло ненастье (сыпал раздражающе нудный мелкий дождь) или они устали от хождения по огромной выставке, — как бы там ни было, но настроение туляков оказалось явно не в пользу Александра Матвеевича. Слово, которым он обычно предварял показ миниатюр, одни слушали рассеянно, другие посматривали безразлично в его сторону. Чтобы подбодрить угрюмых туляков, Александр Матвеевич рассказал им, как забавы ради сделал из серебра блоху натуральной величины и как та блошка подпрыгивала на шести лапках-пружинках, двигала головкой и усиками. Надеялся развеселить людей, а получился конфуз. Вихрастый парень зашумел на весь зал:

— Ты, братец-уралец, отстал годков на сто!

— Не слышал, поди, что тульский Левша блоху подковал, — прибавил тучный старик усач. — Лескова почитай!

— Мне кажется, товарищи из Тулы должны знать, что живого Левши не бывало ни у них, ни в другом месте, — вмешался пожилой гражданин, который в третий раз подошел к стенду уральца.

— Как так не бывало?! — опять не утерпел вихрастый парень.

— Мне можете не верить, ваше право, а Лескову поверите? Он сам дал разъяснение в тысяча восемьсот восемьдесят втором году в заметке «О русском Левше». Там так и сказано: «Левша есть лицо мною (то есть Лесковым) выдуманное». Но так как в заметки прошлого века никто почти не заглядывал, то заблуждались в отношении Левши целых восемьдесят лет. Вам-то простительно, иные литературоведы и те ошибались.

— А вы откуда все это взяли? — спросил другой.

— Специальность у меня такая — тридцать лет в литературных архивах работаю. Да и вам не трудно убедиться. Посмотрите седьмой том Лескова, его заметку о Левше, по-моему, на пятисотой или пятьсот первой странице.

Туляк невольно проникся уважением к эрудированному человеку, к его памяти. Сомнение у него отпало. Он обернулся к Сысолятину:

— М-да... Выходит, уралец, ты мечту нашего Лескова жизнью сделал...

И все же сдаться полностью ему не давала гордость за свою прославленную Тулу.

— Конечно, Урал знатен мастерами, но и Тула — будь здоров!.. — Погладил усы, сделал приличествующую его возрасту паузу. — Мой старинный друг, тоже оружейник, Почукаев, на стекле в три с половиной квадратных сантиметра нанес герб и гимн Советского Союза — 514 знаков. Заметь себе, десятикратная лупа нужна, чтобы прочесть! Получается, не единственный ты в наше время кудесник.

— Конечно, не единственный. И очень хорошо, что не единственный.

Не от ложной скромности — это почувствовали туляки — рассказал он об умельце из Армении Казаряне, который на сахарной песчинке создал портрет Фиделя Кастро; о московском инженере Хандросе, собравшем из 1477 деревянных деталей малютку модель самоходной косилки. «О других мастерах говорит больше, чем о себе», — думали туляки, слушая Александра Матвеевича и разглядывая его экспонаты. Смотрели придирчиво, основательно, как контрольные мастера, выверяющие приборы космического корабля, но ни к чему придраться не могли.

— Придется признать, — произнес усач-оружейник, — кудесник ты отменный...

В конце дня, когда схлынул поток людей, методист павильона пригласила Сысолятина к столику с книгой отзывов, раскрыла ее на записях последних трех недель.

— Читайте, читайте, Александр Матвеевич! Почти все отзывы о вас.

Десятки страниц. Разные почерки совершенно незнакомых людей... Дух захватило от их теплых слов и пожеланий.

Русский самородок Александр Матвеевич Сысолятин покорил нас своим мастерством. Хорошо бы создать лабораторию художественных миниатюр под руководством Сысолятина. Хорошо бы увидеть труды лаборатории на Всемирной выставке в Москве.

Мы, члены кружка «Умелые руки» Болшевской школы № 2, восторгаемся талантом русского умельца. Расскажем всем ребятам. Попробуем сделать что-нибудь подобное.

Оригинально, прекрасно. Мне кажется, полезно применить искусство А. М. Сысолятина в Области медицины.

Одним словом, здорово, по-уральски, Левша — Сысолятин!

Встретилась одна запись не в меру восторженная, высокопарная;

Изделия уральского умельца, — записал посетитель из города Калинина, — по своему значению равны созданию межконтинентальной ракеты.

От этой наивной гиперболы неловко стало Александру Матвеевичу. Он закрыл книгу. Методист взяла книгу из его рук.

— Да вы не смущайтесь. Человек, возможно, и перехвалил, но от души же! А знаете, что сегодня записали?! — И, найдя последний отзыв, прочитала:

Дорогой Александр Матвеевич! Живой, а не выдуманный Левша! Примите восхищение и благодарность от внуков тульского Левши.

...Невыдуманный Левша. А ведь неплохо сказано, Александр Матвеевич, совсем неплохо.

За полтора месяца, что Александр Матвеевич провел в первый раз на ВДНХ, его посетили люди из пятидесяти шести стран. Мир разглядывал уральские диковины, и ни один из зарубежных гостей не мог припомнить, не мог назвать что-либо схожее с миниатюрами русского Левши ни в своей стране, ни в иных государствах.