Кристофер Макдугл - Рожденный бежать Страница 6

И вот теперь мы избавили картели от массы хлопот: певец и журналист вперлись прямиком в их владения и сами идут к ним в руки. Я засунул свой блокнот как можно глубже в штаны и обшарил взглядом сиденье, проверяя, не спрятать ли что-то еще. Хотя это было бессмысленно: повсюду валялись пленки с записями группы Сальвадора, у меня в бумажнике лежал пропуск представителя прессы, а между ступнями притулился рюкзак с магнитофонами, ручками и кинокамерой.

Красный «додж» ехал рядом. Был чудный солнечный день; дул прохладный, пропитанный ароматом хвои ветерок, однако все окна грузовичка были глухо задраены, скрывая таинственный экипаж, неразличимый за черными стеклами. Пикап снизил скорость и тащился бок о бок с нами, трясясь и урча.

«Только продолжайте движение, — как заведенный бубнил я про себя. — Не останавливайтесь, не останавливайтесь, не останавливайтесь, нет, нет…»

Грузовик остановился. Я до предела скосил глаза влево и увидел, что Сальвадор, вцепившись в руль, смотрит прямо перед собой. Не шевельнув ни единым мускулом, я перевел взгляд на дорогу.

Мы сидели. Они сидели. Мы молчали. Они молчали.

Шесть убийств за неделю, подумал я. А кому-то там подожгли яйца. Я уже видел, как моя голова катится между лихорадочно отплясывающими шпильками на полу танцзала в городе Чиуауа…

Неожиданный рев взорвал тишину. Большой красный «додж», громко хрюкая и плюясь, возвращался к жизни — рванув с места, он с грозным рычанием пронесся мимо.

Сальвадор, глядя в боковое зеркало заднего вида, напряженно следил за автомобилем-убийцей, пока тот, лихо газанув напоследок, не исчез в клубах пыли. Шлепнув ладонями по баранке, он снова врубил плейер, который тут же заорал это их вечное ай-яй-яааай…

— Отлично! Вперед, навстречу новым приключениям! — воскликнул Сальвадор.

Разные части моего тела, от напряжения затвердевшие так, что ими можно было колоть орехи, постепенно начали расслабляться… но ненадолго.

Через несколько часов Сальвадор нажал на тормоза, дал задний ход, съехал с твердой дороги на изрытую колесами грунтовку и принялся петлять между деревьями. Мы углублялись все дальше в лес, с хрустом раздавливая сосновые иголки и подпрыгивая на ямах с такой силой, что я время от времени стукался головой о защитный брус в крыше автомобиля.

По мере того как в лесу становилось темнее, Сальвадор все больше сникал. Он даже выключил музыку, впервые после нашей встречи с автомобилем-убийцей. Я, грешным делом, подумал, что он в тишине и одиночестве прикладывается к бутылке, и приготовился разрешить ситуацию, но когда я наконец сунулся со своим вопросом нарушить затянувшееся молчание, он лишь угрюмо огрызнулся. И тут до меня дошло: мы заблудились, а Сальвадор не хочет в этом признаться. Присмотревшись к нему повнимательнее, я заметил, что он, сбрасывая скорость, осматривает стволы деревьев, словно в похожей на клинопись коре зашифрована дорожная карта.

Мы влипли. У нас был один шанс из четырех, что все кончится хорошо; остальные три варианта сводились к следующему: мы едем назад, прямиком в объятия «сетов», в темноте сверзаемся со скалы, или будем кружить в этой глухомани, пока не кончится наша еда и один из нас не сожрет другого…

И вот на закате мы выбрались из этого кошмара.

Мы выехали из леса и увидели впереди необозримое пустое пространство — трещину в земной поверхности, да такую огромную, что дальняя ее сторона вполне могла находиться в другом часовом поясе. Глубоко внизу она выглядела застывшим взрывом, положившим конец миру, будто разгневанный Бог разрушал планету и в самый разгар действа передумал и остановил Апокалипсис. Я не отрываясь смотрел в пространство, беспорядочно рассеченное на извивающиеся ущелья.

Я подошел к краю пропасти… сердце у меня колотилось. Отвесный обрыв уходил почти в никуда. Где-то внизу кружили птицы. Я даже смог разглядеть полноводную реку на дне каньона — она выглядела тоненькой синей веной на руке старика. У меня засосало под ложечкой. Ну и как, черт возьми, мы будем туда спускаться?

— У нас получится! — заверил меня Сальвадор. — Рарамури всегда так делают.

Я приуныл. Но Сальвадор подарил мне проблеск надежды.

— Эй, а здесь-то спуск лучше! — произнес он. — Слишком круто для наркокурьеров, чтобы с этим возиться…

То ли он действительно в это верил, то ли врал, чтобы привести меня в чувство, — в любом случае он наверняка знал лучше. 

Глава 4

Спустя двое суток Сальвадор вдруг остановился, бросил рюкзак на землю, вытер мокрое от пота лицо и сказал:

— Пришли.

Я огляделся. Вокруг не было ничего, кроме камней и кактусов.

— Отлично. Куда?

— Куда надо. Здесь обитает клан Кимаре.

Я так и не понял, о чем он. Пейзаж, на сколько хватало глаз, напоминал темную сторону неизвестной планеты. Собственно, по такой мы брели последние несколько дней. Бросив машину, мы, падая и скользя, стали спускаться. И вот, испытывая наконец несказанное облегчение, мы зашагали по ровной земле, но и это опять ненадолго. Прошагав все следующее утро в ускоренном темпе вверх по течению, мы оказались между взлетающими высоко вверх каменными стенами, все плотнее подступавшими к нам с обеих сторон. Мы с усилием продвигались вперед по грудь в воде, пристроив рюкзаки на голове и крепко придерживая их руками. Солнце медленно скрывалось за отвесными скалами, а мы все брели и брели сквозь журчащий мрак с таким чувством, будто медленно опускаемся в морские глубины.

К счастью, Сальвадору удалось разглядеть проем в гладкой стене, и мы выбрались из ущелья, оставив реку далеко позади. Но к полудню я сильно заскучал по глухому мраку, да и как иначе, если над нашими головами вовсю палило солнце, а вокруг только голый камень, и тащиться по такому склону вверх было все равно что взбираться по скользкой стальной плите. Когда Сальвадор все же остановился, я как подкошенный рухнул прямо на раскаленные камни.

Пот ручьями тек по загорелому лицу Сальвадора, но он даже не присел. На его лице застыло странное выжидательное выражение.

— Что происходит? — спросил я.

— Они здесь. — И Сальвадор указал на небольшой холм. Я с трудом заставил себя подняться, потащился за ним по расселине между скалами и очутился перед темным отверстием. Холмик оказался маленькой хижиной. Ей были приданы очертания склона холма, поэтому жилище оставалось неразличимым до тех пор, пока вы не оказывались буквально на его крыше.

Я еще раз осмотрелся, проверяя, не проглядел ли других таких же замаскированных домиков, но ни в одном из направлений не было и намека на присутствие людей. Тараумара предпочитают жить обособленно даже друг от друга, так что жители одной деревни селятся настолько разреженно, чтобы не видеть дымка, поднимающегося над крышей соседей, когда они готовят еду.

Я открыл рот, чтобы позвать кого-то, но тут же закрыл. Кто-то уже был там — стоял в темноте и наблюдал за нами. Арнульфо Кимаре — самый почитаемый бегун из племени тараумара. Он сделал шаг вперед.

— Мы одно целое, — произнес Сальвадор единственные известные ему по-тараумарски слова.

Арнульфо смотрел на меня.

— Мы одно целое, — повторил я.

— Мы одно целое, — прошептал Арнульфо тихим, как вздох, голосом. Он протянул руку для тараумарского рукопожатия: нежного скользящего движения кончиков пальцев — и исчез в темноте. Мы подождали какое-то время… потом еще и еще. Из лачуги не доносилось ни малейшего шороха — ничто не говорило о том, что он собирается выйти снова. Я осторожно обогнул странное жилище, чтобы проверить, не выскользнул ли он через «черный ход». В тени задней стены дремал другой тараумара, но Арнульфо будто сквозь землю провалился.

Я вернулся к Сальвадору.

— Он вообще-то вернется?

— Понятия не имею. Мы, наверное, разозлили его, — пожал плечами Сальвадор.

— Уже? Чем это?

— Нам просто нельзя было приближаться к ним таким вот манером, — был ответ.

Сальвадор занялся самобичеванием? Он чересчур разволновался и нарушил главное правило этикета тараумара. А по правилам, прежде чем приблизиться к их пещере, надо сесть на землю на некотором расстоянии от входа и ждать. Потом повернуться и некоторое время смотреть в другую сторону, будто вы от нечего делать просто шли мимо. Если кто-то появится и пригласит вас в пещеру — отлично, если нет — вставайте и уходите. Нельзя подходить прямо к входу вот так, как это сделали мы. Тараумара предпочитают объявляться только в том случае, если они сами решат так, а глазеть на них без приглашения — это все равно что без стука входить к человеку, который моется в ванной.

К счастью, Арнульфо оказался из тех, кто склонен легко прощать. Через несколько минут он вернулся с корзиной сладких лаймов. Мы пришли в неудачный момент, объяснил он: все семейство его нездорово. Грипп! А фигура за хижиной — его старший брат Педро, которого так нокаутировала лихорадка, что он даже не может встать. Но тем не менее Арнульфо предложил нам отдохнуть. — Садитесь, — сказал он.