Эйлин О'Коннор - О людях, котах и маленьких собаках Страница 10
- Категория: Домоводство, Дом и семья / Домашние животные
- Автор: Эйлин О'Коннор
- Год выпуска: -
- ISBN: -
- Издательство: -
- Страниц: 27
- Добавлено: 2019-03-06 17:00:26
Эйлин О'Коннор - О людях, котах и маленьких собаках краткое содержание
Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Эйлин О'Коннор - О людях, котах и маленьких собаках» бесплатно полную версию:Обычные люди и необычные коты и собаки, живущие рядом с нами. Этот сборник – прекрасные рассказы о них. Кто бы ни был героем истории – любопытный, легкомысленный и очаровательный рыжий ли кот Матвей, уснувший в миске из-под холодца, или маленький мальчик Миша, подаривший старшей сестре на день рождения ведро одуванчиков, или одинокий и печальный Алексей Николаевич Арцыбашев, чьим верным товарищем неожиданно стал седой кактус в горшке – все они невероятно живые – дышащие, смешные, мечтательные, ищущие и находящие.«Записки на полях» Эйлин О’Коннор – это авторский проект Елены Михалковой, основанный на публикациях в «Живом Журнале» и «Фейсбуке», где у автора в совокупности более 40 000 подписчиков.
Эйлин О'Коннор - О людях, котах и маленьких собаках читать онлайн бесплатно
Пока обалдевшая приятельница стояла в окружении хрустальных осколков и думала, как сложить из них обратно люстру, позвонил муж. И по голосу ее заподозрил неладное. А заподозрив, начал допытываться.
– Саша, я люстру разбила, – честно призналась приятельница.
Муж не сразу поверил. Люстру? Мамину люстру?!
– Как? – взвыл он. – Как ты это сделала?!
Приятельница оказалась в сложном положении. Сказать про вертолет означало угробить еще и подарок. Она принялась выкручиваться. Как это обычно бывает у правдивых людей, получалось у нее неважно.
Сначала она сообщила, что вытирала с люстры пыль. Потом – что хотела украсить люстру к приезду его мамы.
– Не ври мне, Люся, – дрожащим голосом потребовал муж, отлично знающий о ее отношении к уборке и к его маме.
По-видимому, ему представилось что-то невообразимо ужасное. Люся, подтягивающаяся на люстре с целью натренировать бицепс? Люся, кувыркающаяся на ней же с любовником-акробатом дю Солея? Люся – адская кунфу-панда, сшибающая люстру в прыжковом поперечном шпагате?
Этого нам уже не узнать. Поняв, что муж воображает себе одну картину страшнее другой, и все ведут к разводу, моя приятельница сдалась. Саша, я купила тебе в подарок радиоуправляемый вертолетик, жалобно сказала она, и пыталась его запустить. А он врезался в люстру!
Она ожидала, что это объяснение снимет всю напряженность, скопившуюся в телефонной трубке за последние пять минут. Что супруг рассмеется. Или посочувствует ей. В крайнем случае – спросит, что это была за модель.
Вместо этого последовало несколько секунд гробового молчания.
– Ты запускала мой вертолет, – прошептал, наконец, муж. Юлий Цезарь, услышав его, переиграл бы свое «И ты, Брут!», потому что теперь у него был бы образец Самой Трагичной Фразы. Смоктуновский, репетирующий Гамлета, пытался копировать бы эту интонацию безысходности.
– Мой вертолет… – повторил бледнеющий – по голосу было слышно, что бледнеющий – муж.
И обреченно уронил трубку.
И только тут Люся осознала, что совершила.
Его вертолет. Свежий. Нелетавший еще! Она. Своими липкими от варенья пальцами или что она там ела. Осквернила. Он, может быть, всю жизнь мечтал о вертолете. О том, как он распакует коробку (первым). Дотронется до холодного металлического корпуса (опять-таки, первым). Погладит стрекозиные лопасти пропеллера, которые до него никто не трогал. Мягко, но решительно переведет рычаг в положение «вкл». И машина взлетит, послушная его воле, и помчится в небо, рассекая холодный воздух своим горячим стальным телом.
А надо было соврать про любовника, нравоучительно сказала я подруге. Глядишь, и обошлось бы.
Про реквизит
Прочитала о профессии, которая называется «люди-реквизиты». Семья поселяется в доме, выставленном на продажу. Платит какие-то несущественные деньги за проживание в роскошном, как правило, особняке. Люди-реквизиты поддерживают там чистоту. Едят. Купаются в бассейне. Но не имеют права приводить гостей и обязаны немедленно исчезнуть, как только потенциальный покупатель захочет осмотреть комнаты.
Дело в том, что, по наблюдениям риэлтеров, дом, где живут люди, лучше продается.
Я представляю себе этот просторный бледно-желтый особняк с высокими окнами, с оранжереей на заднем дворе, с тропинкой, вытоптанной в траве, с качелями, возле которых никогда не тает облако детского смеха. Мама смахивает пыль с фортепиано, с роскошной как цветущий каштан люстры, собранной из осколков света и радуги, с библиотечных шкафов, откуда с напыщенной важностью смотрят потертые тома. Папа запекает баранину в духовке. Это блюдо умеет готовить только он. Мама, конечно, тоже умеет, но старательно делает вид, что нет, и папа благодарен ей за деликатность. Брат и сестра носятся вокруг качелей, и каждый, пробегая, захватывает и раскачивает их, так что к концу погони на деревянном сиденье как будто возникает кто-то третий, невидимый, и взлетает, хохоча, почти до самых небес.
Стоит солнечный день – не день, а летний пирог, пропитанный свежескошенной травой, всплесками листьев, глупым голубиным воркованием, ежевикой и медовой смолой. В такой день людям очень легко забыть, что они – реквизиты. Что их поселили сюда совсем ненадолго, и этот дом, по сути, вовсе не для них. Это они – для дома. Он должен выглядеть жилым, в нем должно пахнуть яблочным пирогом и запеченной бараниной, в нем должны хлопать двери, а в зеркалах селиться отражения. Мама. Папа. Девочка с пластинками на зубах. Мальчишка в бандане с черепашками-ниндзя.
Вот только собаку нельзя, но они надеются, что в следующем доме будет можно.
Они привыкают жить как хозяева, а ограничения и запреты – что ж, у кого их нет! Их тщательно выпестованное легкомыслие иногда, в хорошие дни, становится почти неподдельным – и тогда они счастливы на полную катушку. «Хе-ей, это все наше!» А дети счастливы просто так, на то они и дети.
Постепенно мысль о том, что все это не для них, а для кого-то другого, отступает в тень. И там, в тени, торчит нелепым пугалом. Ну правда же, странно считать себя реквизитом. Они не говорят об этом друг с другом, избегают неприятной темы по взаимной молчаливой договоренности. Но все сильнее проникаются уверенностью, что они здесь надолго.
Может быть, навсегда.
Конечно, бывает, что им приходится уйти погулять на целый день, а когда они возвращаются, двери хранят прикосновение чужих рук, а комнаты – отзвуки чужих голосов. Но люди – такие мастера иллюзий, что Гэндальф съел бы свою шляпу от зависти, столкнись он с их способностями. Старикану просто повезло. Да и шляпе, как ни крути.
А потом все заканчивается. Совершенно неожиданно и как-то очень обыденно. Спасибо, говорят им. Ваш контракт закончился, говорят им. Есть тысячи мест, куда вы можете переехать, но здесь скоро будут жить настоящие хозяева.
«А кто же были мы?» – повисает невысказанный вопрос.
И тут они все вспоминают.
Некоторое время после их отъезда дом стоит пустой. За вычетом людей, в нем все остается по-прежнему. «И весна, и весна встретит новый рассвет, не заметив, что нас уже нет», – процитировала бы мама, любящая к месту и не к месту вспоминать Брэдбери.
В комнатах никого нет.
В саду никого нет.
В оранжерее пусто.
И только кто-то невидимый по-прежнему раскачивается на качелях, взлетая все выше и выше, все дальше и дальше от тающего облака детского смеха.
Про позитивных людей
Недавно по чистой случайности проводила время в компании позитивных людей. Таких, которые щедро брызгают на вас энтузиазмом, стоит вам оказаться в радиусе двух метров. Если прежде я от них просто уставала, то с возрастом начала еще и побаиваться. А эта компания, словно нарочно, принялась обсуждать книгу какой-то Луизы Хей – кажется, она называлась «Позитивное мышление на каждый день» или что-то в этом роде. Приводили душевные цитаты. Например: «Я принимаю свою уникальность». Фееричное зрелище: стоят кружком четыре чувака в одинаковых костюмах, с одинаковыми прическами и одинаковыми улыбками и обсуждают, что лучше сделать для принятия своей уникальности. И это люди, у которых даже геморрой, я уверена, растет строго симметрично. Мы, говорят, не боимся заглядывать в себя!
Ну, не знаю. На их месте я бы побаивалась. Сдается мне, за жизнерадостной оболочкой позитивных людей зияют черные провалы кошмаров, мыслей о суициде и таких жутких размышлений, которые вы никогда не заподозрили бы. Ни одна личность, которая выглядит депрессивной, не содержит в себе ничего сверх ожидаемого – то есть только неизбывную мрачность, глухую тоску, неразделенную любовь и постоянное ощущение тщеты сущего.
Не то – позитивные люди. Живчики с блестящими глазами, бойкие девушки, улыбчивые молодые люди в строгих костюмах или улыбчивые молодые люди в мятых шортах. Развивающиеся, уверенные, смело глядящие навстречу новому дню! Они пугают меня. В их присутствии я начинаю ощущать себя каким-то депрессивным хорьком из читинского зоопарка, хотя вообще подобное самоощущение мне не свойственно.
И лишь одно средство спасает меня. Я вспоминаю своего давнего приятеля: он глубоко презирал этот мир, бухал два месяца из трех, в перерывах же между запоями был собран, зол, молчалив и распространял вокруг себя такое мощное поле чистой белой ненависти, что даже гопники обходили его стороной, чуя неладное. Стоило моему приятелю немного выпить, как он светлел лицом и начинал задвигать. Его речи были образцом ораторского искусства и колоссального манипулятивного воздействия на слушателей. После них даже сангвинику Портосу захотелось бы заколоться шпагой, поскольку он осознал, что все вокруг гадость, мерзость и тлен.
По этой причине, кстати, моего приятеля никто не слушал дольше десяти минут. Собутыльники отползали, затыкая уши, как от пения сирен, ибо инстинкт самосохранения внезапно принимался вопить в них со страшной силой. Тогда мой приятель уходил на край оврага и там с лестницы, кроша батон, проповедовал птицам. (Уверена, что массовые самоубийства голубей скрывались потом властями от населения, дабы не сеять панику).
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.