Анатолий Харитонов - Чинька-Чинька Страница 13

Я вернулся, настроение испортилось. Мы оба переживали: я корил себя за то, что пошел за дровами без ружья, а Саша — за то, что не поверил предупреждениям Чиньки. Один Чинька вел себя так, будто ничего не произошло. Он укоряюще зажмурился. «Можете оценить мое великодушие. Я даже не облаял вас за это, хотя вы не раз ругали меня всякими нехорошими словами, если ошибку допускал я».

Мы скоро пришли в себя и снова потекли рассказы. Вдруг Чинька вскочил и зарычал, глядя вниз по реке. Тут уж, не мешкая, мы похватали ружья и побежали на озерцо. Но… ничего не обнаружили. Вернулись, повздыхали, снова уселились у костра. Только минут через десять послышался слабый стук лодочного мотора.

— Лодка сюда идет! — сказал Саша.

Из-за поворота выскочила легкая «Казанка». Лешка! Он рад был встрече с Сашей. Они долго хлопали друг друга по спинам так, что ухало внутри.

— А мы подумали, чужой, как бы наши чучела за уток не принял.

— Я знал, что вы здесь сидите! — весело ответил Лешка и стал доставать охотничью поклажу. Чинька отодвинулся от костра и настороженно следил за ним. Впервые более близкому знакомству не мешала цепь, и он ходил за Лешкой от костра к лодке и от лодки к костру.

— Чего это ты ко мне привязался, Чинечка? — приторно-ласковым голосом заговорил Лешка. Чинька беседу не поддержал. И вот Лешка наклонился через борт лодки и потянул на себя ружье.

— Ой! — дико заорал он.

Мы, как по команде, оглянулись. У лодки с ружьем стоял Лешка и держался рукой сзади за штаны. Чинька как ни в чем не бывало шел к костру.

— Ты чего? — не понял Саша.

— Да этот крокодил цапнул меня! — возмущенно выкрикнул Лешка. — Хорошо штаны брезентовые, не прокусил!

Мы не поверили.

— Да ну! Где ты, а где он… Приснилось тебе, или комар укусил.

— Какой комар! — Лешка замахнулся на Чиньку ружьем, как оглоблей. Чинька подобрался и предупреждающе обнажил клыки.

— Чинька, нельзя! — я подозвал его к себе. Чтобы замять инцидент, запричитал: — Чинька, паршивец, разве можно так принимать гостей?

Я с силой потрепал его, он жалобно заскулил, принимая наказание. Однако по его поведению было заметно, что он прекрасно понял то, что я подумал: «Ты хороший парень, Чинька, но и мстить за свои прежние обиды нехорошо!» Чинька больше не кусался, но прилепился к Лешке: тот к лодке — и нес следом. Лешка к домику, где предстояло ночевать, и Чинька за ним; Лешка за угол посмотреть на луну, и Чинькина тень тут же. По этой причине Лешка передвигался исключительно скачками. Он боялся оказаться и слишком близко от Чинькиных зубов, и слишком далеко, чтобы тот не подумал, будто от него убегают. Временами я предупреждал Чиньку:

— Смотри мне!

Он не пытался больше нападать на Лешку. Но отказать себе в удовольствии сопровождать незадачливого моряка было выше его собачьих сил.

Мы пили бутылочное пиво, заедали чирком и бросали косточки Чиньке. Лешка тоже бросал косточки, и тот брал, Лешка сказал:

— А ну вот это! — и бросил ему огрызок соленого огурца.

Чинька, не разобравшись, поймал огрызок, но, распробовав, вежливо положил угощение на траву и, подняв голову, долго и нехорошо глядел Лешке в глаза. Но из уважения ко мне он не изменил правилам хорошего тона.

Ночевали мы на сене в домике, а Чинька, как и положено сторожевому псу, оставался на улице. Он громко фыркал, отряхивался, словно выходил из воды. Это его донимали комары и мошки. Лешка спал тревожно. Ему хотелось на воздух, но там был Чинька. Будить Сашу или меня он из гордости не решился. К утру Лешка не выдержал. Он тихонько поднялся, шаря руками в темноте, нащупал дверную скобу и высунул голову наружу. Он лелеял надежду, что Чинька где-нибудь носится, пользуясь полной свободой.

Только-только посветлело небо. Чинька охранял вверенное ему имущество: лодки, рюкзаки, котелки и затухающий костер. Услыхав скрип открываемой двери, он поднял голову, узнал Лешку, поднял с нагретого травяного ложа и протянул свое излюбленное: «Р-р-ры!» Лешка быстрехонько закрыл дверь, уселся на охапку сена да так и просидел до тех пор, пока мы не встали.

Дорога в никуда

Чинька свернулся в клубок на заднем сиденье лодки и был похож на спасательный круг, только с ушами. Он дремал. Ему хотелось спать, но именно сегодня хозяевам вздумалось отправиться на охоту. В такую рань… Рань — это еще ничего! Привычно. А погода-то, погода! Даже ему, Чиньке, в кромешном тумане не видно ни зги. Интересно, куда мучители намерены двигаться и что из этого получится? Если бы спросили его, он сегодня ни за какие блага не поехал бы на охоту.

Хозяин завел вонючий мотор, спрятался за стекло и вообраясает, что далеко уедет. Уж он, Чинька-то, знает, каково в тумане, даже по запахам не всегда определишь, где находишься.

Чинька расслабленно подрагивал. Это мотор его сотрясал, такой уж надоедливый! Теперь и берег остался далеко за спиной и как будто утонул в мутной воде. Прохладно, изо рта идет пар.

— Это что там впереди? — спрашивает хозяйка. — Вроде бы гигантский бык с рогами, какой-то большой предмет на плаву.

— Похож на стог сена, — возражает хозяин. Чинька открывает глаза: «Какой еще стог сена на море-то?.. Нет, это, конечно, не стог и не бык. Пахнет человеком….»

Хозяин направляет лодку к предмету, чтобы лучше его разглядеть.

— Эй, распеки вас в лепешку!.. Куда прешь! — раздается негостеприимный бас в гулкой тишине.

Хозяин резко заглушил мотор. Кричавшего не было видно. Он находился внутри брезентового сооружения.

— Надувной спасательный плот с тентом, — сообщил хозяин, — удобная штука. — На крыше «штуки» торчали две жерди, которые показались хозяйке рогами гигантского быка. Это в разные стороны склонились удочки.

— Эй, пескарь! — позвал хозяин. — Где мы находимся?!

— Я на Шмидтовке!.. А где вы — не знаю… — отвечает невидимый человек.

— И на том спасибо! — говорит хозяин и заводит мотор.

— Надо же такому совпадению случиться… Тут на двадцать пять миль при идеальной видимости живой души не встретишь, а мы наткнудись на плот у чужого берега, — ворчит хозяин и горделиво добавляет: — А курс-то мы выдержали правильный!.. Еще немного, и придем к мелководью, а там и до охотничьих мест недалече.

Вокруг не видно ни прибрежных сопок, ни заякоренных буев, ни даже вездесущих чаек. Мир сузился до трех квадратных метров, а море выгнулось под днищем лодки.

— Как в преисподнюю скатываемся… — поделился впечатлением хозяин.

Чинька вздохнул: «Можно подумать, его гнали сюда или вели на поводке…» Хозяйка восторженно вскричала:

— Словно оторвались от земли и летим в густых облаках… Как интересно.

К этому Чинька давно привык. То, что интересно и любопытно людям, обыкновенно не заслуживает никакого внимания. Вещь как вещь, вид как вид и местность как местность, а они могут впадать в такую неуемную восторженность, что становится неловко.

Чинька навострил одно ухо, затем второе. Звук, исходящий от мотора, преломлялся как-то необычно. Пес поднял голову. Лодка на малой скорости вдруг въехала в самую, казалось, середину разбросанных тут и там кочек.

— Кочки!.. Откуда здесь кочки?! Мы попали в болото!..

— Может, шмидтовские разливы? — запаниковал хозяин и бросился через всю лодку к мотору. Его надо было срочно поднять, чтобы не повредился винт. Хозяин схватился за мотор, откинул на себя и мельком взглянул за корму. Вода прозрачно-зеленая, а не замутненная, как бывает на отмелях. Значит, глубина, приличная! Лодка бесшумно продолжала двигаться по инерции.

— Странные кочки… — сказала хозяйка, — уж очень похожи на уток.

— Какие там утки? — вскричал распаленный перспективой аварии хозяин. — А где у них головы?! Что они, безголовые?!

— Да, — согласилась хозяйка, вглядываясь в туманное марево, — голов у них нет. — Она случайно оглянулась на Чиньку.

— Ты глянь на Чиньку!.. Что это с ним?

Чинька встал передними лапами на борт лодки и готов был броситься в воду. Он возбужденно дрожал, повернув уши к кочкам, и глаза его сверкали. Он нетерпеливо оборачивался на хозяев, как будто что-то говорил, объяснял и даже требовал.

— Чего он так?.. — недоумевал хозяин, который все еще беспокоился. В его мозгу гвоздем сидела одна мысль: «Здесь повсюду отмели, на них можно напороться и поломать мотор». Хозяин поднял весло и вертикально опустил его в воду. Так он замерял глубину на отмелях. Странно, но под килем действительно было глубоко.

Вдруг кочки одна за другой медленно высвободили головы и в мгновение превратились в крякв. А до этого они спали, спрятав головы под крыло. Лодка оказалась в середине огромной стаи. Утки нехотя всплеснули крыльями, взлетели и исчезли. Кряквы на море — редкость, заблудились, должно быть.

В хозяине с опозданием взыграл охотничий азарт. Он оставил весло, громко и некстати брякнул им о железный борт лодки, схватился за ружье и тут вспомнил, что оно не заряжено, а патроны упрятаны от сырости в рюкзак. Он медленно положил ружье на место и стал наблюдать. По мере того как лодка бесшумно, продвигалась сквозь стаю уток, они просыпались, отряхивались и лениво поднимались на крыло. Утки не спешили, как будто знали, что у охотников не готовы ружья, что сейчас эти люди совсем не страшны и опасаться их не следует. Чинька не выдержал. Взлаивал коротко и осуждающе.