Том Кокс - Хороший, плохой, пушистый Страница 5

Люди придумали много признаков подлинной взрослости. Некоторые утверждают, что это первый автомобиль или потеря невинности. Другие – покупка первого дома или рождение первенца. Для меня это был тот момент, когда вдали от всех близких я один под дождем хоронил кота, которого двадцать минут назад держал на руках и наблюдал, как он умирает. Возвращаясь обратно по склону сада, я заметил, что сверху, из окна гостиной, на меня смотрит Медведь. Большие кошачьи, словно блюдца, глаза, капли дождя на стекле – если бы положить эту сцену на музыку, получился бы заключительный эпизод душераздирающего голливудского фильма. Незнакомые с Медведем наверняка бы решили, будто он горюет. Но он всегда выглядит так. Медведь единственный из известных мне котов, у которых постоянно такое выражение, словно он вот-вот расплачется. Джанета он не любил, но терпел, как терпел бы ранимый интеллектуал банального, легкомысленного собрата. Будет ли он тосковать по Джанету? Не исключено. Но мне кажется, что Медведь каким-то загадочным всеведующим образом уже давно знал, что должно случиться.

Я вошел в дом, сел рядом и в очередной раз удивился, насколько красиво он состарился. Правда, уши выглядели так, словно кончики погрыз огромный кролик, перепутав с черными листьями салата. Но хотя в его глазах таилась печаль, они лучились светом, а шерстка лоснилась сильнее, чем когда я с ним познакомился. Я взял кота на руки, и он крепко прижался ко мне, точно отгораживаясь от смерти. Это, вероятно, не имело никакого отношения к трагизму момента. Медведь всегда льнул к груди тех, кого любил, будто таким образом держался за жизнь.

– Надо же, – однажды сказал мне фолк-музыкант Майкл, некоторое время ухаживавший за котом. – Подобных острых ощущений, как в тот раз, когда впервые приласкал его, я с кошками не испытывал.

Это было десять лет назад, но я до сих пор ежедневно чувствую то же самое.

– Теперь нас осталось четверо, – прошептал я, и кот замурлыкал.

На следующий день после проведенного с отзывчивыми друзьями вечера в Норидже я заметил нечто странное: рвота за задней дверью исчезла, не оставив ни малейших следов своего долгого пребывания. Мэри и Уилл могут радоваться и считать себя реабилитированными. Но когда она пропала? Уже вчера? Я не знал, потому что вчера, в горе, не обратил внимания. Кто-то скажет: виной всему дождь – смыл рвоту. Но в последние недели прошло несколько ливней, и ничто не менялось. Мне это показалось подозрительным. Вчера у меня за дверью лежала груда рвоты, и по соседству не находилось ни одной голодной лисы, пожелавшей слизнуть ее. Но вот умирает кот, некогда подружившийся с остро нуждавшейся в пище отощавшей старой лисой, и на следующий день я больше не нахожу рвоты.

Вот еще одно утешение наряду с тем, что Джанет страдал недолго. В последующие дни я старался сосредоточиться на этой позитивной мысли: кот наконец воссоединился со своим старым, впрочем, не таким уж и старым, пушистохвостым другом из Лондона. Воображение рисовало картину: покинувшая тело бессмертная душа Джанета карабкается на яблоню и замечает, как бессмертная душа лисы семенит через поляну.

– А ты не спешил, – упрекнула его бессмертная душа лисы.

– Дел было много. Что тебе сказать? Мы часто переезжали. Пришлось очень многое утрясать. Понимаешь, жизнь берет свое, – ответила ей бессмертная душа Джанета.

– По дороге сюда я нашла возле двери очень вкусную рвоту.

– Это из меня, – похвасталась бессмертная душа Джанета.

– Ох, спасибо, – произнесла бессмертная душа лисы. – Очень любезно с твоей стороны. Еще там была парочка полевок. Правда, немного размокших и пожеванных. От одной, по правде сказать, осталась всего мышиная задница.

– Да, – кивнула бессмертная душа кота. – Шипли любит поедать их с морды. Только не спрашивай почему. Он тип со странностями.

– Ладно, не будем задерживаться, – предложила бессмертная душа лисы. – Мне надо тебе очень многое показать.

– Отлично!

– Только будь осторожен, не подпали хвост, когда станем проходить огненную воронку, отделяющую это измерение от другого, – предупредила бессмертная душа лисы. – Подобное случилось со мной в две тысячи втором году, и потребовалось много времени, чтобы нарастить потерянный мех.

– Хорошо.

Прежде чем они ушли, бессмертная душа Джанета помедлила. На морде появилось встревоженное выражение.

– Черт!

– Что-то не так? – спросила бессмертная душа лисы.

– Ты его нагрела ровно на десятку.

Десять закотоведей

Да не будет других богов, кроме тебя самого.

Не убий или, по крайней мере, если собираешься кого-нибудь убить, сыграй сначала в футбол с тем, кого намерен прикончить.

Повторяй как заклинание в любых жизненных ситуациях: «Это клево! Терпеть не могу!»

Не пей воду, которую подают тебе люди. Требуй самую свежую в христианском мире, прямо из-под крана, а если таковой не находится, протестуй тем, что пьешь старую дождевую, подернутую ряской жижу, которая всегда найдется в соседнем саду.

Не обращай внимания на игрушку, если ее купили тебе люди, особенно если она дорогая, но свято храни и часами забавляйся с упаковкой от вышеназванной игрушки.

Забудь отца своего и мать свою как можно скорее после того, как тебя с ними разлучили, а если встретишь на улице, сначала обнюхай их задницы, а затем угрожающе зашипи.

До трех лет непременно с жадностью схарчи хотя бы одну ворованную рыбу, не забыв оставить после трапезы что-нибудь черное и твердое, чтобы требовалось убрать, и всякий раз приходи в неистовое волнение, когда в автокормушку добавляют новый сухой корм, хотя он ничем не отличается от старого.

Не прелюбодействуй, если не считать вполне безгрешного акта со свежевыстиранными вязаными вещами и постельным бельем хозяина.

Не пожелай картонной коробки соседа.

Не забывай правило, что взлеты и падения любви к твоему человеку прямо пропорциональны объему застрявшего в твоей шерсти мусора.

Единственный мужчина

– Оглядываясь назад, я засомневался, – сказал Джейми.

Он, Русс, Эйми и я сидели в нашем любимом пабе в Норидже. Перед нами на столе лежала мышеловка. Джейми и Русс дружили более двадцати лет. Они родились с разницей в один день, и у них была традиция дарить друг другу на день рождения полезные, неромантические подарки. И мышеловка стала очередным таким подарком.

– Нет, нет, потрясающе! – воскликнул Русс. – Я как раз размышлял, есть ли способ поймать ее, не ломая ей хребет.

Три недели назад хомячиха Русса по кличке Бабушка удрала куда-то под доски пола в его доме. Через две недели Руссу предстоял переезд в новое жилье в другом конце города, и он уже отчаялся изловить ее. В теории подарок Джейми, согласно описанию, являл собой «гуманную, альтернативную ловушку» – хорошо продуманное, практичное устройство. Но, начав разбираться, например изучив рисунок на коробке, изображающий мышь в металлической петле, можно было усомниться, что механизм не повредит Бабушке.

– А если привлечь котов Тома? – предложил Джейми. – Дашь на время одного? Ты говорил, они у тебя очень добрые.

Я не рассказывал ни Руссу, ни Джейми, что мои коты лишены звания охотников на мышей. Но не удивился, что они тоже в курсе. Норидж город маленький, и слухи распространяются быстро. Значит, им тоже известно, что Ральф и Шипли больше не уминают за обе щеки полевок и превратились в нечто вроде надежной семейной автобусной компании по перевозке мышей. Со смерти Джанета миновало три месяца, и в течение этого срока я ни разу не нашел на ковре мышиную селезенку и уж тем более не вляпался в нее ногой. В каком-то смысле это показалось мне трогательным: четырнадцать недель сохранялся мораторий на убийство в память о коте, расправлявшемся только с пустыми пакетами из-под чипсов.

Нет, Шипли и Ральф не перестали ловить мышей, но словно потеряли интерес к тому, чтобы их калечить. Выпускали мышей за диванами и шкафами в целости и сохранности как бы с мыслью: «пригодятся на всякий случай». Внутренний дворик больше не служил мышиным мавзолеем. Они следили, чтобы хоть одна неповрежденная мышь всегда находилась в их распоряжении, и стали немного похожи на ведущих детской телепередачи «Флаг отплытия».

Мне не понравилась мысль Джейми предоставить Руссу напрокат котов. Даже учитывая новое отношение Ральфа и Шипли к добыче, охота не обходилась без брака – то сломанная мышиная лапка, то сердечный приступ. Правда, в большинстве случаев мне удавалось вовремя поймать и выпустить жертву на свободу. Я действовал при помощи огромной кофейной кружки, которую получил в подарок в музыкальном магазине компании «Ричер саундс», и коробки из-под диска с фильмом «Вся президентская рать». На заднем плане всегда маячил или развалившийся и усмехающийся Ральф, или Шипли. К кружке из «Ричер саундс» я не испытывал нежных чувств, но коробку из-под диска использовать не собирался, поскольку «Всю президентскую рать» считаю прекрасным фильмом. Просто она первой попалась под руку, когда полгода назад я успешно спас мышь, брошенную Шипли возле стойки с дисками. А затем решил плюнуть на предрассудки. Я настолько наловчился в этом, что стал рассматривать ее как бесплатную вечернюю работу на местную благотворительную организацию.