Петр Дементьев - Пека о себе, или Футбол начинается в детстве Страница 13

С матча я попал прямо в больницу. Вскоре из Москвы вызвали Тетерина извиняться передо мной. Приехал он вместе с Председателем Ленинградского областного Совета «Динамо», начальником НКВД Заковским. Но то, что сделал Тетерин, было почти непоправимо — так тяжела была травма. Крупнейший ленинградский специалист по травматологии профессор Куслик собрал консилиум врачей. Все склонялись к операции коленного сустава, за исключением самого Куслика:

— Сделаем операцию — играть не будет!

Куслик настоял на своем. Меня отправили на лечение в Евпаторию…

Глава седьмая

Неповторимый дуэт «Бутусов — Дементьев»

Не буду описывать, что я пережил за долгие месяцы лечения и восстановления формы. Наконец, уже в 1938 году, в газете появилась короткая заметка, где осторожно сообщалось: «18 сентября состоялись очередные игры на первенство Ленинграда по футболу. Интересной была встреча «Динамо» и «Локомотива». После долгого перерыва из-за болезни в составе «Динамо» играл Петр Дементьев. Динамовцы выиграли матч со счетом 3:1».

Многие не верили, что после такой тяжелой травмы мне удастся вернуть былое мастерство. Но я упорно тренировался и своей последующей игрой опроверг все домыслы скептиков. Правда, если до травмы я бил одинаково сильно с обеих ног, то теперь стал левой бить реже, чтобы ее не перегружать: боль в коленном суставе постоянно давала о себе знать. Однако это почти не было заметно постороннему наблюдателю, как не заметил и приехавший в Ленинград в 1938 году Председатель Всечехословацкого спортивного комитета и футбольной ассоциации Рудольф Пеликан. После игры динамовцев Ленинграда с московскими спартаковцами он сказал:

— Ленинградская команда, бесспорно, команда высокого международного класса, а в ней Петр Дементьев — подлинно жемчужина. У нас в Чехословакии за него дрались бы самые лучшие клубы.

Футбол я любил страстно, самозабвенно. В этой игре мне нравилось все — и обводка, и пасы, и умение забивать голы. В первые годы спортивной карьеры я старался обвести чуть ли ни полкоманды соперника и сам забить. Разумеется, меня за это упрекали в индивидуализме. Удар у меня, конечно, был не «пушечный», как у Бутусова, но сильный, резкий, точный, или, как его называли, «пистолетный». Выполнял я его скрытым движением ноги, за счет голени. Такой удар был неожиданным для вратарей, а следовательно, очень эффективным и результативным. Бывало, за игру мне удавалось забить по нескольку мячей, а однажды, как свидетельствует футбольный справочник, сразу шесть штук. Оговорюсь, что к справочнику обращаюсь только потому, что в мое время никто не старался учитывать собственные голы. Для нас главным было показать красивую игру.

Однако я никогда не жадничал и, создав голевую ситуацию, очень часто отдавал мяч партнерам по команде, которым только оставалось послать его в ворота. Об этом свидетельствует и мой товарищ по сборной СССР Николай Петрович Старостин:

«Я два сезона играл рядом с ним в сборной и никогда не забуду радости от этого соседства. В Петре жажда забить гол гармонично уживалась с желанием сыграть в последний момент на соседа. Мяч, казалось, был привязан к его ногам. Как шаровая молния, он проскакивал с мячом через строй защитников и отдавал его для завершающего удара кому-нибудь из партнеров. Особенно часто такие подарки он преподносил своему напарнику Михаилу Бутусову, сразу оценившему замечательные способности своего партнера». (Н. П. Старостин. «Форварды сборной» // «Наука и жизнь», 1965, № 1).

С Михаилом Бутусовым у нас действительно сложился интересный дуэт. За всю мою долгую спортивную жизнь не было другого такого игрока, понимавшего меня с «полуслова», хотя мне пришлось повидать на своем веку немало звезд. Правда, очень сожалею, что не удалось сыграть вместе с неподражаемым мастером мяча Борисом Пайчадзе, виртуозом Гайозом Джеджелавой и великолепным Всеволодом Бобровым.

В то время, когда мы встретились в одной команде, Бутусов выглядел грузным мужчиной, что не мешало ему оставаться блестящим футболистом. Особенно он славился ударом по воротам — точным, сильным, с дальнего расстояния. Свой коронный удар — сбоку по летящему мячу с разворотом корпуса — он выполнял мастерски.

О мощи Бутусова ходили легенды. Согласно одной из них, после его удара сломалась стойка ворот. Будучи молодым и наивным, я как-то спросил его об этом. Он засмеялся и сказал:

— Ну как можно сломать штангу? Разве что такую, которая прогнила. Конечно, это шутка.

Однако говоря это, он всем видом показывал, что легенда была ему по душе.

Огромным достоинством Бутусова, как футболиста, было умение выбирать место. Мы с ним никогда ни о чем предварительно не договаривались, но понимали друг друга великолепно. По словам наших коллег, мы были грозной силой для любого противника. Георгий Шорец в одном из интервью вспоминал:

«Непонятно, что можно было противопоставить ударной силе неповторимого дуэта (да, да, неповторимого, таких больше нет и не будет). Против них были бессильны даже откровенные «костоломы»: Бутусова — этакую мощнейшую махину — вообще не пошатнешь, да и относились к нему с почтением, побаивались трогать, а Пека — тот ускользнет от любого грубого приема, никто столько раз не оставлял соперников в дураках, как Пека».

Играя с ним в одной линии (Бутусов был центрфорвардом), я старался сделать все, чтобы как можно четче выложить ему мяч для удара, оттягивая на себя защитников. Но когда держали Бутусова, то приходилось забивать голы мне.

Бутусову, как капитану команды, всегда доверялось выполнение одиннадцатиметровых ударов. И делал он это блестяще. Мне же пробитие пенальти никогда не доставляло особого удовольствия. Забить таким способом гол с моим точным «пистолетным!» ударом было делом пустяковым. Я предпочитал голы после преодоления плотного заслона защитников, когда, подойдя вплотную к тылам соперника, можно было бы обыграть вратаря и иногда даже внести мяч на голове в ворота. Я считал это более увлекательным и красивым, чем блестящее выполнение пенальти «пушечным» ударом. В этом я видел также некую несправедливость по отношению к вратарю, наказанному за промахи товарищей по команде.

Несомненно, что Бутусов был игроком очень высокого класса, и наше содружество Николай Евграфович Соколов назвал таким, «равных которому нет и больше не будет в нашем футболе». Однако медаль имела оборотную сторону: сочетание работало, прежде всего, в пользу Бутусова и непреднамеренно наносило ущерб многим партнерам по команде, которые оказывались как бы «вне игры», хотя были очень хорошими футболистами (Евгений Елисеев, Владимир Кусков и другие).

В последние годы выступлений Михаила Бутусова — это были как раз годы моего расцвета — ко мне неоднократно обращались корреспонденты газет с вопросом, с кем из игроков мне всего лучше играть в паре в составе сборной города. Хотя центрфорвард был уже далеко не тот — пропала скорость, удар стал не таким сильным, — я неизменно отвечал:

— С Бутусовым!

Мне не хотелось, чтобы его выгоняли из команды, так как я ценил наше содружество и сомневался, смогу ли достичь такого же тонкого взаимопонимания в игре с новым партнером. Тем самым, по собственному признанию Бутусова, я продлил ему жизнь в футболе, зато мне стали приписывать неумение забивать голы.

Однако я умел забивать всегда. Правда, в самом начале спортивной карьеры надо мной не довлел груз ответственности за выступление команды в целом, как было в последующие годы. К тому же по ряду причин в послевоенные сезоны я оказался в составе довольно слабых команд («Крылья Советов» Москва, «Динамо» Киев, «Динамо» Ленинград), где преобладали, с одной стороны, возрастные игроки среднего уровня, не владевшие техникой и тактикой большого футбола, а с другой стороны, очень молодые, только начинавшие спортивный путь футболисты. Мне фактически приходилось брать на себя роль «дирижера» и не очень-то задумываться над тем, как я выгляжу со стороны. Просто натаскивал молодежь как на тренировках, так и во время соревнований. Специалисты по достоинству оценивали и эти качества:

«Его дирижерские способности, его тактическая мудрость, его умение создавать для своих партнеров идеальные условия, — отмечал Н. П. Старостин, — делают его непревзойденным инсайдом советского футбола».

Что касается Бутусова, то, будучи тренером, он насаждал в команде авторитарный стиль руководства. Это резко контрастировало с демократическим стилем, присущим всем ленинградским тренерам, с которыми мне приходилось раньше встречаться, — интеллигентнейшим Петром Павловичем Филипповым, спокойным Павлом Васильевичем Батыревым. В отличие от них, Бутусов не всегда владел собой, мог сорваться. Великолепный специалист, в жизни он был человек грубоватый, резкий, даже бесцеремонный в оценках своих подопечных. К примеру, ему не понравился Виктор Набутов. Будучи искусным баскетболистом, тот в воротах любил эдаким баскетбольным приемом выкинуть из-за спины мяч. Бутусова эти трюки раздражали, и его решение было непреклонным: