Аркадий Галинский - Не сотвори себе кумира Страница 14

Вот почему, коли мы уж вели раньше речь об Авруцком, нельзя винить в неудаче его одного. Оговоримся снова: мы далеки были от того, чтобы «продвигать» Авруцкого или кого-нибудь другого на место диспетчера. Но вот то, что при соблюдении командами всех надлежащих условий игры с диспетчером это амплуа вполне могло освоить немалое число наших футболистов, наделенных комбинационным дарованием, представляется нам несомненным. Маношин и Нетто, Сальников и Каневский, Овивян и Хусаинов, Метревели и Воинов, Еськов и Трояновский, Воронин и В. Федотов... Список далеко не полный, и мы сознательно ставим в нем рядом имена действующих футболистов и ушедших по возрасту в последние двенадцать лет. Ведь новая функция в футболе была провозглашена игрой Диди еще двенадцать лет назад, и, кстати сказать, в нашей футбольной литературе с тех пор то и дело появлялись статьи на эту тему. Статей напечатано немало, а вот диспетчеров было всего два — Биба и Гусаров. Отчего же так? Неужели вся загвоздка в предубеждении тренеров, будто у диспетчера чересчур уж легкая, курортная жизнь?

И да и нет. Размышляя об этом, вспоминаешь сразу о самом модном из последних футбольных поветрий — об «универсализации». Думаешь, что эта мода, как она еще ни коротка, а все же успела уже сыграть для нашего футбола (и в первую голову для сборной) не слишком веселую роль. Отмечаешь, что новому идолу (в точности, как в свое время бразильской системе) слепо поклоняются иные наши тренеры и футбольные журналисты. О, универсализация! Ах, универсализация! «Форвард нынче должен играть как защитник!», «Защитник ни в чем не должен уступать форварду!», «Все должны защищаться, все должны нападать!» Звучат призывы красиво, но почему-то поневоле припоминаешь, как несколько лет назад доморощенные наши ревнители бразильской системы, восприняв только сугубо внешнюю арифметику 4+2+4 и не заметив внутреннего ее алгебраизма, внедряли повсеместно бразильскую расстановку едва ли не петровскими методами. Восхищаясь игрой Диди, они видели в нем лишь талант, «звезду», а не новую функцию. Восторгаясь игрой четырех (четырех!) бразильских защитников («Ах, Сантос, ах, Беллини!»), они не приметили, что действуют те по зональному принципу, и т. д. и т. п. Да, недешево обошлось нам увлечение иных «теоретиков» бразильской модой.

Давайте же спокойно разберемся, пока дело с «универсализацией» не зашло еще так далеко, как с бразильской системой, — принесет ли нам пользу этот новый залетный кумир? В самом деле, в какой связи находится универсализация, штамповка игроков под один стандарт с лучшими традициями, истинным духом нашего футбола? И в чем именно состоят сами эти традиции? Не замутнены ли они шараханьем от моды к моде?

Подойдем к ответу на эти вопросы опять-таки издалека. Читатель, надеемся, согласится с тем, что при всей унифицированности, так сказать, правил и целей футбольной игры в каждой стране у нее собственное лицо. Бразильский футбол не спутаешь с английским, немецкий с итальянским. Все это, впрочем, относится не только к футболу. Разве определенный спортивный характер не свойствен каждой стране в целом? И разве у него нет внутренней связи с тем, что именуется обычно национальным характером (либо заложено в том известном единстве, которое формируют века во многих аспектах духовной и экономической жизни многонациональных государств)? Так образуется в той или иной стране и некая общность спортивного характера, традиционная школа спорта, если хотите, сам тип спортсмена.

И мудрено ли, что уже на заре отечественного спорта явственно проступили его характерные черты? В самом деле, разве, вглядываясь мысленно в ту пору, мы не находим некоего единства, некой общности спортивного стиля в выступлениях Чигорина и Нестерова, Уточкина и Гаккеншмидта, Алехина и Поддубного? Но вот вопрос: а каковы же конкретно эти главные общие черты? О, писано и говорено о них не раз (и разными словами). Однако же то, что уже на самой ранней стадии развития отечественного спорта в первую голову обнаружились такие его качества, как интенсивность и красота, воля и темп, вряд ли вызовет у кого-нибудь возражения. Начав бурно развиваться вскоре же после Великой Октябрьской революции, отечественный спорт — теперь уже по преимуществу рабочий, «красный спорт» — не мог не отражать настроений рабочей массы, ее революционного энтузиазма, горячей веры в новую жизнь, героики минувшей войны (участниками которой были многие спортсмены), пафоса восстановления и порыва первых пятилеток. Речь идет не о «технических» результатах (хотя и в эти периоды отмечен также их бурный рост), прежде всего имеются в виду традиции, дух, школа, характер отечественного спорта и сформированный ими новый тип — советского уже — спортсмена. В определенном аспекте тут, скорее всего и нынче еще, целое поле деятельности для историков нашего спорта. Мы же в данном случае хотим сказать лишь о том, что с его духом, его традициями необходимо считаться, что ими рискованно пренебрегать.

Положение в футболе и дела сборной дают основания для такого рода размышлений. Посудите сами. В футбольной литературе последних лет то и дело встречались призывы учиться у англичан, следовать примеру английских тренеров, английских игроков. На первый взгляд все было правильно, обоснованно: англичане — чемпионы мира, обладатели Кубка европейских чемпионов.[8] Однако неужто и спустя семьдесят лет проблемы роста и совершенствования отечественного футбола как бы вновь вернулись на круги своя? С очаровательной легкостью были позабыты уже в статьях и бразильцы, которых восемь лет подряд (и по преимуществу те же авторы) ставили в пример нашим тренерам и игрокам.

Итак, их новым кумиром, новым образцом стали англичане. Научимся, мол, у Альбиона, говорили нам, и все будет в порядке!

В самом деле, в футбольной игре мы многим обязаны англичанам: это они привезли ее к нам, были первыми учителями, снабдили нас первоначальной футбольной терминологией, И мы не можем не быть благодарными им за это: ведь футбол и у нас быстро стал любимой народной игрой. Однако факты состоят и в том, что в пору учения у англичан, подражания английским командам, английским игрокам наши футболисты не слишком преуспевали. И лишь тогда, когда в футбольную игру очень активно и повсеместно, в Ленинграде и Москве, Харькове и Одессе, Киеве и Тбилиси, Николаеве и Иваново-Вознесенске, ворвался наш собственный спортивный дух, наше понимание борьбы, когда в футбольной игре возобладал — не побоимся этого сказать! — наш естественный спортивный характер, тогда-то дело и пошло! Учебники и пособия по футбольной игре, правда, довольно долго еще выходили с оглядкой на англичан, но живой футбол был совсем другим! И когда в конце двадцатых и начале тридцатых годов лучшие советские команды появились на турецких и европейских полях, они показывали уже (об этом в ту пору так и писали) свой собственный советский футбол. И располагали уже немалым числом своих собственных звезд.

Нужно ли называть команды, игроков, перечислять результаты, приводить отзывы зарубежной прессы? Желающих можем адресовать к трудам историка нашего футбола Переля, нам же важнее указать на то, что уже тогда — и в полной мере! — духом наших футбольных команд был поиск исхода борьбы у ворот соперников, а девизом — только красивая, только техничная игра и желание всегда забить на гол больше! О, это вовсе не означало небрежения к обороне, и в советских командах тех лет неизменно играли виртуозы-вратари, виртуозы-защитники и полузащитники. Только эпизодичность зарубежных встреч оставила в тени — имея в виду международную славу — их имена (точно так же, впрочем, как и целой плеяды форвардов). Словом, Яшин, Нетто, Воинов, Воронин, Шестернев, Хурцилава выросли не на пустом месте. И органическая связь защиты с атакующим порывом команд была также выражением этого спортивного духа, этой общей для всего нашего спорта (и понятно как возникшей) традиции.

Тренер сборной Якушин этой традицией решительно пренебрег. Свои взгляды он формулировал предельно четко, заявляя, что нападающие обязаны приходить на помощь защитникам, ориентируясь главным образом на проведение молниеносных контратак. Даже после выигрыша у Венгрии, то есть матча, в котором сборная взяла на вооружение атаку и атаку, Якушин отрицательно ответил на вопрос, не пересмотрел ли он свои взгляды. Он заявил, что советской команде на этот раз просто необходимо было выиграть не менее чем со счетом 2:0, и на вопрос, почему бы ей не придерживаться такой же тактики всегда, ответил по привычке уклончиво.

Для тех, кто знал футбольную биографию Якушина, эти высказывания показались странными. Во-первых, потому, что в довоенные годы сам он как футболист был типичнейшим представителем отечественной школы; во-вторых, став тренером (и сразу знаменитым), возглавлял многие годы команды, славившиеся именно атакующей мощью. Что же побудило Якушина переменить взгляды? Не четвертое ли место, занятое сборной СССР под руководством Морозова на лондонском чемпионате, где наши нападающие действительно то и дело приходили на помощь защите, «ориентируясь главным образом на проведение молниеносных контратак»? Либо — еще раньше — эту трансформацию во взглядах Якушина породила его собственная успешная практика в «Пахтакоре», где он прежде всего укрепил, как известно, защиту (введя в нее пятого игрока) и обязал нападающих активно помогать обороне?