Алексей Зинин - Наше всё! Страница 17

Анестезиолог в операционной принялся вспоминать, какой случай у него был однажды с Бессоновым, я ему что–то ответил и не заметил, как отрубился. Очнулся — рядом стоят жена, отец, сестра. «Как же так, — думаю, — я же только что с врачом разговаривал! Вот это «перепрыгнул»!

К моему удивлению, от наркоза отошел быстро. После операции на «крестах» чего со мной только не было! Меня тогда натуральнейшим образом колбасило, слезы текли ручьем. Сейчас же как будто ничего и не происходило. У меня болело не то что лицо! Болело все! Даже зубы. Я хотел сомкнуть челюсти и не мог, я их просто не ощущал. Ни поесть, ни попить, ни словом перекинуться.

Зато на следующее утро проснулся и не поверил: ничего не болит! Из–за сотрясения мозга меня еще изрядно штормило, но в целом самочувствие было приличное. Позволил себе пообщаться с друзьями. Звонков было множество! В первый день я отдал свой телефон Веронике, и она отвечала всем звонившим. Ей к этому не привыкать. Конечно, приятно, что столько людей старались меня поддержать.

Через неделю швы сняли, синяк под глазом рассосался, я стал выбираться на улицу гулять с собаками, ездить на матчи «Спартака». Недели через две потихонечку приступил к легким тренировкам. Календарь всех наших оставшихся поединков сидел у меня в голове, и я себе наметил обязательно вернуться к матчу с ЦСКА.

Когда приступил к занятиям в общей группе, мне очень жалко было наших ребят. Они так за меня боялись, что расступались, как только мяч направлялся ко мне. Пару дней я потерпел, а потом не выдержал — нет уж, братцы, давайте по–настоящему! С первой же тренировки я без всяких ограничений колотил по мячу головой. Владимир Григорьич в ужасе кричал: «Тит, ты что делаешь?! Давайте ему мяч низом». Но я нисколько не бравировал, игнорируя всякую осторожность: к тому времени мне уже прекрасно было известно, что на месте перелома образуется костная мозоль и вероятность рецидива сводится к минимуму. Поскольку я вполне уверенно себя чувствовал, к встрече с ЦСКА я вернулся–таки в строй и даже отказался от защитной маски, которую мне специально изготовили в Австрии. Я вновь в игре!

Травмы… У них бывает разная природа. Но в целом это наша плата за футбол — так называемые издержки профессии. Люди думают, что нам все легко достается, рвачами обзывают. Энергетика же у иных мощнейшая, вот и сыплются на нас всякие неприятности. Это что–то из области черной магии. Да и вид спорта у нас слишком жесткий. Травматизм здесь на порядок выше, чем в хоккее, поэтому футболистов в России даже и не страхуют. Кстати, с приходом Леонида Федуна спартаковцев застраховали. Если человек, зарплата которого, образно говоря, миллион евро в год, получает травму, то теперь убытки несет не клуб, а страховая компания.

Тяжело, когда ломаешься ты сам, но когда ломается твой близкий друг — это и вовсе кошмар. Всегда жутко переживаю. В такой ситуации не нужны слова. Достаточно просто обнять человека, прижать его к себе, как бы поделиться с ним своей силой. Дай бог, чтобы неприятности нас всех обходили стороной!

ГЛАВА 8

Как справляться с давлением общественности

Травмы и психологические сбои у спортсменов зачастую бывают следствием того жесточайшего давления, которое на нас оказывается. Статьи в газетах, комментарии по телевидению, выступления ветеранов, отзывы болельщиков в Интернете в сумме своей и образуют нешуточную силу под названием «общественность». Эта «общественность» способна играть человеком точно так же, как океан в десятибалльный шторм маленьким судном: подбрасывать вверх и тут же со всего размаха швырять в пучину, потом снова вздымать на гребень волны и вновь топить. И для того чтобы в такой переделке уцелеть, нужно быть предельно устойчивым и к критике, и к похвале.

Особенно бывает нелегко, когда о тебе долгие годы все отзываются в лестных тонах, а затем словно по команде принимаются тебя травить. Именно это со мной и произошло. Лет пять–шесть я читал и слышал о себе только приятные вещи, но в 2001‑м, после того как меня во второй раз признали лучшим футболистом страны, почувствовал, что ко мне начинают относиться с пристрастием. От меня все время ждали чуда, и я уже знал, что, если в ближайшее время этого чуда не покажу, на меня набросятся, как собаки на кость. И когда в 2001‑м мы в Москве сыграли один–один с югославами, мне досталось за всю российскую сборную. Мне тогда казалось, что только ленивый меня не укусил. Я, к своей чести, в панику не впал, в себе не разочаровался. Даже прятаться от людей не стал. Я отдавал себе отчет в том, что любое мое слово почти наверняка вызовет истерию. Если человек настроен на соответствующую волну, то он придерется к чему угодно. Тем не менее я общался с прессой как ни в чем не бывало и продолжал играть в тот футбол, в который умею. Если бы я засуетился, стал пытаться прыгнуть выше головы или изображать из себя того, кем не являюсь, вот тогда бы наверняка споткнулся.

Публичная персона всегда должна сохранять рассудок холодным. Я в тот период очень трезво все анализировал. Пришел к выводу, что нельзя быть хорошим для всех, особенно если ты постоянно наверху, а твое имя многие олицетворяют с легендарным «Спартаком». Ненависть одной части народных масс столь же неизбежна, как любовь — другой. Я решил для себя, что мое дело — терпеть и продолжать побеждать. Победа — это очень эффективный кляп, которым всегда можно заткнуть рот недоброжелателям.

Не секрет, что журналистский мир поделен на три условных лагеря. Есть объективные служители пера — их единицы. Есть проспартаковские — и их немало. И есть те, чье призвание — танцевать на «могилах» поверженных чемпионов. Таких большинство. Но среди этого большинства есть группа особо желчных и грязных стервятников. В 1990‑х они прятались в подполье, совершая диверсии лишь эпизодически, но как только «Спартак» стал сдавать золотые позиции, эти гады повылезали из своих щелей и начали нас клеймить. Романцева уничтожали. Лидеров унижали. Про Червиченко и говорить нечего — его откровенно линчевали. Все это сказывалось на наших отношениях с болельщиками, количество которых на стадионе заметно уменьшилось.

Вот в той ситуации сохранять рассудок было катастрофически сложно. Мне, например, было гораздо легче в 2001‑м, когда мне досталось одному. А тут внутри все протестовало. Повсюду виделись заговоры против нас. Многие нападки были совершенно дикими и несправедливыми. Обидно было за Олега Иваныча, за ребят, да порой и за себя тоже. У нас ведь есть родные и близкие. Для них это удар под дых. Выйдет какая–то мерзость в газете–с ними чуть ли не паника. Костерят на чем свет стоит автора статьи, кидаются тебя утешать, и вот такая реакция уже задевает по–настоящему. Не раз и не два в такие мгновения у меня возникало жгучее желание найти очернителя и набить ему морду. Вообще–то память у меня хорошая, но проходит два–три дня, и фамилии тех, кому собирался бить морду, вылетают у меня из головы. И все же некоторые «журналисты» умудрились напакостить так, что я не охладел к их «творчеству» и спустя годы.

Один корреспондент понаписал жуткую ересь и в довершение назвал меня «мумией». Я тогда просто взбесился. Прежде никогда статей такого автора не читал (и после, кстати, тоже). Я даже намеренно заучил его фамилию: Скворцов. Построил ассоциативный ряд: Витя Гусев. Вася Уткин, а этот — некий Скворцов. Хотя Скворцову в столь почетном ряду, разумеется, не место. Как удалось выяснить, на матчи Скворцов не ходит, интервью не берет, то есть пересечься нам с ним негде. Так и держу на него зуб до сих пор. Иногда даже думаю, что будет, если вдруг мне кто–то скажет: да вот же этот Скворцов. Я просто отведу его в сторону и пообщаюсь с ним. По–мужски.

Это, кстати, очень щекотливый вопрос: должен ли уважающий себя человек опускаться до выяснения отношений с разного рода рабинерами? Уверен, что по крайней мере закрывать глаза на подлость точно не стоит. В идеале нужно жестко реагировать, иначе травля будет продолжаться. Если мы все не будем давать спуска тем, кто, вместо того чтобы заниматься журналистикой, тешит собственные амбиции и пользуется своим служебным положением, то справедливости станет больше.

К тому же не надо забывать, что журналисты, как и футболисты, бывают продажные. И те и другие не заслуживают того, чтобы с ними общаться так же, как с остальными. Если человек вчера по чьему–то заказу накрапал на меня или на мою команду пасквиль, а сегодня как ни в чем не бывало обращается с просьбой об интервью, то я просто не имею морального права делать вид, что ничего не произошло. Я оставляю за собой выбор с ним не разговаривать вовсе или разговаривать как мужик с мужиком, без протокола.

Уверен, что скоро «Спартак» вновь станет чемпионом. Вернет себе утраченные позиции, и тогда я многим «предсказателям» посмотрю в их трусливые глаза. Это будет славный момент, только вот уверен, что глазки свои эти … попрячут.