Юрий Шапошников - Уникальная система изометрических упражнений Железного Самсона Страница 19

Увлекшись новыми номерами, Шура не забывал и о своих коронных трюках – работе с цепями и со стальными прутьями. Он старательно тренировал пальцы, добивался, чтобы разрыв звена цепи не занимал у него более 30 секунд.

Что касается прутьев, то он решил усложнить номер: не просто сгибать стальной стержень, а превращать его в затейливый узор.

Делалось это так. Александр тщательно определял середину прута, сбалансировав его на указательном пальце. Затем обматывал это место носовым платком, зажимал зубами и, обеими руками взявшись за концы прута, сгибал его до прямого угла.

Дальше в работу вступали ноги. Положив изогнутый прут на землю так, чтобы одна половина его занимала вертикальное положение, а другая была горизонтальна, Александр становился правым коленом на горизонтальную часть стержня. Левая ступня помещалась внутри прямого угла изгиба, левое колено находилось примерно на середине вертикальной его половины. Затем, опираясь о левое колено левой рукой, Шура «обкручивал» стальным прутом предплечье этой руки. Аналогичную операцию он проделывал, сменив положение ног.

Так на концах изогнутого прута появлялись как бы ручки. Держась за них, он без видимых усилий делал еще несколько оборотов, скручивая петли в центре стержня. Толстая железная полоса становилась орнаментальным украшением.

Большие надежды возлагал Шура и на забивание гвоздей кулаком. Этот номер делали и другие. Но исполнителей его неоднократно ловили на жульничестве: они предварительно просверливали дырки в досках, которые ловко замазывали специальной замазкой, и, конечно, без труда загоняли в дерево гвозди.

Шура решил, что зрители будут сами выбирать и доски, и гвозди. Честность он решил сделать принципом своих выступлений. В этом сказывались не только его душевные качества, но и опыт. Ему слишком часто приходилось видеть, как кончалось шумным провалом самое ловкое жульничество. Если предстоит выступать на совесть, значит, нужно работать. Сначала он загонял гвозди кулаком, одетым в перчатку, потом – голой рукой. Но и этого ему показалось мало. Шура переворачивал доску с забитыми в нее гвоздями, несколько раз несильно ударял по остриям куском дерева, чтобы расшатать шляпки, а потом, вцепившись в шляпку пальцами, вытаскивал гвоздь из доски.

Однажды гвоздь попал в сук и согнулся. Этот момент он решил использовать при выступлении: согнутый гвоздь тут же выпрямил пальцами.

Другой случай был еще более интересен. При неудачном ударе Александр поранил руку. Раздосадованный, он вдавил пальцем гвоздь в доску. И тут же решил включить этот эпизод в свой номер, ставший потом известным цирковым трюком.

Когда программа была готова, Чая Янош заказал огромные красочные афиши: «На арене – сильнейший человек мира, Александр Засс». На случай если у какого-то дотошного жандарма появится мысль поинтересоваться, кто такой Александр Засс, были заготовлены фальшивые документы, по которым Засс значился коренным жителем Будапешта. Там же, в Будапеште, и состоялось его первое выступление.

Успех был полным. Зрители валом валили в цирк. Сборы превзошли все ожидания. Неделя пролетела безмятежно.

Вдруг случилось непредвиденное. В цирк приехал военный комендант Будапешта. Поаплодировав великолепной программе, он, между прочим, поинтересовался, кто такой Александр Засс и почему такой богатырь не служит в австровенгерской армии. Объяснения и документы, с которыми познакомился адъютант любознательного коменданта, показались подозрительными. Делом занялись военные жандармы. Александр Засс, сильнейший человек в мире, был арестован. Истину установили без особого труда.

Он стоял перед военным трибуналом, ожидая расстрела. Однако суд счел возможным ограничиться пожизненным заключением в крепости. Сыграли свою роль два довода: во-первых, Александр во время своих двух побегов не убил никого из охраны; во-вторых, будапештский комендант не хотел бы «лишать жизни великого циркового актера», как он изволил выразиться, присутствуя при разбирательстве дела.

Тайна железного самсона

Снова тюрьма. Глубокий сырой и холодный подвал. Воздух и свет проникают через крошечное окошечко где-то на высоте шести-семи метров. Ноги и руки за спиной скованы цепями. Побег невозможен. Кандалы снимают лишь дважды в день во время еды.

С трудом передвигаясь по дну каменного мешка, Александр обследовал каждый миллиметр стены. Результаты были неутешительны. Ему предстоит здесь сгнить заживо. Выхода нет.

Два дня он неподвижно просидел в углу на груде прелой соломы. Не ел, не пил. Одна мысль неустанно билась в голове: «Конец, всему конец. Не будет больше блеска арены, не будет радости ощущения своей силы, не будет Бетти. Да и его самого не будет».

На третьи сутки он почувствовал, что близок к помешательству. Нужно взять себя в руки, продержаться какое-то время, а там выход найдется. Может быть, поможет Янош, может быть, кончится война и объявят амнистию. Мало ли что может быть…

И опять давило, угнетало: ты сдохнешь тут, тебе не выбраться из этой вонючей дыры.

Нет! Самое страшное – размякнуть, дать волю этому проклятому липкому страху. Он выберется, выберется, хотя это и трудно.

Между тем он чувствовал, что уходят силы, словно вытекает песок из горсти. Еще вот только что он ощущался плотной весомой тяжестью, но побежали неприметные струйки между пальцами, и нет ничего.

Сберечь силы… Сберечь во что бы то ни стало! И Александр начинает тренироваться. В подвале, скованный по рукам и ногам, он занимается упорно, сдирая кандалами в кровь кожу, закусывая губы от нестерпимой боли. Приседания. Прогибы. Гусиный шаг. Напряжения мышц. 15–20 секунд – выдержка «включенных» мускулов. Потом расслабление. И так множество раз подряд.

Он мог бы сломать цепи. Но охрана очень внимательна. Сломанное звено заменят новым и еще больше ужесточат режим.

Через три месяца ему разрешили ежедневную получасовую прогулку. Тюремный двор с высокой стеной, за ним ров с водой. Крохотный каменный пятачок – сто шагов из конца в конец. Сто шагов, скованных тяжелыми кандалами.

Но что значит все это – цепи, стена, ров, если он снова увидел солнце! Пусть ненадолго. Пусть оно холодное, зимнее. Но снова солнце на синем небе. Нет, он не намерен сдаваться. Он еще будет жить. Жить и видеть солнце!

Однажды во время такой прогулки к нему подбежала огромная овчарка. Пес недоверчиво обнюхал незнакомого человека, а потом с радостным лаем стал носиться рядом, выражая свое благодушие. Шуре он напомнил Хана, товарища детских лет. И хотя выхоленная овчарка ничем не походила на безродную дворняжку в глухой деревне под Саранском, он вдруг почувствовал, что этот пес ему близок и дорог. Видимо, и собака прониклась к нему доверием. Не прошло и десяти минут их знакомства, как она доверчиво лизнула Шуре щеку, изъявляя готовность к дружбе.

Назавтра повторилось то же самое. Вспомнив уроки Дурова, Шура попытался обучить пса некоторым несложным трюкам. Пес оказался на редкость понятливым. И через несколько дней он охотно выполнял команды «лечь», «сидеть», «идти рядом». Со скованными за спиной руками, с кандалами на ногах дрессировать собаку было неимоверно трудно. Конвоиры хохотали, глядя на жалкие попытки закованного в железо человека подчинить своей воле холеного независимого пса.

Неизвестно, чем бы все это кончилось, не вмешайся в дело начальник тюрьмы – хозяин собаки. Понаблюдав за Шуриными приемами дрессировки, он предложил ему взяться за обучение собаки всерьез.

– Что вам для этого нужно?

– Прежде всего снять кандалы, – ответил Шура. – И потом еду получше, а то я долго не протяну.

Начальник задумался. Нарушить инструкцию… Но, собственно говоря, куда денется этот симпатичный молодой человек, если с него снять ножные кандалы, а руки заковать спереди? Стены, ров, решетка, охрана. Правда, он уже бегал дважды, но отсюда не убежит. И улучшить пищу можно. Зато Рэкс получит настоящего дрессировщика. И совершенно бесплатно. А если показать на офицерских вечеринках все, чему Рэкса выучит этот парень, это будет иметь успех…

Так Шура освободился от ножных кандалов, получил некоторую свободу для рук и сносное питание.

Он сразу же начал готовить побег. Играя в тюремном дворе с собакой, внимательно изучал расположение караульных постов, прикидывал высоту стены и ширину рва, окружавшего крепость. Однажды ему удалось незаметно спрятать за пазухой железный прут, который выбросили при ремонте верхних камер. В другой раз он подобрал и так же ловко спрятал кусок толстой проволоки. Теперь ночами Засс старательно расширял щели между камнями, чтобы можно было быстро добраться до зарешеченного окна. Не хватало только веревки. Он решил попросить ее для дрессировки Рэкса.

Начальник тюрьмы веревку дал, но приказал караульному забирать ее каждый раз после окончания занятий.

Так началась тонкая и опасная игра. Занимаясь с собакой, Александр отделял от плетеной веревки одну небольшую прядь. Через неделю у него собрался достаточный запас волокон, и он сплел из них короткий, но прочный канат. Если надвязать его разорванными кусками арестантской одежды, будет достаточно.