Лев Филатов - Обо всем по порядку: Репортаж о репортаже Страница 19

Нам полностью хватало своего футбола, и я не помню, чтобы мы страдали из-за отсутствия междуна­родных встреч: весь строй жизни не позволял ощущать такого отсутствия. Наверное, сегодня нас полагается назвать «невеждами», «профанами», но в ту пору мы, болельщики, обвинения не приняли бы. К нашим услу­гам были ЦДКА и «Динамо», и мы были непоколеби­мо убеждены, что в их исполнении видим самый что ни на есть распрекрасный футбол.

Минуло несколько десятилетий, и какого только футбола не довелось увидеть за это время! Легче всего было бы с высоты мексиканской «Ацтеки» или аргентинского «Ривер-плейта» скептически и добро­душно улыбнуться в сторону тех полузабытых ЦДКА и «Динамо». А я не вижу ни повода, ни надобности для того, чтобы отступить от старых верований, и по- прежнему убежден, что два первых наших клуба по­слевоенных лет были — по игре —выдающимися.

Прежде всего—это важно во все времена — ЦДКА и «Динамо» вели игру самобытную, оригинальную. В советском футболе еще не завелся вирус глупой, мелкой, неразборчивой подражательности иностран­ным чемпионам, до этого гибельного поветрия еще оставалось несколько сезонов. В нашем футбольном отечестве правили свои пророки, их еще не унижали и не отвергали. Я имею в виду тренеров: армейского — Бориса Аркадьева и динамовского — Михаила Якуши­на. Именно тогда оба они сделали целую череду так­тических открытий (в «Динамо» — четыре защитника, в ЦДКА — сдвоенный центр нападения), и их клубы играли с опережением времени лет на десять. Несколь­кими изданиями вышел учебник Б. Аркадьева, в кото­ром провозглашены принципы энергетического фут­бола, «игры изо всех сил», принципы, главенствующие поныне.

Моя уверенность основывается и на том, что ЦДКА и «Динамо» в те семь послевоенных сезонов достигли совершенства ансамбля, где что ни игрок, то фигура. Потом оба эти клуба, как ни старались, так и не сумели себя повторить. Разумеется, обе команды, согласно требованиям времени, видоизме­няли игру, ЦСКА еще раз сумел пробиться в че­мпионы, а «Динамо» — еще шесть раз. И все же ни­когда больше они по подбору мастеров не становились вровень с командами тех семи сезонов — те остались классическими. Когда это чудодейственное совпадение одиннадцати свершается, команда делается величиной, сегодня ли это случилось или сорок лет назад. Такие совпадения редкостны, у ЦДКА и «Динамо» они тогда состоялись, поэтому я и верю в абсолютную ценность обеих команд.

ЦДКА тех лет прочерчивал по полю стадиона «Ди­намо» линии ясные, твердые, постоянные. Двоим — Григорию Федотову и Всеволоду Боброву — дозволя­лось вносить в схему свое, благодаря чему угадать до конца игру ЦДКА было невозможно. Безупречный порядок плюс два импровизатора.

У «Динамо» чертеж был со многими пунктирами, тайные замыслы рождались сообща, игра динамовская была, на мой взгляд, сложнее, сюрпризнее, неожидан­нее, тоньше.

От ЦДКА ждали заранее известной игры и атаки, и оставалось восхищаться тем, как ему удается гнуть свое, настаивать на своей простой правоте от начала до конца. От «Динамо» ждали нестандартного, небы­валого, и можно было только поражаться, как дина­мовцы застают противника врасплох; на ходу, с ши­ком сочиняют комбинационные росчерки.

Быть может, полная ясность игры армейцев и да­вала им конечное преимущество в турнирных достиже­ниях, тогда как динамовцы в своих поисках чего-то недобирали.

Стадион «Динамо» был в наших глазах главным на Земле, а ЦДКА и «Динамо»—самыми лучшими кома­ндами. Мы знали: живем в столице, к нашим услу­гам—столичный, первостатейный футбол. В голову не приходило, что нужны бы еще матчи с сильными зарубежными противниками. Надолго осели в наших душах игры «Динамо» в Великобритании. Если до сих поп справляют юбилеи того турне (сорокалетний — в 1985 году), то нетрудно представить, что по горячим следам оно казалось абсолютно достоверным свиде­тельством мощи нашего футбола.

Вспоминая те годы, я думаю, что обязан им мно­гим, как будущий репортер. Они приучили интересо­ваться футболом независимо от боления.

И после войны я продолжал вести дневник матчей. Уже не в тоненьких тетрадочках, где на задней облож­ке таблица умножения, а в толстой, в картонном пере­плете. Последняя запись — от 29 июня сорок восьмого года о матче «Спартак» — «Динамо». «Спартак» в тот день впервые за послевоенные годы одолел «Дина­мо»— 3:0.

Несколько фраз из того домашнего, для себя, отчета:

«Три года динамовцы без промаха избивали спар­таковцев. И сейчас они на шесть очков впереди. Жар­кий день, на трибунах теснотища, стадион волнуется еще до начала. Игра — в середине поля, мяч часто в ауте — знак нервного напряжения. Обоюдные атаки. Но динамовцы близко к воротам «Спартака» не до­ходят, один Карцев иногда бьет издали. Трофимов и Архангельский прикрыты, Бесков без партнеров не знает что делать, а Соловьева своей силой обезвреживает Сеглин. Спартаковцы, напротив, то и дело выбегают к самым воротам «Динамо». Мяч у Рязанцева, он оглядывается, кому отдать, и так правдоподобно, что на него не нападают. Доходит до штрафной и резко бьет. Хомич не успевает. 1:0. Хотя и видно, что на спартаковцев снизошло вдохновение, а динамовцы играют без души, все еще может перевернуться, объективно-то «Динамо» сильнее. После перерыва сразу же решительная атака «Спартака». Корнер подает Конов. Мяч пущен поодаль от ворот, к нему кинулись и защитники и Хомич, но мяч их обманывает, перелетает на левый край, а там Смыслов, падая на спину, бьет по воротам. Мяч хитро, потихоньку катится, но остановить некому, все выбежали вперед. Еще одна атака, Рязанцев выкатывает мяч ушедшему направо Дементьеву, длинный удар в дальний нижний угол. Третий гол, это победа, тем более что вратарь Леонтьев чувствует мяч безошибочно. Что же произошло? Неизве­стно почему оказавшиеся не в духе динамовцы рассыпа­лись, разорвались, а спартаковцев сблизила воля, одна на всех, поровну. Это уже на что-то похоже».

В том сезоне дела у «Спартака» стали налаживать­ся. Казалось бы, мне полагалось усердствовать с днев­ником. А я его забросил. В то время я работал в «Ком­сомольской правде» корреспондентом отдела учащей­ся молодежи, у меня начало кое-что получаться, ездил в командировки, писал «подвалы». И любительский футбольный дневничок стал мне казаться блажью, ба­ловством. С какой стати журналисту, обязанному от­вечать за свои слова на газетной странице, кропать на досуге никому не нужные заметки о футбольных мат­чах, позволяя себе безнаказанные вольности?! Уж если писать, так всерьез, для печати. А футбол состоял в разряде удовольствий, рабочей темой я его не пред­ставлял.

Я не излагаю историю послевоенного футбола, рассказываю то, что помнится, что производило впе­чатление.

Стадион не так уж часто смеется. На стадионах комедий не ставят, там в чести драмы, а то и трагедии. Но были случаи, когда стадион «Динамо» содрогался от смеха. Если не весь амфитеатр похохатывал, то значительная его часть, а другая, в силу болелыцицкой уязвленности, била себя по коленям в досаде и посы­лала к небу проклятия. Это происходило на матчах ЦСКА и «Динамо» с куйбышевскими «Крылышками». В 1947 году «Динамо» сыграло с «Крылышками» 1:1 и 0:1, в 1948 — 2:2 и 0:1. В 1949 году ЦДКА, у которо­го за сезон всего было пять поражений, два из них, по 0:1, потерпел от «Крылышек». Кстати говоря, именно тогда, по-моему, эту команду и стали называть не­жно — «Крылышками». А она была десятой, не выше.

Сейчас уже не скажу, какие матчи из названных видел. Но зрелище было потешное: шла комедия под названием «Напрасные хлопоты». Защитники еще не были так хорошо воспитаны, как сейчас, когда им вменяется в обязанность аккуратно отдать мяч вперед или самим двинуться вместе с форвардами. Защит­ников ценили за «непроходимость», за умение выбить мяч из-под носа атакующих, выбить посильнее, по­дальше, хоть свечой, хоть на трибуны. «Крылышки» и выходили на матчи с ЦДКА и «Динамо», подрядив­шись не позволить себе забить, как на тяжелую работу. И мало-помалу, разогревшись, входили в артельный раж. Мяч отлетал от их ворот в разные стороны, казалось, он и сам удивлялся своим невероятным кривым полетам. Его возвращали, но короткой передыш­ки хватало, чтобы защитники «Крылышек» хватанули воздуху и ретиво продолжали работу. Игрой это на­звать едва ли было возможно. Играть пытались их знаменитые противники: комбинировали, подавали уг­ловые, били штрафные и оказывались обманутыми всякий раз, когда мяч улетал то в поднебесье, то на беговую дорожку. Да и заметно сникали они, падали духом, оказавшись перед несуразной задачей — биться лбом об стенку.

Тех, кто без конца нападал и тем не менее проиг­рывал, мы чтим до сей поры — Бескова, Карцева, Тро­фимова, Соловьева, Блинкова, Николаева, Демина, Гринина, Г. Федотова, Боброва. Что ни имя — звезда. А тех, кто стоял стеной и выигрывал, вспоминают сейчас разве что куйбышевские старожилы. Вратари Виноградов и Головкин, Мурзин, Скорохов, Петухов, Поздняков, Ржевцев, Ширяев, Карпов, Зайцев, Бурми­стров, Проворное, Новиков, Гулевский. Тогда их име­на знали все московские болельщики, отдававшие должное их необоримой, былинноновгородской стойкости. Разница в классе была по меньшей мере двойная. Скажем, динамовцы в чемпионатах 1947 и 1948 годов забили 85 и 57 мячей, тогда как их обидчики «Крылышки» — 32 и 22, армейцы в 1949-м — 86, «Крылышки» — 40.