Александр Нилин - Видеозапись Страница 21

В сезоне шестьдесят четвертого года торпедовцы завоевывали серебряные медали – заняли почетное второе место. Рассказывают, что старший тренер Виктор Семенович Марьенко сказал заводскому начальству, что, если разрешат в будущем сезоне выступать Стрельцову, он может гарантировать команде первенство. Этих слов Марьенко я не слышал, но слышал от Володи Щербакова, молодого торпедовского центра нападения, которому не исполнилось и двадцати и он в чем-то повторял стремительностью восхождения карьеру Стрельцова, прервавшего свой полет на двадцать первом году: «Эдик на сто голов выше меня, но так, как я, он сейчас не сыграет. При нынешней плотной игре защиты он в штрафной площадке не развернется, не успеет никого из защитников пройти…»

В АПН было хорошо с пропусками на футбол. И я снова зачастил на стадион – ходили большой компанией. К Лужникам я все равно не мог привыкнуть.

Всегда в Лужниках меня преследовал телевизионный эффект, почему-то отторгающий от непосредственности зрелища.

Сначала внизу, в предбаннике, так сказать, куда мы попадали, как люди особо допущенные, в пространстве под трибунами между раздевалкой игроков и выходом на поле мы видели футболистов совсем близко, в упор. Но потом поднимались на лифте высоко-высоко, в тогдашнюю ложу прессы, и оттуда уже могли рассмотреть крошечные фигурки – крупный план слишком быстро для меня сменялся общим. Я терял какую-то необходимую мне для понимания интересующего меня связь.

Приехав как-то на игру с футболистами, я оказался вхожим в раздевалку динамовского стадиона. И был на моей улице – улице, точнее, моего детства – праздник: я вышел через тоннель (вот тот самый окаймленный бетоном, темный, с цветными точками квадратик, на который с таким ожиданием смотрел я когда-то из верхних ярусов трибун) вслед за игроками…

В динамовской раздевалке и по дороге к выходу из тоннеля я подстегивал в себе мысль: «Эти стены видели…» Но воображение не срабатывало – внимание рассеивалось на разглядывание современных действующих лиц…

И все же ощущение, что в динамовской раздевалке послевоенных лет я побывал, у меня есть…

…Из-за реконструкции динамовского стадиона игры чемпионата страны по хоккею с мячом проводились на одном из опрятных, хорошо оборудованных, но малопопулярных стадионов Москвы – «Октябре», расположенном на улице Живописной.

Из-за мартовской оттепели матчи назначались на десять часов утра.

Несколько сотен человек – вот уж, на самом деле, стойких приверженцев катастрофически теряющей престиж в столице игры – все-таки приехали на стадион.

Кулисы «Октября» не только никак уж и ничем не напоминали таинственности прежних динамовских футбольных кулис, но и даже с кулисами Малого динамовского стадиона не шли в сравнение. Обстановка почти домашняя – вроде той, какая складывается на институтских соревнованиях, когда болельщики прямым своим долгом считают не отходить от участников до самого начала соревнований.

Конечно, в составе московских динамовцев было немало известных игроков, были заслуженные мастера, были чемпионы мира. Но не слишком блестящее турнирное положение, не слишком респектабельный стадион, малолюдность трибун сокращали обычную дистанцию между зрителями, случайно проникнувшими за кулисы матча на первенство страны, и его участниками.

Можно было предположить, что и Трофимов, увидев возле раздевалки представителя прессы да и не совсем чужого ему человека, остановится, чтобы перекинуться несколькими фразами.

Но Трофимов шел мне навстречу стремительно-валкой походкой, и по его взгляду я понял: сейчас к нему лучше не лезть с напоминаниями о недавних доверительных беседах, в которых он бывал столь приветлив и прост. Еще не произнесенную мной фразу он опередил твердым «потом» и в одиночестве вошел в дверь, ведущую на лед.

А я смотрел ему вслед и чувствовал себя приподнято: неожиданно я ощутил таинственность тех кулис, за которыми собирались перед игрой и Трофимов, и Якушин, и Бесков, и Карцев, и Хомич, и наши, конечно, Бобров, Федотов, Никаноров, Гринин, Демин, Николаев… Один человек из того легендарного «Динамо» одним появлением своим придал здешней обстановке, располагающей к панибратству, тональность, присущую большому матчу…

…Сообщение, пришедшее из Баку, ужаснуло не одних только почитателей «Торпедо», но и всех любителей футбола, ожидавших возвращения Стрельцова.

«Торпедо» проиграло «Нефтянику» – 0:3. Стрельцова прикрыл молодой защитник Брухтий.

Казалось бы, а чего такого уж страшного? И в самые знаменитые годы у Стрельцова случались неудачные игры, и в самые лучшие его времена защитникам удавалось противостоять ему.

Но в тот момент от него ждали обязательного чуда. А чуда, как считали тогда многие, не произошло.

…Много лет спустя я увидел у Стрельцова в альбоме фотографию: в распахнутом пальто, светлое кашне свободно повисло на шее, с улыбкой человека, про все плохое позабывшего, идет он со спортивной сумкой…

Снимок сделан на бакинском стадионе. Стрельцов соскочил со ступеньки автобуса и шагает к раздевалке…

Первую игру в Москве торпедовцы играли против куйбышевских «Крыльев Советов». Матч, конечно, не из центральных. Но на него мы шли, в основном, увидеть Стрельцова.

Какое-то время игра словно мало касалась его – для большинства было пока неуловимо его в ней участие.

Стрельцова рассматривали как бы отдельно от общего рисунка торпедовской игры.

А он, казалось, не спешил вписаться в этот рисунок. Не проявлял видимой активности, что свойственно ему было, разумеется, и прежде. Но при дебюте в новых обстоятельствах можно было ожидать от вернувшегося Стрельцова большего рвения.

Выглядел он потяжелевшим. Новой пластики его движения по полю мы еще не различали, не умели оценить. Но никакой скованности в действиях его не замечалось – Стрельцов как будто и не уходил с этого поля.

…У линии штрафной площадки он вдруг застопорил свой размашистый бег, словно вспомнил что-то или внезапно увидел, и пяткой прокинул мяч налево, на удар Валентину Иванову. И через мгновение, не взглянув даже вслед мячу, с бильярдной виртуозностью вонзенному в угол ворот, Иванов бросился к Стрельцову и ладонями сжал его раздвинутые улыбкой щеки.

В последний раз они играли на этом поле вместе тоже в начале сезона – восемь лет назад – против сборной Англии, И гол тоже забил тогда Иванов…

Первый свой гол после возвращения Стрельцову долго не удавалось забить. На ударных позициях он действовал без особого азарта. Отдавал великолепные пасы, был предельно изобретательным и доброжелательным партнером. Но как ни поворачивай разговор, какие ни делай исключения для Стрельцова, от центрфорварда ждут гола.

Интересно, что когда Стрельцов, наконец, начал забивать (в итоге-то он в тот год забил мячей больше всех торпедовских форвардов) голы, он никогда не старался выглядеть записным бомбардиром.

…На динамовском стадионе «Торпедо» играет с одесским «Черноморцем». За одесситов, кстати, выступает Валерий Лобановский – лучшие сезоны этого запомнившегося многим нападающего, всего на два года моложе Стрельцова, в киевском «Динамо» пришлись на времена, когда торпедовский лидер в большом футболе отсутствовал.

Стрельцов уже вполне освоился, однако результативностью не поражает. Он забивает первый гол с близкого расстояния, но с очень острого угла. Через какое-то время в ворота гостей назначен пенальти. Стрельцову предлагают пробить (Иванов, который обычно бьет пенальти, в этой игре не участвует, за капитана Валерий Воронин) – партнерам хочется снова видеть его бомбардиром. Он бьет несколько общо – вратарь отражает мяч. Стрельцов Спокойно дожидается, пока мяч, как по заказу, не оказывается вновь у его ног, и повторным ударом под перекладину забивает все-таки гол. Но и в первом, и во втором случае – никаких эмоций по поводу случившегося. Как нужно – так и будет…

Пожалуй, что в первом круге сезона шестьдесят пятого года Стрельцов не оправдывал надежд большинства.

Но Стрельцова ли будем в том винить?

Он ведь из тех игроков, что ведут за собой не одних партнеров, но и зрителя.

А зрителя он вел зачастую в еще непривычное ему, неизвестное.

С каждой следующей игрой в том сезоне Стрельцов приучал нас к новому стилю своей игры, менявшему, естественно, и весь стиль торпедовской игры, вернее, развивал этот стиль в сложившихся для него и для команды обстоятельствах.

Он, может быть, и сам того не желая, приучал нас, прививал нам вкус к новому зрелищу футбола – зрелищу, вполне возможному лишь при его участии.

Стрельцов был интересен всем и помимо результата – его влияние на ход игры захватывало, независимо от того, чем закончилась игра.

Участие Стрельцова в матче, присутствие его в большом футболе само по себе становилось сюжетом.

Он не умел, не хотел скрывать, когда игра у него не клеилась, не получалась, – зрители, конечно, сердились на него, но одновременно и бывали покорены откровенностью большого игрока.