Николай Старостин - Звезды большого футбола Страница 22

16 октября 1966 года в Лужниках я готовился писать победный отчет. Встреча обещала быть любопытной, она позволяла сравнить достижения соперников за последние пять лет. За этот срок футбол обеих стран прошел многие испытания, подвергся влиянию различных школ и направлений. Интерес подогревался тем, что обе команды находились в преддверии отборочных игр на первенство Европы 1967 года.

Начало матча не предвещало катастрофы. Наша команда выглядела сильней, и победа казалась бесспорной. Турки были смяты, их ворота подверглись опасному штурму. Но чем дальше, тем хуже для нас стали развертываться события.

Любая встреча на уровне национальных команд требует тщательной подготовки. К этому матчу серьезного подхода не чувствовалось. Команда выглядела собранной наспех, в расчете на слабого противника. А турецкая сборная оказалась крепким орешком, хотя ее руководители скромно заявили, что приехали учиться у нас. Гости показали редкое присутствие духа, завидную технику и тот здравый смысл в игре, которого не хватило некоторым из наших игроков.

Я вспомнил, что в 1933 году мы проиграли главным образом потому, что нас судил турецкий арбитр: он незаслуженно назначил в наши ворота штрафной удар, закончившийся вторым голом. На этот раз на судью нечего было пенять. Поляк Ян Павлик судил отменно.

Первые трещины в нашей команде обнаружились именно в той защитной линии, которую все наши специалисты считали наиболее надежной и слаженной. Не хватило опыта руководить на поле у капитана сборной Альберта Шестернева (№ 3). А тут вдруг взяли и в перерыв заменили самого капитана. Во втором тайме вовсе не стало вожака, и потому расцвела партизанщина: каждый старался, но вразнобой. Так со счетом 0:2 и проиграла на своем поле более сильная советская сборная, забыв «обычай прадедов своих»: ни в коем случае не менять капитана, даже если игра не клеится.

Было время, когда футболисты обходились без тренера, но без опытного капитана на поле не выходили. Постепенно готовили на эту роль игрока, способного объединить усилия всех членов команды. Ему принадлежала вся полнота власти.

Я до сих пор в кругу маститых тренеров посмеиваюсь, что они и я выступали в ту счастливую пору, когда мы, игроки, сами решали, как действовать на поле, по ходу соревнования меняли тактику. Вот откуда брался творческий кругозор прежних мастеров, вот почему появлялось столько разнообразных дарований...

Ныне же тренеры общим для всех инструктажем невольно делают игроков похожими друг на друга — они одинаковы, как батоны с хлебозавода. Различия сглаживает и обязательная установка тренера на игру. А по существу установка — это чаще всего фантазия. Сколько бы ни старался тренер предвосхитить все грядущие события, он не в состоянии угадать, что произойдет на поле в действительности. Тренер всегда нацеливает команду на выигрыш, а смотришь, она уже через четверть часа проигрывает. Весь план сразу летит вверх тормашками, если на поле нет настоящего капитана. Только он может внести нужные поправки, бросить большие силы в нападение или, наоборот, стянуть их в оборону.

Тренер — это штабист, ему не разрешен выход на поле и вмешательство в игру. Капитан — боевой командир, находящийся в самой гуще боя. Потому-то дальновидный руководитель команды в первую очередь думает о том, чтобы рекомендовать в капитаны одного из своих лучших игроков. Без личного примера вожака команда никогда не добьется медалей и кубков. Исход борьбы иногда определяют мгновения, а тренер может менять установку и подсказывать только в перерыве. Недаром поклонники «Спартака», например, связывают взлет команды в 1956 — 1958 годах с именем бессменного кормчего Игоря Нетто.

Многие зарубежные тренеры, такие как Зепп Гербергер, связывают триумф своих команд с именем капитана. Так, первенство мира 1954 года было выиграно немцами главным образом потому, что вожак команды форвард Фриц Вальтер был великолепным проводником в жизнь всех замыслов мудрого Зеппа, проработавшего в сборной футбольной команде ФРГ двадцать пять лет.

Раньше нашего брата-капитана высоко ценили и даже прощали, когда мы допускали ошибки. Потому только слегка «проработали» меня, когда я один раз устроил вещь вовсе недопустимую.

Как-то моя жена была нездорова, и я решил взять свою пятилетнюю дочку Женьку с собой на игру. Привез ее разнаряженную на стадион Юных пионеров на международный матч. Посадил на поле, у чужих ворот (в те времена там всегда сидели запасные игроки противника), чтобы и она могла меня видеть, когда я буду атаковать по правому краю, и мне чтобы не упускать ее из виду.

Вначале все обстояло отлично. Я частенько поглядывал на нее, а она превосходно чувствовала себя в самой гуще футбольных событий.

Затем игра взяла свое, я увлекся, а тут еще наши противники забили гол. Вижу, на моем фланге возникла на редкость выгодная ситуация. По месту левого инсайда рвется с мячом вперед мой одноклубник Евгений Москвин, и оба немецких защитника устремляются к нему. Если Евгений передаст мяч вправо, то мне дорога на ворота открыта. Я отчаянно кричу:

— Женька, сюда! Женя, ко мне!

Москвин слышит и подает мяч мне на правый край. Предвкушая гол, рвусь к воротам.

Вдруг из-за кромки поля катится белый комок. С развевающимися бантами ко мне изо всех силенок бежит моя Женя:

— Папа, папа, я здесь...

Прежде чем я успел сообразить, что произошло, ошеломленный арбитр остановил игру.

Моему смущению не было границ. Мало того, что сорвался верный гол, всем стало ясно, что я главный виновник происшествия.

Я взял Женю на руки, вынес с поля и передал немецким запасным. Игру возобновили, судья дал спорный. К счастью, мы в конце концов выиграли этот матч. А ведь другой случай забить гол мог и не представиться.

Грубая ошибка капитана может «потопить футбольную ладью» даже в сравнительно спокойном товарищеском матче. Тем более капитан не должен допускать ошибок в минуты штормов и бурь, которые иногда бушуют на футбольных полях, почти как в океане, под грохот и рев трибун. И если на корабле капитан всегда возвышается на капитанском мостике, откуда все видно как на ладони, то в футбольных командах чаще всего капитанская повязка на руке защитника. В обороне, откуда все видно и откуда удобнее руководить, играют, как правило, наиболее искушенные и зрелые футболисты.

В Советском Союзе впервые три представителя задней линии воцарились на футбольном поле 23 июля 1937 года в матче «Спартак» — «Баскония». Появлению трех защитников предшествовали грозные симптомы. За четыре года до того события центральный нападающий турок молодой Вахаб поставил в тупик нашу оборону. Он пристраивался на поле за спиной советского центрального полузащитника. Когда мяч попадал к Вахабу, он словно в распахнутые настежь двери мчал на нашего вратаря. Тогда мы заплатили поражением за этот урок.

Через два года в Париже второй урок наша сборная получила от чемпиона Франции команды «Ресинг». Центрфорвард парижан сенегалец Куар, подобно Вахабу, не встречал на своем пути к воротам бдительного сторожа. Куар забил оба гола с пустого тогда «пятачка», который теперь в футболе (и особенно в хоккее) насыщен игроками.

Мы опять почесали в затылке, но тактику не меняли. По-прежнему три полузащитника обслуживали центр поля, а сзади у своих ворот на всю ширину фронта атаки оставались два защитника.

Через полтора года в Москву приехали баски. Их победное шествие возглавлял центр нападения Исидоре Лангара.

Накануне исторического матча с «Басконией» спартаковский тренерский совет (я тогда его возглавлял) решает перестроить оборону: поставить центрального защитника и его обязанности возложить на Андрея Старостина.

— Как?! — взъерепенился брат. — Вы меня на весь Советский Союз ославить хотите. Вы меня жизненного пространства лишаете. А кто нападению подыгрывать будет? Всю тактику, наигранную годами, рушите!

Андрей был серьезно обижен — столько голов забил, столько отличных пасов нападающим дал, так привольно колесил с мячом по всему полю, и на тебе! — торчи как привязанный в своей штрафной площадке. Но ведь играют же лучшие европейские команды с тремя защитниками. Так играют и баски. Разве Вахаб, Куар и сам Лангара не доказали, что они — главная ударная сила?

— Андрей, — обращаюсь я к брату, — не горячись, подумай и все взвесь. Кроме тебя, некому обезоружить Лангару.

Молчит, но взгляд строптивый. Объявляю перерыв. Все отправляются ужинать. После ужина кучками собираются на аллеях тарасовского стадиона, обсуждая проблему обороны. Будешь обсуждать, коли баски день назад выиграли у «Динамо» 7 : 4. Да как! Через двадцать минут после начала матча они вели 4:0. Затем динамовцы сделали невозможное — к перерыву уравняли счет. Все были уверены, что теперь победа за нами. Но баски, подкрепившись в раздевалке кофе с коньяком, во втором тайме в течение пятнадцати минут забивают три гола! Первый из них с тридцати метров влепил тот самый Лангара, который заставлял нас оттягивать назад Андрея.