Владислав Столяров - Хрестоматия по социологии физической культуры и спорта. Часть 2 Страница 23

Отчасти справедливую критику принуждения к результату при поточном производстве, которое берется в качестве прототипа, нельзя переносить на спорт. Пример спорта ясно показывает, что на ход дискуссии о результате слишком сильное влияние оказали тезисы о материальном вознаграждении и «выработке», поэтому в дискуссии затрагивались преимущественно проблемы «вторично мотивированного» и «отчужденного» труда. Виды деятельности, которым свойственна малая степень отчуждения, – такие, как искусство, наука, а также спорт, где действие важнее, чем результат, – напротив, были незаслуженно обойдены вниманием.

Другой внешней причиной, обусловливающей сложность положения спорта высших достижений в нашем обществе, является то, что спорт (как когда-то странствующие актерские труппы), хотя и привлекает к себе на короткое время внимание публики, но вместе с тем совсем или почти не пользуется признанием руководящих социальных групп, которое имело бы для него какие-либо конкретные следствия. К спорту относятся как к диковинному зверю. По вполне понятным причинам сильные мира сего в период предвыборной кампании охотно допускают в свое окружение обаятельных, а главное – популярных спортсменов. В среде ученых спортсмены еще более редкое явление: ведь там в диковинку рекламные трюки с золотыми медалями. Недостаточное признание ценности спорта оборачивается преимуществом для спортсмена (с наибольшей очевидностью это проявляется опять-таки в среде интеллектуалов): ему до сегодняшнего дня приходится опровергать представление о нем как о человеке, гордящемся только своей мускулатурой; многие упорно не хотят расстаться с этим ложным представлением. Менее десяти лет назад, когда я, будучи уже доктором, был внесен в список на замещение вакантной должности в университете, заведующий одной из кафедр сказал: «Но ведь нам нужен философ, а не спортсмен-олимпиец». Первая половина его фразы была справедливой. Мнение, будто одно непременно должно исключать другое, свидетельствует о негативном представлении о спортсмене, какого не было у античных философов. Платон был борцом и одерживал победы на Истмийских играх. Пифагор в юности стал победителем Олимпийских игр.

Разумеется, спортсмены высшей квалификации не должны пользоваться какими-либо привилегиями вне спортивной сферы; однако неприемлемо и положение, при котором им приходится бороться против пренебрежительного отношения к ним, проистекающего из комплекса зависти. Спорт и общество должны что-то предпринять, чтобы изменить общественное мнение; это кажется особенно необходимым, если вспомнить тот факт, что от двух третей до трех четвертой спортсменов-олимпийцев имеют образовательный уровень, значительно превышающий средние показатели, и обладают соответствующей этому уровню мотивацией социального продвижения. (…)

В обществе, в котором социальная активность все больше и больше уступает место эрзацам личных переживаний, а жизненный риск, по возможности, сводится к минимуму, добровольная спортивная деятельность приобретает чрезвычайную воспитательную ценность, а высшие спортивные достижения – важнейшее значение для индивида и социальной системы: как утверждают социологи и психо-социологи, спорт предоставляет возможности для переживания ощущения успеха в условиях почти полного отсутствия риска, обеспеченных прогрессом цивилизации. Спортивную активность, воплощенную в спортивном результате, сегодня вряд ли можно чем-либо заменить, ибо она является полем для обучения (в том числе социальным навыкам и коллективным действиям), почти единственной доступной сферой, где возможно экспериментаторство, областью проверки развития собственных способностей и воли; при этом следует учесть также, что доступность спортивного результата наблюдению и пониманию широких масс обусловливает его огромную притягательную силу и возможность отождествления себя с победителем. (…)

Спортивный результат не лишен социального смысла; он является важным средством самовыражения и средой самовоплощения культурного человека, который развивает то, что заложено в нем, выходя за рамки удовлетворения насущных потребностей существования. Философия поведения, ориентированного на результат, пока не сложилась, в зачаточном состоянии находится и философия спорта – в частности, философия спортивного результата. Спорт может дать богатый материал для развития философии поведения, ориентированного на результат и определяемого внутренней мотивацией (т. е. не зависящей от чужой воли), поведения в условиях соперничества, а также отчасти и поведения, направленного на решение тех или иных задач (Клафки), тем более, что современный кризис принципа результата (успеха), трактуется с позиций результата, определяемого чужой волей (фон Кроков). На примере спортивного результата можно показать, сколь большую радость удачи, сколь глубокое ощущение успеха и удовлетворение от самовыражения и самоутверждения, а также сколь эффективное социальное и культурное воздействие заключает в себе добровольная деятельность, результат которой не регламентирован чужой волей. Спортивную деятельность можно сравнивать с искусством и наукой. Математику удается доказать теорему из теории чисел, над которой билось не одно поколение его коллег; этой кульминации в своем роде соответствует мировой рекорд. Разработка и популяризация концепций сути и ценности спортивного результата – в частности, высшего результата – задача более важная, нежели спор с критиками спортивного результата или решение частных проблем спортивной науки. (…)

Спортивное зрелище и его особенности

Раздел (с. 114–137) работы: Пономарчук В. А., Козлова В. С. Институт спорта (История и реалии). – Минск, 2002. Печатается с сокращениями.

(…) Многообразие изобразительных форм, доступность языка, эмоциональная сила воздействия, наглядность происходящего, когда все решается непосредственно на глазах зрителей и результат зачастую невозможно предугадать, определяют зрелищную ценность спорта. (…) Сопереживание, присущее наблюдению за спортивным состязанием, создает условия, при которых зритель не только сам становится как бы непосредственным его участником, но и вовлекается в процесс зрелищного общения. (…) При этом, с одной стороны, вследствие того, что страсти на спортивной арене разгораются «на самом деле» здесь, в отличие от системы, например, музыкального шоу – бизнеса, не требуется специального «подогрева» публики за счет использования шумовых и осветительных эффектов, сопровождения действия «подтанцовкой» и т. д. (…) эффект суггестии обеспечивается как бы сам по себе: ярко эмоционально окрашенные переживания одних мгновенно передаются другим, а потому спортивное зрелище создает предпосылки интеграции значительных масс людей. Но не меньшее значение, как показали последние годы, имеет здесь и фактор оппозиционности, ибо эмоциональность восприятия спортивного зрелища в отличие от других мероприятий системы шоу – бизнеса основывается не столько на искусственном «подогреве» публики, но на том, что в системе такого зрелища содержится как базовый момент фактор соревновательности, состязательности. Это определяет две особенности зрелищного общения в системе института спорта: повышенная эмоциональность восприятия вследствие отождествления зрителем себя с одной из команд или одним из спортсменов (фактор «мы») и наличия на арене и на трибунах как самих соперников, так и их сторонников (фактор «они»). А это уже создает условия для дезинтеграции и даже предпосылки противопоставленности уже не отдельных индивидов, но интегрированных в определенные общности масс. Особенно, если оппозиционность подогревается со стороны извне – спортивными менеджерами, журналистами или проводниками таких идей – лидерами фанов. А с этим мы встречаемся все чаще, ибо в системе спорта все чаще предпринимаются попытки использовать фактор «болельщика» для обеспечения победы. (…)

В результате анализа разных точек зрения на проблему влияния спортивного зрелища на агрессивность наблюдателя, Р. Н. Сингер склоняется к позиции Л. Берковица, который констатирует, что можно предположить, что наблюдение агрессии вызовет скорее враждебное поведение, чем снимет агрессивные наклонности. Причем такого эффекта, можно ожидать как у нормальных людей, так и у людей с эмоциональными расстройствами, ибо в отсутствии каких-либо сильных ограничителей агрессии люди будут, по – видимому, вести себя более враждебно, чем люди, не испытавшие подобного воздействия [Берковец, 2001, с. 253]. Для такой позиции имеются достаточные основания, поскольку есть немало объективных данных, свидетельствующих о том, что люди, которые наблюдают спортивные зрелища, включающие в себя сцены насилия, эмоционально возбуждаются и соответственно проявляют более выраженную тенденцию вести себя значительно агрессивнее и впоследствии. Близок к таким выводам и Дж. П. Скотт, подчеркивающий, что зрелищные виды спорта, и в частности те, которые предполагают агрессивность, жесткое единоборство и напряженное соперничество, скорее создают, нежели решают, проблему контроля агрессивности.