По прозвищю "Царь" - Мостовой Александр Страница 25

Возможно, я должен был идти на конфликт в первых рядах. Но я не шел, потому что понимал, что и так в сборной вишу на волоске. Тем не менее из-за дружеских отношений я поддерживал Шалю и других ребят. Хотя многие, и я в том числе, понимали, что этот протест ни к чему не приведет. И подписали письмо за компанию, чтобы не обижать других ребят.

Шалимов же до конца верил в удачный исход. У Игоря в то время был огромный авторитет среди игроков. Как-никак футболист «Интера», капитан сборной.

Поражение в Греции стало спичкой, которая подожгла ворох проблем и обид. Президент РФС Вячеслав Колосков в раздевалке обвинил футболистов в безволии, чем накалил ситуацию до предела. И произошел «взрыв». Ребята ответили Колоскову — да так, что мало не показалось: в раздевалке стоял мат-перемат.

Потом мы приехали в гостиницу, и игроки начали собираться в номере, где жили мы с Шалимовым. Там и было принято окончательное решение написать это письмо. Хотя у меня было твердое ощущение, что ничего из данной затеи не выйдет. Я много разговаривал с Шалей по телефону, когда он играл в Италии, а я в Португалии. Мы созванивались чуть ли не каждый день. И я ему всегда объяснял:

— Поверь, не стоит поднимать бунт. Если вы все уже решили, я, конечно, пойду с тобой, но исключительно как твой друг, потому что так надо. Но саму эту идею я не принимаю. Ничего из нее хорошего выйдет.

— Да нет, ты увидишь, все у нас получится! — отвечал Шаля.

После благотворительного матча в пользу попавшего в аварию Сергея Щербакова у нас состоялась встреча с помощником Садырина — Юрием Семиным. На ней присутствовали я, Шаля, Васька Кульков и Серега Юран. Семин уговаривал нас одуматься. И Юран сказал, что, скорее всего, вернется в сборную. Я же сомневался до конца. И в тот момент сказал, что не поеду, Семин убеждал:

— Надо ехать. Зачем вы это затеяли? Все равно у вас ничего не получится.

Но Шалимов был непреклонен.

А Юран сказал:

— Я хочу играть.

Я, конечно же, его понял. Но в тот момент решил подождать. Думал до последнего. Только в мае дал окончательный ответ, К этому времени я уже четко знал, что в сборную вернутся все спартаковцы. При этом не могу сказать, что я с кем-то советовался. Свое решение принял сам. Мне позвонили за окончательным ответом:

— Поедешь?

— Поеду.

Я, конечно, мог наступить себе на горло и остаться вместе с ребятами. Но я не стал этого делать. Мне некуда было деваться. Если Игорь играл в «Интере» и у него там все было в порядке, то для меня этот чемпионат мира был шансом попасть в серьезный клуб.

Шалимов очень обиделся на меня за это решение. Как и за то, что я ему не позвонил. И мы долгое время не общались. Пару лет вообще не разговаривали. Я в тот момент посчитал, что мне нет никакого смысла звонить Шале. Зачем? Я ведь изначально считал, что не стоило развязывать эту войну.

Да, знаю, что тот же Карпин позвонил Шалимову и объяснил, почему он все-таки едет на чемпионат Европы. Но ему было проще, они не считались близкими друзьями. Общались на уровне: «Привет — пока». А мне в тот момент было больно набрать номер Шали и сказать, что я отказываюсь от своей подписи. Я понимал, что он обидится. И я решил не звонить ему.

Снова общаться с Игорем мы начали после долгого перерыва. Инициатором сближения стал Колька Писарев. Мы в свое время втроем дружили. Но его в сборную не вызывали (игрок-то он был, между нами говоря, слабенький). Колька мне еще в 1994-м сказал, что Шаля затаил сильную обиду. Да и я сам в одном из интервью прочитал слова Игоря: «Этого человека для меня больше не существует». Но я спокойно их воспринял. Ведь это был мой собственный, вполне осознанный выбор.

Я, естественно, хотел помириться с Игорем. Считал, что наша дружба важнее, чем чьи-то личные амбиции. К тому же Шаля решился на это письмо, находясь под влиянием других людей. Как можно в одиночку пойти на конфликт с всесильным тогда президентом футбольной федерации?

Мне не хватало общения с Игорем, не хватало нашей с ним дружбы. И все наши общие друзья — и Коля Писарев, и Олег Грачев, и еще один друг, не из футбола — не раз говорили:

— Помиритесь, что вы как дети? Вы же видите, что вышло из всей это истории, какой ерундой все закончилось? А вы все еще дуетесь друг на друга.

И здесь уже надо отдать должное самому Шале. Я же понимаю, что ему было нелегко простить меня. Возможно, он до сих пор на сто процентов меня не простил. Хотя я сам внутри себя не считал, что в чем-то изменил Игорю, не видел этой измены.

В первый раз после конфликта мы встретились с Шалимовым в сборной у Олега Романцева. Тогда мы даже не пожали друг другу руки. Но время лечит.

Как-то я позвонил Игорю, спросил:

— Ну что ты дуешься? Давай встретимся, поговорим. Поначалу он не хотел пересекаться. Говорил:

— Нет, не надо, не хочу.

Потом вместе оказались в одной компании. А там, хочешь не хочешь, а пару слов друг другу скажешь. И после этого мы потихоньку вновь стали становиться друг к другу все ближе и ближе,

Порой мешали побочные факторы. В определенный момент Шаля попал под влияние своей жены. Это была своеобразная особа. Помимо того что у Игоря и в футбольной жизни в какой-то момент все стало складываться очень непросто, еще и супруга добавляла проблем. Она очень сильно влияла на его отношение к жизни, к другим людям. Одно накладывалось на другое. Ясно, что голова у Шали тогда была забита непонятно чем. В конце концов он разошелся с этой девушкой, и развод был очень непростым.

В итоге мы с Игорем все-таки вышли из этой ситуации. Да, сначала мы помирились чисто формально. На первых порах особой теплоты в наших отношениях не было. И только потом, когда я начал выступать в Испании и стал тем игроком, каким и должен был стать, общение стало постепенно возобновляться. Да и старые обиды все больше и больше забывались со временем. К тому же многие понимали, что тогда, в 1993-м, все было сделано неправильно. Это было не то время, когда стоило затевать что то подобное.

Что особенно обидно: в 1994-м у нас действительно была сильная команда, которая могла «выстрелить» на том чемпионате мира. Недаром, снова объединившись у Романцева, мы потом два года в отборочном цикле чемпионата Европы-1996 громили всех подряд. Эта команда вполне могла ярко сыграть и в Америке.

Сейчас в наших отношениях с Игорем все нормально. Нам уже около сорока. Все взрослые люди, у всех своя жизнь. Зачем ворошить старое? Мы дружим, общаемся, да и друзья у каждого свои появились, новый круг общения. За последнее время мы ни разу не возвращались к теме того конфликта» Если она и проскакивала, то только в первые годы. Думаю, что и сам Шаля с тех пор поменял свою позицию. Возможно, он понял, что в тот момент погорячился.

Я вполне могу представить себя в одном тренерском штабе вместе с Шалимовым. Мы уже двадцать пять лет вместе. У нас одни взгляды и на жизнь, и на футбол. Да, есть внешняя оболочка, и кто-то может сказать про нас: да они разные люди! Но сами-то мы понимаем, что внутри мы одни и те же. Мало кто знает: когда Шалимов и Писарев возглавляли «Уралан», я мог поехать играть за эту команду. Ребята предлагали: «Приезжай, помоги». Но в тот момент по ряду личных причин я сделать этого не мог. Хотя, будь такая возможность, с удовольствием помог бы друзьям. Но я решил остаться в Испании.

Какие качества мне нравятся в Шалимове? Знаете, Игорь в разные времена был разным. Бывают люди, про которых можно сказать: они не меняются. Например, ко мне эти слова подойдут. Уверен, многие скажут — Мостовой сейчас такой же, как и десять, пятнадцать лет назад. Шаля же менялся. Другое дело, что его меняла жизнь, те передряги, которые с ним происходили. Вспомним хотя бы ситуацию с допингом, из-за которой он был отлучен от футбола. Вряд ли ему понравилось то, как он завершил карьеру. Имелись, как я уже отметил, проблемы и в личной жизни.

Был период, когда общаться с ним стало очень тяжело, причем это было не так давно. Мне Игорь тогда казался излишне высокомерным. Он начал много пить, и я старался избегать частого общения. Понимал, что хорошим это не кончится. Временами он был не совсем адекватен. Я, наверное, даже мог стукнуть его за какие-то слова. Бывало, звонил, говорил: