Лев Филатов - Форварды Страница 30

Первое время в «Спартаке» Гаврилов оказался в паре с форвардом Георгием Ярцевым, который тоже был открыт Бесковым. Никому не известный, 29 лет от роду приглашенный в «Спартак» из футбольного небытия, этот невысокий, подвижный, чувствительный на острые положения нападающий, попав под покровительство мастера голевых передач Гаврилова всем на удивление показал себя чрезвычайно деятельным бомбардиром и в 1978 году выиграл приз «Труда». Вот ведь досада: где же раньше были тренеры – прозевали такого форварда!

Диапазон действий Гаврилова расширялся. Он стал играть увереннее, масштабнее, разнообразнее, что само собой развило в нем вкус к завершению комбинаций. Вот как это можно проиллюстрировать: в 1978 году Ярцев забил 19 мячей, Гаврилов – 6, в 1979-м – Ярцев – 14, Гаврилов – 13. Коэффициент пользы обоих вырос, а соотношение стало равным, игра от простого образца шагнула к более сложному, а значит, и более затруднительному для противников.

Если задаться целью сфотографировать форварда забивающим характерный для него гол, в подавляющем большинстве случаев появятся кадры, где он в энергичном движении и видно – вот какой молодчина, храбрец, как правильно, как красиво все делает! Для того чтобы заснять гавриловский гол, понадобятся один за другим несколько снимков, где был бы прослежен весь маршрут мяча, расстановка и перемещения партнеров. Разумеется, ему удавались и удары издали, четкие, особенно наискосок, в нижние углы ворот. Но более всего Гаврилов помнится ставящим точку после длинной, сложной фразы. Осенью 1983 года «Спартак» в розыгрыше Кубка УЕФА на стадионе «Динамо» играл с английской «Астон Виллой». Напомню: справа Сочнов послал мяч вдоль ворот англичан, он пролетел на другой фланг, там его поймал Черенков и уже слева снова пробил вдоль ворот, где в двух шагах от линии среди англичан, как на автобусной остановке, маячил Гаврилов. Легкое касание – и гол. Это было то, что в духе Гаврилова, – предугадать и закончить комбинацию.

Футбол для него – игра (это и оценил в нем Бесков), он любитель проникнуть в штрафную площадь противника хитростью, быстрым чертежиком – «я тебе, ты мне», втянуть в свои росчерки партнеров. Как Всеволод Бобров преображался, начиная свой прорыв, распрямлялся, крупнел на глазах, так и Гаврилов, затевая атакующую комбинацию, вытягивается в тугую струнку, хотя только что казался вяловатым и понурым. Разница в том, что Бобров шел сам до конца, а Гаврилов пускается в путь-дорогу имея в виду не обязательно себя, а какую-то общую затею, которая, вполне вероятно, в итоге обойдется и без него.

Гаврилов из упорных, терпеливых людей. Его замыслы частенько рвутся, и сам он то и дело ошибается в передаче. Правда, намерение его обычно видишь, в этом он не фальшивит, наугад и на «авось» ничего не делает, что заметно отличает его от иных мастеров, позволяющих себе послать мяч таким образом, что трибуны грустно задумываются: «Чего он хотел?» Срывы не смущают Гаврилова, ему словно бы все нипочем. Даже если зрители начинают посвистывать, снова берется за свое. И нередко какое-то из упрямых его повторений достигает цели. А он и в этом случае в восторг не впадает, будто знал, что так все и должно закончиться. Что ж, он успел убедиться, что к клавишам, на которых ему играть, ведут узенькие лазейки…

В том же матче с «Астон Виллой», когда «Спартак» уступал в счете 1:2, на предпоследней минуте Гаврилов бил пенальти. Бьющему не позавидуешь, зрителям впору зажмуриться, легко же вообразить, что ждет футболиста в случае промаха. Гаврилов ударил просто, низом, в правый от вратаря угол, как всегда, когда бьет пенальти. «А что тут особенного?» – говорил его вид.

И надо было так случиться, что в этом же турнире, во встрече с бельгийским «Андерлехтом», когда беспрерывно атаковавшему «Спартаку» до зарезу необходим был гол, Гаврилов пенальти не забил. Он ударил точно так же, но послабее, и вратарь успел броситься. Самонадеянность? Небрежность? Затмение? Не знаю. Не удивлюсь, если и сам Гаврилов этого не знает. Умеющий вдруг не сумел. В который раз пришлось убедиться, что сильные потрясения в футболе к одной технике не сведешь.

Гаврилова, по-моему, так никто и не знает, как правильно называть: полузащитник или центральный нападающий? Называют и так и эдак, как кому милей. Меня не соблазняет терминологический спор. Более важно, что он с благословения тренера очертил круг своих задач и даже народилось выражение «вариант Гаврилова». И полузащитник, успевающий в оборону при необходимости, и диспетчер, и оттянутый назад центрфорвард, и бомбардир – все это вместе Гаврилов. И со всеми этими обязанностями он справляется не за счет какой-то необычайной выносливости, а главным образом благодаря игровому разуму, подсказывающему, где следует оказаться в каждое следующее мгновение.

ХОРЕН ОГАНЕСЯН

Странно жалеть, что человек не родился на несколько лет раньше. И все же не могу побороть ощущение, что Оганесян обидно, самую малость разминулся с тем «Араратом», где была целая когорта красивых мастеров во главе с Маркаровым и Андриасяном, с «Араратом» чемпионского достоинства. Он как нельзя лучше пришелся бы ко двору в той команде, да и она высветила бы, отчеканила его талант. Оганесян едва начал в ней, а она, та команда, уже заканчивалась, себя исчерпав. При нем, в весеннем чемпионате 1976 года, «Арарат» по старой памяти схватился с московским «Динамо» в борьбе за первое место, но не выдюжил. А в осеннем сполз на 14-ю строку таблицы. И больше не покушался на лидерство.

Все свои футбольные годы Оганесян провел в несколько странной роли вожака, команды, не имеющей запросов. Правда, «Арарат» сберег свою игровую манеру, сплетенную из мягкой ловкости и неистовых взрывов, что позволяло ему время от времени отводить душу, задавая трепку то киевскому «Динамо», то «Спартаку», то вдруг, словно по заказу, на спор обыграть подряд все московские клубы на их стадионах. «Арарат» остался зрелищно привлекательным, но засучив рукава играл изредка, трудно было угадать, когда его осенит вдохновение.

Оганесян тем не менее всегда был виден и различим, можно сказать, возвышался, не будучи велик ростом. Он и игру направлял и голы забивал, многие из которых редкостной красоты. Его умелость настолько выпирала, что тренеры сборной, хотя они и менялись, неизменно его приглашали.

Одна из нередко встречающихся ситуаций: команда средней руки и состоящий в ней игрок высокого класса. Случается, что такого мастера засасывает болото заниженных требований. Другого полностью устраивает собственная исключительность, он не прочь покрасоваться, сверкнуть в выгодных эпизодах, зная, что любую победу свяжут с его именем. Бывает, команда старательно работает на своего выдающегося мастера, заботится, чтобы он увенчивал ее игру, а он к этому привыкает и невольно сужает свою задачу, требуя чего-то одного – либо навеса, либо паса на выход.

Поведение Оганесяна не укладывается ни в один из ходовых образчиков. Он на редкость добросовестно и уравновешенно исполнял обязанности атакующего полузащитника, оставаясь заодно с партнерами, никаких выгод и привилегий для себя не искал, со всеми по-братски делился мячом и удобными ситуациями. Просто он эти обязанности выполнял настолько хорошо, что само собой делался центральной фигурой. И, кроме того, природное предощущение игры помогало ему брать на себя смелость, как только позволяла обстановка, выскакивать на голевую позицию и наносить удар, превращаясь в самого что ни на есть форварда. Он забивал регулярно, но, повторю, не потому, что на него играли остальные, а потому, что он сам записал это в свою роль. Мне он представляется прежде всего футболистом, наделенным человеческим тактом, – ни малейшего позерства, никакого желания показать «я – Оганесян, не кто-нибудь!» И такт этот превратил его в большого мастера вернее, чем если бы он старался во что бы то ни стало доказывать, что он большой мастер.

И в сборной Оганесян на месте. Разве что чуточку, иногда, в каких-то эпизодах давало себя знать его тактическое одиночество. Там он рядом с игроками, привыкшими годами в своих клубах изо дня в день действовать на поле по строгому рисунку, когда все взаимодействия отработаны, привычны, построены на равном участии. Оганесяна же его клубная жизнь к этому не приучила, не избаловала его в лучшем смысле слова четкими, разумными откликами, может быть, даже не обязала так, как других, доверять партнерам. Словом, издержки привычек, приобретенных в «Арарате», играющем стройно лишь изредка, у Оганесяна, полузащитника сборной, нет-нет да и прорвутся. Иногда думаешь, что Оганесяну, умеющему и знающему практически все, провести бы сезон в клубе с регулярной игрой, борющемся за призовое место, и слетели бы с него заусенцы вольных, лишних действий и порывов, которые он, сам того не желая, приобрел в «Арарате». Да и меньше было бы в его душе отметин разочарования. Не счесть, сколько он провел в ворота мячей, которые не удерживали победу. Даже свой памятный сотый гол он забил в кубковом матче, проигранном «Зениту».