Лев Филатов - Форварды Страница 31

Широкий в груди, коренастый, с литыми мускулистыми ногами, похожий на знаменитых армянских штангистов, Оганесян с первого же шага, с первого движения оказывается, может быть несколько неожиданно, стремительным, как бы обтекаемым, созданным для извилистых путей, внезапных остановок, ложных поворотов, и мяч покорно следует его намерениям – летит то ласково, то хитро, то с карающей, злой силой. Футбол ему в самый раз, как и он футболу. И это впечатление, создающееся быстро, решительно укрепляется многократными подтверждениями. Он выдержан, с головой уходит в игру, увлечен, на него приятно смотреть, он преподносит зрителям футбол в подарок.

Признаться, было огорчительной неожиданностью узнать, что Оганесян, капитан, лидер, главный бомбардир, дисквалифицирован, отчислен из «Арарата». Это стряслось в канун его тридцатилетия, летом 1985 года, когда до благополучного завершения яркой карьеры, до почетных проводов оставалось не так уж много. Суть происшедшего была изложена в фельетоне на страницах «Труда». Неожиданность заключалась в том, что Оганесян на поде долго умел быть послушным строгим законам командной игры, умел держать в узде свою одаренность, в противном случае не сделался бы он фигурой. А под конец выяснилось, что за пределами поля не устоял он перед соблазном довериться своей «исключительности». Раздвоение личности не проходит безнаказанно. И вот оборван путь игрока, оборван счет забитых им мячей… Еще один вариант судьбы: вывих души.

РАМАЗ ШЕНГЕЛИЯ

Спросил я однажды своего товарища, журналиста, как ему нравится Шенгелия. А он, словно ждал вопроса, ответил как отрезал: «А что в нем может нравиться? Играет на подхвате, ловит ошибки защитников, только и всего…» Я промолчал и стал еще внимательнее наблюдать за Шенгелия.

Что есть голевой момент? В простом, бесспорном виде он выглядит как появление форварда с мячом перед воротами, когда, кроме вратаря, никто не способен ему помешать забить. Если он промахнется или удар парирует вратарь, все в один голом восклицают: «Имел верный момент и смазал!» Когда же гол рождается не столь явно, когда его не ждали, принято говорить: «Мяч забит из трудного положения».

Шенгелия, согласен, может при поверхностном взгляде произвести впечатление форварда, играющего элементарно. При атаке своей команды он торопится в чужую штрафную площадь, как на рабочее место по звонку, и ждет случая, чтобы ударить по мячу, полученному от партнеров. Предположим, он в самом деле на подхвате. Почему же тогда он так удачлив? Почему ни наши испытанные защитники, ни иностранные не находят на него управу – такие ли они простачки?

А разгадка в том – и это прозевал мой коллега, – что Шенгелия большей частью забивает те самые голы из трудного положения. Он стоит на ногах как вкопанный, принимает на плечи и спину тяжесть напора защитников, срывается с места легко, неуловимо, как вспугнутая птица, уверенно манипулирует с мячом, смело пускаясь в обводку в тесноте, на кратчайшем расстоянии, он прирожденный конспиратор, таящий свои намерения, бьет с обеих ног и в прыжке головой, у него острый глаз, ходы партнеров предвидит по неуловимым признакам. Благодаря всему этому Шенгелия забивает голы вроде бы из ничего, фактически же обеспеченные его разносторонностью.

Как бомбардир, он оказал множество важных услуг и своему клубу в пору его взлета, и молодежной сборной, когда она завоевала звание чемпиона Европы, и первой сборной в отборочном турнире к чемпионату мира 1982 года. Но такой отзыв слишком узок. Шенгелия имеет не одни турнирные заслуги – он расширил наши представления о голевом моменте. А это вклад в футбол.

Шенгелия – кутаисец, воспитанник тренера Карло Хурцидзе, благословившего в большой футбол Кутивадзе, Дзодзуашвили, братьев Нодия, Сулаквелидзе, Костава, Сванадзе. Мне представляются интересными слова Шенгелия о первом тренере: «Он учил меня тому, что я любил, – забивать голы, мы с ним искали самые разные, сложные, невероятные моменты». Как это мудро, разглядеть в мальчишке его склонность, его направление и поощрить, дать толчок! Это совсем не одно и то же, что обучать ребят по единой программе, ради всеобщей успеваемости, когда таланты, без которых изнывает футбол, проходят незамеченными в толпе и непоощренными.

Шестнадцатилетним Шенгелия стал форвардом кутаисского «Торпедо», игравшего в первой лиге, а когда выяснилось, что парень из забивающих, его перевели в тбилисское «Динамо». Ему было двадцать два, «Динамо» выиграло чемпионат, а Шенгелия избрали лучшим футболистом года. Он играл под безоблачным небом: в прекрасной команде, в компании с Кипиани, Гуцаевым, Дараселия, Чивадзе, его понимали, и он всех понимал. Спустя еще три года тбилисцы разжились Кубком кубков, а их лучший бомбардир снова избран первым футболистом года. Начали поговаривать, что если так пойдет и дальше, Шенгелия приблизится к Блохину, потягается с ним по числу забитых голов.

И тут над головой Шенгелия собрались тучи. Внешне это выразилось в исчезновении его фамилии из списка «33 лучших», где до этого он был завсегдатаем. Списки эти составляют тренеры, люди, знающие цену игрокам, умеющие обнаруживать колебания в их игре. Да и зрители замечали, что Шенгелия «не тот», потяжелел, часто его заменяли во время матчей, потеряв надежду. И это в 25–26 лет!

Об игроках принято судить просто: в форме он или не в форме. Форма – это полная готовность к игре. Для футболистов, выступающих с марта по декабрь в десятках матчей разных турниров, каждый из которых помимо того, что значителен, еще и собирает аудиторию, жаждущую получить нешуточное зрелище, постоянная готовность едва ли не главная проверка их тренировочного труда, образа жизни, самосознания – словом, квалификации. Если футболист славится умением, интересными приемами, имеет успех у публики, но мы время от времени видим его на поле еле таскающим ноги и все у него идет вкривь и вкось, правильно будет поостеречься с производством его в классные мастера. Высокий класс постоянен. Лучшие потому и лучшие, что их не шатает из стороны в сторону – самолюбие им этого не разрешает.

Все, что футболист умеет, – это его богатство, и преподнесенное природой и отточенное, затверженное бесконечными рабочими повторениями. Беречь это богатство и значит быть в форме. А оно, это богатство, тонкое, хрупкое, не выносит пустой самоуверенности. Так в любом мастерстве, в том числе и в футбольном.

Шенгелия продолжает играть. И не пустился бы я в нравоучения, если бы не испытывал симпатии к форварду, наделенному редким даром забивать из трудных положений.

ВАЛЕРИЙ ГАЗЗАЕВ

Уроженец Орджоникидзе, он появился для всеобщего обозрения в московском «Локомотиве», а с 1979 года состоял в «Динамо». И «Локомотив» дышал на ладан, и от прославленного столичного динамовского клуба в это время оставалось одно название. Если и было на кого посмотреть, то на Газзаева. Он держал на себе весь репертуар «Динамо». Так бывает в цирке: номера так себе, но великолепный клоун спасает представление. Стоп! Так ли уж случайно подвернулось слово «клоун»?

В житейском разговорном обиходе слово это содержит насмешку. А в цирке? Там – нетерпеливое ожидание, восхищение, уважение. Еще бы, Дуров, Карандаш, Попов, Никулин – признанные мастера своего дела, знаменитости, артисты, взглянуть на которых публика валом валила!

Талантливый клоун – и жонглер, и акробат, и канатоходец, и дрессировщик, и фокусник. Он умеет все, и это умение ловко, исподволь обращает в эксцентрику, пользуется им как того требует реприза, по-своему, как ему надо. Он не пробавляется шуточками и трюками – он смешит со смыслом, с намеком, у него есть цель, он знает, чего добивается. Он обречен быть заметным, ему не за кого укрыться. Одна оплошность – и пиши пропало. Он обязан быть единственным в своем роде, ни на кого не похожим, обладать непосредственностью, которая позволяет зрителям верить, что его выходки рождаются тут же, на глазах, «из ничего».

Газзаев на футбольном поле – фигура не для подражания, он сам по себе, таких называют характерными персонажами. Его вихляющаяся, вразвалочку походка, черные усики, короткая прическа с мысиком надо лбом, которую он не забывает оглаживать, выделяют его еще до того, как началась игра. Так и кажется, что этот человек способен к чему-то необычному, незаурядному. И впечатление не обманывает.

У меня нет оснований предположить, что он намеренно старается выделиться, обратить на себя внимание. Но так получается. Если о других мастерах уместно отозваться, что они дриблинг, финты и иные сложные хитрости применяют, то Газзаев их демонстрирует, блещет ими. Он создан для них, он их обожает, верит в них. И знает себе цену, как мастер всего тонкого, затейливого, с выкрутасами, с обманом, что хранится в заветных тайниках футбола.

В игру он пускается с нескрываемым удовольствием, и мы на трибунах проникаемся его неравнодушием и ждем, что же он сотворит, какое коленце выкинет. Он терпелив, как заядлый охотник. У него может долго ничего не клеиться, его отрежут, заслонят бдительные, расторопные защитники, он прикинется потерявшим всякие надежды, впадет в мнимую апатию, а сам будет подстерегать тот подходящий момент, когда окажутся кстати его опасные штучки. Вроде бы игра обрела монотонность, защитники противостоящей «Динамо» команды полностью приноровились к атакам и прерывают их с автоматической четкостью, как вдруг все круто переменилось, смешалось, сбилось – это Газзаев прорвался там, где его не ждали, обвел одного, второго и ударил на бегу, и мяч, словно сам войдя во вкус дриблинга, по немыслимой кривой снижается в верхнем углу, и вратарь в отчаянии.