Алексей Смертин - Сибирский резидент. От Алтая до Альбиона Страница 6

На сборах дополнительным стимулом для нас было его ноу-хау – баллы. Начислялись после каждой тренировки тем, кто лучше выполнял упражнения, побеждал в двусторонке. Плюс за контрольные матчи – в зависимости от результата и проведенных на поле минут. К концу сбора вывешивалась таблица. Первой пятерке выплачивали по сто долларов. Второй – по пятьдесят.

Завершался сбор неизменно банкетом. Отпахав на последней тренировке, загружались в автобус. Васютин брал микрофон, произносил вкрадчиво: «Ребятки, сейчас в гостинице тщательно промываемся, надеваем чистые вещи и отправляемся в ресторан. Едим шашлык, запивая качественным вином».

Что такое качественное вино, я узнал лишь в Бордо. Вот там вкусил все его прелести. Сочетания белого – с устрицами, креветками. Или красного – с мясом, сыром. Пока играл в России, от гастрономических изысков был далек. Крепленое от сухого с трудом отличал. Да и вообще алкоголь не употреблял. Режимил.

В «Заре» же некоторые могли погулять. Сначала на банкете отрывались, потом дома, когда команду распускали на три-четыре дня. Васютин объяснял, что после нагрузок на сборе нужна пауза – тогда будет эффект суперкомпенсации. Мы смеялись – суперкомпенсация у каждого своя. У кого-то наступала уже в Duty Free. Сергей Николаевич смотрел на это сквозь пальцы.

Он умел не только мотивировать, но и сплотить команду. Мы устраивали пикники, шутливые капустники на сцене училища олимпийского резерва. Сергей Николаевич приглашал игроков домой с женами, детьми. Васютин-то жил один, готовила и помогала накрывать на стол соседка. Слушали музыку. Диски мне дарил. У него великолепная коллекция – рок, классика, джаз. «Личность игрока формируется за футбольным полем», – назидательно поднимал палец Васютин.

Музыкальным вкусом я обязан ему и брату. В конце 80-х из каждого утюга гремели «Ласковый май» и «Мираж», Майкл Джексон и Modern Talking. А Женя, ездивший за границу с московским «Динамо», привозил записи Led Zeppelin, Deep Purple, Pink Fold, The Doors. Я слушал их на двухкассетнике, не подозревая о существовании высококачественной акустики, мощных колонок. Все это впервые увидел у Васютина.

Сергей Николаевич трепетно относился к музыке, ценил хороший звук. И я загорелся идеей приобрести акустическую систему класса High End.

«Заря» на сборы всегда летала через Москву. В свободное время многие ребята ездили закупаться на вещевой рынок ЦСКА. А я – по музыкальным магазинам. В центр или на Горбушку. Компанию мне составляли патлатые друзья, такие же любители рока – Вася Янотовский, Женя Бурдинский, Саша Кутилин и Леня Холкин.

В магазине «Союз» на Старом Арбате заприметил то, что нужно. Два усилительных блока, предварительный и оконечный, процессор, гигантские колонки, деку… Акустика фирмы Thiel, «железо» – Meridian. Пусть не новое, зато самое лучшее, что можно было найти на тот момент в России. Цена заоблачная – шесть с половиной тысяч долларов!

Зарплата и премиальные в «Заре» были небольшие. Копил целый год, отказывая себе во всем. Я был одержим этой идеей. Каждый раз, приезжая в Москву, мчался на Арбат. Для прослушивания аппаратуры в магазине отвели отдельный уголок за драповыми шторами. Там я пропадал часами. Чувствовал себя, как в фильме «Зимний вечер в Гаграх» герой Евстигнеева, присмотревший в комиссионке диван мечты.

Наконец купил. Вся команда помогала грузить в самолет аппаратуру весом под сто килограммов. В Ленинск-Кузнецком она занимала полквартиры. Это не смущало, потому что там долго не было ничего, кроме нее и дивана. Уже дома, прибавив громкость, обнаружил дефект в колонке – хрипел диффузор. Новый пришлось заказывать в Америке.

Впоследствии аппаратуру перевез в Москву. Когда выстроил загородный дом, одну комнату превратил в музыкальную студию. До сих пор все работает, звук изумительный. Слушаю и наслаждаюсь.

В «Заре» мы были одной семьей. Связано это еще с тем, что почти все ребята обитали в пяти… Нет, не пятизвездной. Пятиэтажной гостинице около вокзала. Четвертый этаж целиком выделили команде. Многие годами жили там, даже получив квартиру. Как я, например, пока не женился на Ларисе.

С горячей водой в городе тогда были проблемы. Летом на стадионе ее вообще отключали. После игр и тренировок ехали мыться на «Ярославку» – шахту имени Емельяна Ярославского. Раздевалка общая, душ – тоже. Я смотрел на шахтеров, отработавших смену. Под глазами у них были тени. Угольная пыль въедается так, что уже не отмоешь.

Читал, что в советские времена в Донецке футболисты периодически спускались в шахту. Если команда безвольно проигрывала, первый секретарь обкома отправлял смотреть в глаза работягам. Васютин такое не практиковал. Даже после 0:9. В забой я сам напросился спустя годы. Интересно же!

Выдали робу, каску, фонарь – и вниз. Пешком шли минут сорок. Обратно – полулежа на транспортерной ленте, которая поднимает уголь на-гора. Ощущения в шахте не самые приятные. Постоянно тянет на свежий воздух. Метан шипит, как сотни змей. Сквозняк пронизывает до костей – его создают искусственно для проветривания выработок. Когда видишь, в каких условиях трудятся шахтеры, мозги прочищаются. После такого на поле отбывать номер невозможно.

Когда люди футбола узнают, что год играл в одной команде с вратарем Геннадием Тумиловичем, сразу спрашивают: «Ну и как у вас чудил?» Гена – колоритный персонаж, о его проделках ходят легенды. Чего стоит история, как в минском «Динамо» угнал с базы клубный автобус!

Но в «Заре» вел себя на удивление тихо. Кроме двух эпизодов, вспомнить нечего. Оба связаны с Кубком России.

В 1/8 финала играли на выезде с ЦСКА. Поселились в гостинице «Москва». Окна в номере Тумиловича выходили на Манежную площадь, где шло строительство торгового комплекса. Отчаявшись заснуть после обеда под грохот отбойных молотков, Гена схватил подушку, улегся в ванную. Задремал. Через несколько часов в воротах творил чудеса. Основное и дополнительное время закончилось нулевой ничьей, а в серии пенальти мы вырвали победу – 8:7.

В четвертьфинале дома уступили московскому «Динамо» – 0:2. Тумилович расстроился, выпил. Взял у Сереги Топорова ключи от «Лады». На огромной скорости врезался в столб, едва не улетев с моста. Машина – вдребезги, у Гены ни царапины!

Когда в «Зарю» пришел опытный нападающий Владислав Яркин, ему тут же дали «восьмерку». Сейчас звучит смешно, но тогда вся команда была поражена – нам-то, чтоб дождаться по контракту автомобиль, надо было отыграть год.

Мы с Кормильцевым свои машины забирали в Новосибирске. Сереге досталась кофейная «восьмерка», мне – красная. Как же я радовался! Чувствовал себя самым счастливым на свете! Думал – жизнь удалась! Более дорогие автомобили, на которых ездил потом, такого восторга не вызывали.

Наша «Заря» давно разлетелась. Но дружбу мы сохранили. Пронесли через годы и расстояния, с теплотой вспоминая то время. Трогательное, светлое, искреннее.

А Васютин по-прежнему в Ленинск-Кузнецком. Тренирует в училище олимпийского резерва. Фанатично влюблен в футбол и свою работу. Подготовил для сборной России еще одного игрока – Александра Головина. Зная Сергея Николаевича, уверен – не предел.

Переезд в Ленинск-Кузнецкий оказался для меня судьбоносным не только с точки зрения футбольной карьеры. Там я встретил Ларису.

До этого отношения с противоположным полом складывались сложно. Девочку впервые поцеловал в 12 лет, когда на дне рождения друга играли в «бутылочку». Это была Кристина, моя одноклассница. Прибежал восторженный домой, рассказал брату. Тот взглянул снисходительно: «Я каждый день по пятнадцать раз целуюсь! В губы!» Ему было 18. Наверное, не врал.

Симпатия к Кристине не переросла в нечто большее. Да и вряд ли ее мог заинтересовать такой сосед по парте, как я, – мелкий, стеснительный, зловонный.

Первая любовь накрыла в 16. Инне было 14. Мы жили в одном районе, но учились в разных школах. Я приглашал ее на свидания, провожал до подъезда, держал за руку. Поцеловать не осмеливался.

От нахлынувших переживаний начал вести дневник, посвятил Инне два стихотворения. Прочитал на свидании с замиранием сердца. Равнодушная реакция потрясла. Я пришел домой – и вырвал эти странички из дневника. Больше стихов никогда не писал. А из тех не помню ни строчки.

Тогда же первый и последний раз попробовал закурить. Дожидаясь Инну на школьном крыльце, стрельнул у старшеклассника сигарету. Хотелось казаться взрослее. Со второй затяжки стало драть горло, закашлялся. Подумал: «Какая гадость!» Я и сегодня не выношу, когда рядом курят.

Роман продлился недолго. Инна предпочла мне Васю, хоккеиста «Мотора». Но замуж после школы вышла за другого, родила сына, которого зовут Леша. Слабое утешение.

А дневник через пару месяцев я забросил. Наскучило. Хотя описывал все. Тренировки, непростые отношения с отцом, собственные комплексы. Ну и, конечно, чувства к Инне. Делился сокровенным. Когда играл в Ленинск-Кузнецком, родители, перебирая дома вещи, наткнулись на дневник. Полистали, ужаснулись. Выкинули.