Алексей Смертин - Сибирский резидент. От Алтая до Альбиона Страница 7

Роман продлился недолго. Инна предпочла мне Васю, хоккеиста «Мотора». Но замуж после школы вышла за другого, родила сына, которого зовут Леша. Слабое утешение.

А дневник через пару месяцев я забросил. Наскучило. Хотя описывал все. Тренировки, непростые отношения с отцом, собственные комплексы. Ну и, конечно, чувства к Инне. Делился сокровенным. Когда играл в Ленинск-Кузнецком, родители, перебирая дома вещи, наткнулись на дневник. Полистали, ужаснулись. Выкинули.

Потом спросил маму:

– Зачем?

Она нахмурилась:

– Алеша, мы с отцом от твоих записей обалдели!

Я почувствовал, как тяготит маму эта тема. Наверное, ей казалось, с сыном что-то странное происходит.

После расставания с Инной случались влюбленности, но к женитьбе не был близок ни разу. Знакомство с Ларисой все перевернуло.

Я увидел ее 2 декабря 1994 года за кулисами ДК имени Ярославского. В майке «Зари» под третьим номером, трусах, гетрах. Шепнул Топорову:

– Серега, на банкете с № 3 играю персонально!

Лариса готовилась к выходу на сцену, внимания на меня не обратила. А я уплетал «корзиночку», купленную в холле. И замер, перехватило дыхание. Доел пирожное, прошел в зал. С той секунды все мои мысли были об этой девушке.

«Заря» отмечала окончание сезона. На сцене команду поздравляли девчата из местного педучилища, которых облачили в футбольную форму. Лучшим игроком «Зари» по итогам года признали Топорова. А я победил в номинации «Любимец болельщиков».

Когда официальная часть завершилась, переместились в ресторан, где уже были накрыты столы. Я специально подгадал так, чтоб сесть напротив Ларисы. Пригласил на танец, весь вечер не отпускал от себя. Персоналка сработала!

Лариса потом рассказывала, что ей понравились не только моя вежливость, обходительность, но и мягкий велюровый пиджак, очень приятный на ощупь. Я мысленно поблагодарил брата, который этот пиджак подарил.

После очередного танца ко мне внезапно подошел крепкий парень. Кожаная куртка, вид приблатненный. Указав на Ларису, злобно процедил:

– Она – моя девушка, понял?! Если не оставишь в покое, получишь девять грамм!

Я с недоумением приподнял бровь. Отвел в сторону Сергея Захарова, капитана «Зари». Пересказал разговор и уточнил:

– Девять грамм – это что?

Он пожал плечами:

– Пуля.

В ресторане охраны не было, пройти мог кто угодно. Бывший ухажер Ларисы заглянул, приревновал. Хоть они давным-давно не общались.

Парня сразу выпроводили. Больше о нем не слышал. Но газовый пистолет на всякий случай купил. Ленинск-Кузнецкий в те годы – место не самое спокойное.

У Ларисы я взял телефон. Пять цифр запомнил легко. Наутро позвонил.

– Вчера у младшего брата был день рождения, – сказала она. – Сегодня празднуем. Хочешь – приходи.

Набрал футбольной атрибутики в подарок и рванул на другой конец Ленинск-Кузнецкого, где жила семья Ларисы. Вскоре этот маршрут стал привычным. Выдвигался к ней каждый вечер после командного ужина. В гостиницу возвращался к отбою – в 23:00. Шел через весь город по неосвещенным улочкам, сжимая в кармане газовый пистолет. Не воспользовался ни разу. Уезжая в Элисту, подарил кому-то из игроков «Зари». Мне-то был уже ни к чему.

Когда пригнал из Новосибирска машину, врубал «Пять минут до дома твоего» Кузьмина и летел к Ларисе. Песня издалека врывалась в ее открытое окно. Спустя одиннадцать месяцев после знакомства, 4 ноября 1995 года, в том же ДК имени Ярославского сыграли свадьбу. Свидетелем у меня был Олег Мусин.

Лариса не горела желанием брать мою фамилию. Хотела сохранить свою – Зоммерфельд. В переводе с немецкого – летнее поле. Более того, предлагала мне из Смертина стать Зоммерфельдом!

Мои предки – сибиряки в четвертом поколении. У Ларисы семейная история замысловатая.

Ее прадед с двумя дочерьми и сыном переехал из Германии в Россию во времена Екатерины Второй. Жили в Поволжье, затем в Никополе. Когда началась Великая Отечественная, их депортировали, как всех немцев.

В промерзшем вагоне-телятнике привезли в Кемеровскую область, где уже к октябрю выпал снег. Высадили в чистом поле, вручили лопаты: «Теперь ваш дом здесь». Стали копать землянки, работать на шахте. Там дед Ларисы познакомился с девушкой, ее сослали из Азербайджана. Расписались, после войны осели в Ленинск-Кузнецком, где и появился на свет отец Ларисы.

В 90-е ее дедушка и тетка с мужем вернулись в Германию. Родители тоже подумывали о переезде. Потому и мне предложили взять фамилию Зоммерфельд.

– С ней легче будет найти команду в бундеслиге, – говорили они.

Но всерьез этот вариант я не рассматривал. К тому же вопрос с эмиграцией в итоге отпал. А фамилия Смертина теперь Ларисе очень даже нравится.

В прошлом году мы отпраздновали фарфоровую свадьбу – 20 лет совместной жизни. С Ларисой мне очень повезло. Для любого мужчины важен надежный тыл. Особенно для спортсмена, у которого вся жизнь на колесах. Лариса к этому всегда относилась с пониманием, доверяла моему выбору.

Например, собиралась поступать в Московский архитектурный институт, посещала подготовительные курсы. Но когда летом 2000-го я подписал контракт с «Бордо», ради моей карьеры отложила мечту. На дизайнера по интерьеру выучилась позже. Сейчас работает по специальности.

Мне не удалось привить жене интерес к футболу. Когда играл, она редко ходила на стадион. По телевизору тоже не смотрела. Бывало, приезжал домой после матча, садились ужинать. Вдруг Лариса всплескивала руками:

– Забыла спросить: как сыграли-то?

Это не равнодушие. Просто главное для нее – чтоб я был здоров. Мне достаточно.

Глава третья

Нагрузки Яковенко

В «Зарю» я попал благодаря отцу. В «Уралан» – тоже. Кто-то из руководителей элистинского клуба весной 1997-го сначала позвонил ему. Отец приехал на игру в Ленинск-Кузнецкий, обрисовал ситуацию.

– Ты здесь уже четвертый сезон. Пора двигаться дальше. А цель «Уралана» – премьер-лига.

Я понимал, что с «Зарей» туда не пробиться. Для нее шестое место в первой лиге – потолок. Если хочу прогрессировать, надо менять клуб. Но в Ленинск-Кузнецком на руках носили, любимец болельщиков, привык к городу и команде. А тут – шаг в неизвестность. Загадочная Калмыкия, новый коллектив. Я заколебался. Пока не прозвучал финальный аргумент отца:

– Или в «Уралан», или не переступишь порог моего дома!

Сомнения, закравшиеся в душу, улетучились, как распуганные выстрелом утки.

Но как быть с «Зарей» и действующим контрактом? Зимой в «Уралан» проводили Кормильцева, у которого договор закончился. Потеря еще одного лидера в планы Васютина не входила. Гонцы из Элисты уехали ни с чем.

Тогда они пошли другим путем. Предложили мне подать жалобу в Контрольно-дисциплинарный комитет РФС на невыполнение обязательств со стороны клуба. Основания были. За третий сезон по контракту полагалась машина. Васютин предоставлять ее не спешил. Я воспользовался советом. КДК без проволочек присвоил мне статус свободного агента. В «Уралан» летом ушел бесплатно.

В отместку Васютин отобрал квартиру, которую я получил от «Зари», но оформить в собственность не успел. Пришлось выкупать за свои. Впоследствии с Сергеем Николаевичем помирились. Он сам признал – удерживать меня в Ленинск-Кузнецком не имело смысла. Уровень «Зари» я перерос. Нужно было подниматься на ступеньку выше.

В Элисте Саша Игнатьев, увидев во мне конкурента, в первый же день так отоварил по ногам, что от боли потемнело в глазах. Я подкатился в ответ. Жестковато, но по правилам. Ребята поняли – меня не запугаешь.

То, что в «Уралане» искры сверкают на каждой тренировке, мне даже понравилось. Никакой романтики, суровый мужской футбол, все подчинено результату. Задача осложнялась тем, что наверх в тот год путевка была одна. Главным соперником считался липецкий «Металлург», который к старту второго круга мы опережали на два очка.

«Заря» теперь казалась пионерским лагерем, а Васютин – милым вожатым. «Уралан» же напоминал отряд спецназовцев. Павлу Яковенко, главному тренеру, для сходства с командиром только крапового берета не хватало. Нагрузки лютые, дисциплина казарменная, требования запредельные. Хмурого, неразговорчивого, подозрительного Павла Александровича боялись все. Птицы замолкали, когда он приближался.

У него особая методика подготовки. Нельзя сказать, что скопировал ее у Валерия Лобановского. Взял за основу – и добавил свое, углубил, расширил. После чего футбольный мир облетела фраза Лобановского: «Если выдержал предсезонку у Яковенко, в моей команде будешь отдыхать…»

С такими тренировочными объемами я не сталкивался никогда. Порой задумываюсь – как бы отреагировал организм, если б из года в год проводил в подобном режиме? Наверное, замучили бы травмы, и лет в тридцать с футболом бы попрощался.

Мне повезло – отыграл у Яковенко всего полсезона. Люди, соприкасавшиеся с ним в других клубах, рассказывали, что на тренировках обмороки, кровь из носа от перенапряжения в порядке вещей. При мне в «Уралане» крови не было, сознание никто не терял. Разве что от усталости некоторых выворачивало наизнанку.