Виктор Васильев - Актеры шахматной сцены Страница 6

Мог ли кто-нибудь тогда думать, что именно Каспаров сменит Карпова на его почетном посту? Именно так, насколько могу судить, многие и думали. Во всяком случае, Каспаров считался потенциально самым опасным конкурентом чемпиона мира. Но даже наиболее убежденные сторонники Каспарова вряд ли верили, что он «выйдет» на Карпова в двадцать один год – такого скороспелого развития дарования история шахмат еще не знала.

Забежим в наших рассуждениях вперед: в ноябре 1985 года двадцатидвухлетний Гарри Каспаров победил Анатолия Карпова со счетом 13:11. Он победил шахматиста феноменальной силы, находившегося в расцвете сил и мастерства. Победил убедительно и неопровержимо. Победил после мучительной первой попытки, когда проигрывал 0:5, потом 3:5 в сорока восьми партиях, после чего матч был прерван президентом Международной шахматной федерации Флоренсио Кампоманесом.

Чтобы при счете 0:5 устоять против бойца такой силы, как Карпов, да еще не имея к тому же необходимого для подобного матча опыта, а потом спустя полгода одолеть его, мало иметь огромный талант – надо еще найти противоядие против его во многом непонятной, порой загадочной игры. Дело в том, что Карпов – мастер тончайших позиционных действий. Объяснять его стиль я не берусь – многие гроссмейстеры не стеснялись признаваться, что не понимают, как это Карпову удается как бы невидимыми маневрами сначала ограничить действия неприятельских фигур, а потом опутать их опять-таки невидимой сетью. Он делает не ходы, а полуходы, – услышал я однажды такое мнение. Оно вспомнилось мне, когда Карпов объяснял после матча свое поражение: «Мой соперник поднялся на ступень (или на полступени) выше, я же соответственно опустился ниже». Вот эти нечаянно или сознательно оброненные «полступени» во многом объясняют человеческий и шахматный характер Карпова.

Что мог противопоставить этому стилю Каспаров, если он, как сам не раз подчеркивал, играет тоже только в правильные шахматы и, находясь многие годы под отеческой опекой и творческим влиянием Михаила Моисеевича Ботвинника, строго блюдет законы шахмат? Лучше разыгрывать дебюты? Это Каспаров делал еще в начале первого матча, когда тем не менее после первых девяти партий счет стал 4:0 в пользу Карпова. Действовать еще тоньше Карпова в позиционной игре? Даже став чемпионом мира, Каспаров честно признавался, что в понимании тонкостей позиционной борьбы он пока Карпову уступает, что сказалось, в частности, в окончании второй, двадцать первой, двадцать третьей партий.

Но все-таки что-то же было, не могло не быть, что позволяло Каспарову рвать набрасываемую на него сеть и загонять соперника в угол! Дело в том, что, исповедуя так называемую правильную игру, Карпов и Каспаров в то же время были и есть в определенном смысле антиподами. Если Карпов стремится прежде всего к ограничению подвижности, маневренности фигур противника, к ограничению их жизненного пространства, то Каспаров уже в дебюте стремится захватить господствующие позиции для своих фигур, обеспечить для них максимально возможную свободу действий. Если Карпов как бы осуществляет персональную опоку, то Каспаров готов дать противнику шанс – в контексте второго матча это выражалось чаще всего жертвой одной-двух пешек, – чтобы получить взамен если не свободу действий, – это уже слишком, то по крайней мере возможность «поиграть».

Шахматному обозрению, написанному для «Недели» после двенадцатой партии, я дал заголовок «Инициатива против пешки». В редакции еженедельника этот заголовок показался слишком «шахматным», но мне все же удалось его отстоять. Как мне кажется, он точно отражает то, что происходило и в первой и во второй половине матча. За весь поединок Каспаров пожертвовал десятка два пешек, и только в пятой партии ничего за пешку не получил, если не считать огорчений.

Из множества наблюдений и высказываний по поводу стиля тринадцатого в истории шахмат чемпиона мира я приведу здесь три.

Ботвинник: «Каспаров придерживается оригинального направления. Он стремится получить из полузакрытых и закрытых позиций открытую игру. И это он делает не так, как делал, допустим, Таль, который намеренно шел на ухудшение позиций. Каспаров играет, пожалуй, в стиле Алехина и, быть может, Морфи».

Каспаров: «У меня выработался свой собственный стиль, который, как я отмечал уже в одном из интервью, основан на самых общих законах шахмат. Я не хочу сказать, что это самый правильный стиль. Но тем не менее здесь имеет место определенный вклад алехинской выдумки, основательности Ботвинника и, может быть, неукротимости Фишера. Мне трудно сказать точнее».

Таль: «Каспаров играет во взрывные, исключительно динамичные шахматы, причем его практическая игра подкреплена колоссальными теоретическими знаниями. Это и громадная фантазия, и логика, и постоянное стремление придавать игре привкус динамизма».

Почему я выбрал именно эти высказывания? Не только потому, что они наиболее авторитетные. Ботвинник с присущим ему лаконизмом вскрыл доминанту стиля Каспарова. Каспаров знает себя лучше, чем кто-либо иной. Таль же, со стилем которого в молодости иногда путают стиль Каспарова, удивительным образом подтвердил, что чемпиону мира было «трудно сказать точнее».

В самом деле, замените в характеристике Таля «громадную фантазию» на Алехина, «логику» – на Ботвинника и «привкус динамизма» – на Фишера, и вы получите совпадение с самохарактеристикой Каспарова.

Успех Каспарова означал не просто победу шахматной личности, шахматного дарования, но и победу творческого, взрывного, инициативного стиля над пусть и тонкой, поистине технически виртуозной, но все же отмеченной печатью чрезмерного рационализма игрой. Именно в этом главное значение успеха Каспарова, бросающего своей игрой вызов рационализму и практицизму современных шахмат…

Но не только Каспарова (хотя он, конечно же, первейший) видел я во Дворце тяжелой атлетики среди потенциальных соперников Карпова в далеком или недалеком будущем. Вот ходит, развинченно покачиваясь на модных каблуках, Лев Псахис, дебютант и к удивлению всех один из двух победителей предшествовавшего матч-турниру 48-го чемпионата СССР.

До чего же он беззаботен и самоуверен, этот обаятельный, надо сознаться, парень из Красноярска. Но беззаботность Псахиса скорее маска, под которой прячется желание побеждать, по возможности – эффектно.

В первой партии с Марком Таймановым (третья доска сборной старшего поколения) Псахис осуществил очаровательную комбинацию, в ответвлениях которой его кони давали задачный мат. После окончания встречи маститый гроссмейстер долго сидел над позицией, но спасения так и не нашел.

– Понимаете, – сказал мне Тайманов, – мы с Псахисом пошли на такие осложнения, предвидеть последствия которых было невозможно.

Когда я передал Псахису точку зрения его старшего коллеги, он заговорщически подмигнул мне:

– А я предвидел!

Таким самоуверенным можно быть только в молодые годы и когда чувствуешь в себе исполинскую силу. Может быть, Псахис действительно что-то знал о себе, чего не знали о нем другие? По беззаботности натуры, по легкости игры, по склонности к приключениям на доске Псахис напоминал мне молодого Таля. Чемпионом страны он стал на год позже, в двадцать два, но взлетел еще более стремительно – не со второй, с первой попытки. Не исключаю, что беззаботность Псахиса во многом наигранная: он упорно работает над шахматами и в этом похож, в частности, на Артура Юсупова, хотя нет, наверное, двух шахматистов, так не похожих один на другого по манере держаться во время игры.

Юсупова (вторая доска молодежной сборной) зрители видели сидящим в характерной юсуповской позе: руки обхватили голову, глаза неотрывно устремлены на доску. Время от времени он прихлебывает свой неизменный напиток – крепкий чай. Юсупов – сама целеустремленность, собранность, упорство, трудолюбие. В сочетании с несомненным дарованием это все очень важные черты творческой натуры. По отдельности их не хватало даже иным чемпионам мира.

В своей спортивной неистовости Юсупов взваливает на себя иногда непосильную ношу. Так это было, например, при доигрывании пяти (!) отложенных партий перед последним туром 48-го чемпионата страны, где чуть ли не в каждой партии Юсупов старался получать от позиции больше, чем она могла дать, и в итоге пострадал. (Пройдет несколько лет, и Юсупов, добившись недостающей ему пока гармонии, заслуженно попадет в финал претендентов на мировое первенство).

Несколько таинственным остается для меня облик Сергея Долматова. Он красив, черты лица тонкие, взгляд горделивый, но все укрыто маской нарочитой сдержанности, кажущегося безразличия к происходящему вокруг. Не нужно быть проницательным психологом, чтобы разглядеть под этой маской бушевание страстей и беспокойное честолюбие.