Дневник матери - Нефедова Нина Васильевна Страница 15

СЕМЕЙНАЯ ПЕДАГОГИКА

«Родительское требование к себе, родительское уважение к своей семье, родительский контроль над каждым своим шагом – вот первый и самый главный метод воспитания!»[6]

У Ивана Николаевича ещё со студенческих лет сохранилась скверная привычка читать во время еды. Известно, дурной пример заразителен. Однажды и девочки явились к столу с книгами. Лида держала раскрытым роман, Таня – учебник физики. Но тут уж я возмутилась и раз навсегда запретила детям читать во время еды. Девочки, хотя и неохотно, но подчинились, тем более что и отец отнёсся к этой затее неодобрительно, оставив за собой право читать за столом.

Я много раз говорила Ивану Николаевичу, что с педагогической точки зрения он поступает опрометчиво. Прежде чем требовать чего-либо от детей, надо проверить собственное поведение. И прочитала ему даже высказывание А. С. Макаренко по этому поводу. Вот оно:

«Ваше собственное поведение – самая решающая вещь. Не думайте, что вы воспитываете ребёнка только тогда, когда вы с ним разговариваете или поучаете его, или приказываете ему. Вы воспитываете его в каждый момент вашей жизни, даже тогда, когда вас нет дома. Как вы одеваетесь, как вы разговариваете с другими людьми и о других людях, как вы радуетесь или печалитесь, как вы обращаетесь с друзьями и врагами, как смеётесь, читаете газету – всё это имеет значение. Малейшее изменение в тоне ребёнок видит или чувствует, все повороты вашей мысли доходят до него невидимыми путями, вы их не замечаете. А если дома вы грубы или хвастливы, или пьянствуете, а ещё хуже если вы оскорбляете мать, вам уже не нужно думать о воспитании: вы уже воспитываете ваших детей и воспитываете плохо, и никакие самые лучшие советы и методы вам не помогут»[7].

Иван Николаевич был согласен со мною, целиком принимая и высказывание А. С. Макаренко, но читать за столом не бросил.

– Ты скажи как-нибудь детям, что у меня просто не остаётся другого времени для газет, – попросил он виновато.

Ребёнок, как зеркало. Вглядись внимательно и увидишь самого себя, даже если цвет волос и черты лица отличаются от твоих. Воспитывать – это значит воздействовать на детскую душу всем лучшим, что есть в нас самих. Как часто мы забываем об этом. Мы даже не замечаем порой, как неосторожно обронённое слово или поступок запечатлеваются в душе ребёнка, а потом сами удивляемся, откуда это?

Замечательная московская учительница Лидия Алексеевна Померанцева сказала однажды:

– Вот впервые приходит в школу семилетний малыш – открытый, доброжелательный, готовый поделиться с товарищем и игрушкой, и книгой. Вот приходит другой первоклассник: он кладёт руку на свой букварь, на свой карандаш и хмуро говорит: «Не дам!» – И я, незнакомая ещё с их семьями, уже догадываюсь, каковы эти семьи. В тысяче мелочей, в отношении к учителю, к товарищам, к школе, к книгам – в каждом слове обнаруживается то, что дала ребёнку семья.

Это очень верно сказано. Многое можно сделать для ребёнка, искренне желая сделать его хорошим: можно создать условия для его физического развития, установить строгий режим, обеспечить контроль над каждым его шагом и всё же можно упустить главное – собственное поведение.

Если бы мы не забывали о том, что глаза ребёнка неотступно наблюдают за нами и уши его ловят каждое сказанное нами слово, наверное, мы были бы осторожнее и не разрешали себе неблаговидных поступков: выбраниться скверно при ребёнке, весь выходной проиграть с приятелями в карты или, чего доброго, напиться до потери сознания.

Когда я смотрела в театре пьесу К. Финна «Ошибка Анны», меня глубоко взволновали слова одного из её героев:

«Кончилось моё детство! Рано кончилось, потому что вышел я на этот двор не просто Колей Бочарниковым, как выходили другие ребята – Васи, Серёжи, а сыном пьяницы, человека, который не считается… человеком! Мне всегда было стыдно, потому что вчера отца моего нашли во дворе в луже и он долго увеселял других, прежде чем под общий смех его не доставили домой, потому что позавчера мой отец выпрашивал у всех деньги!»[8]

Больно ранит ребёнка недостойное поведение родителей. Ведь детям хочется, чтобы их отец и мать были «лучше всех». И в то же время им трудно устоять перед дурным примером: «Мой отец пьёт, а почему я не могу напиться?!»

Мышление детей отличается конкретностью, поэтому они легче усваивают то, что основано на непосредственном наблюдении и опыте, их сердцу больше говорят живые примеры и факты. Но разобраться в этих наблюдениях, определить, что хорошо, а что плохо, ребёнок ещё не может и поступает так, как в соответствующих случаях поступают старшие. Постепенно на этой основе образуются привычки и нравственные суждения: хорошие и правильные, если пример был хорошим, и плохие, если пример был дурным.

Вот почему наш долг – уберечь детей от того плохого, что есть ещё в нас самих.

Многие родители жалуются на то, что дети их капризны. Но в капризах детей, мне кажется, виноваты прежде всего сами родители.

Речь, разумеется, идёт о здоровых детях, когда неуравновешенность ребёнка не вызывается никакими физиологическими причинами.

В основе большинства детских капризов лежат бесхарактерность и слабоволие самих родителей. Захотелось ребёнку перед обедом сладкого, мать отказывает: «Не дам! Получишь только после обеда!» Но ребёнок не хочет ждать, ему подай конфету сейчас. Он начинает плакать. Мать, сжалившись над дитятей, а иной раз и просто желая избавиться от крика, уступает ребёнку: «На, возьми! Да чтобы это было в последний раз!» Но ребёнок знает, что и завтра он получит конфету, стоит только ему заплакать. Так возникает привычка добиваться своего криком, которая закрепляется дальше и становится нормой поведения.

У казахов есть пословица: «Коня портит джигит, не умеющий ездить!» Очень хорошо сказано!

Ничто так не дезорганизует ребёнка, как непоследовательность родителей. Если сегодня запрещается то, что было разрешено вчера, ребёнок сбивается с толку, не знает, что можно и чего нельзя. А так как дети обычно склонны идти на поводу своих желаний, то, если нет твёрдой руки, которая регулировала бы эти желания, дело может кончиться плохо. Ребёнок становится груб, требователен, своеволен, он не хочет знать никаких запретов.

Кому из нас не приходилось наблюдать в магазине, как ребёнок, которому отказали в покупке понравившейся игрушки, падает на пол, колотит ногами и вопит истошным голосом: «Хочу автомобиль!..» А мать беспомощная стоит над сынком и не знает, что делать. Как подступиться к нему? Не то купить ему эту злополучную игрушку, не то отшлёпать его при всём честном народе? Ей нестерпимо стыдно, когда она слышит возгласы: «Ну и чадушко!», «Сама виновата!»

Наконец, вняв чьему-то негодующему голосу: «Да всыпь ты ему хорошенько!», она «всыпает» сыну положенную долю шлепков и тащит упирающегося домой.

Я просто представить себя не могу на месте этой мамаши. Ни разу никто из детей не поставил меня в столь нелепое, если не сказать, в трагическое положение. И в чём тут дело, честно говоря, не знаю. Ведь и я, вероятно, как и всякая другая мать, не была свободна от ошибок в своих отношениях с детьми. Но почему-то ни одному из них не приходило в голову развалиться на полу, бить ногами, собирать вокруг толпу.

Когда я шла на рынок или в магазины, я иногда брала с собой кого-нибудь из детей. И тот, кого я выбирала, был очень горд этим. Малыш шёл рядом со мной, крепко держась за мою руку. Стараясь не отставать, перебирал ножонками и благодарно заглядывал мне в лицо.

Если же в магазине и нравилась какая-нибудь игрушка и купить её было пределом желаний: «Ой, мама! Какая хорошенькая обезьянка… Вот бы купить! А вон шарик…», достаточно было моих слов: «Нет, мы не можем купить… Ты же знаешь, что денег у нас только на еду…», как вопрос об обезьянке отпадал. Иной раз у меня и были деньги на покупку игрушки, но я считала, что нельзя покупать игрушку только потому, что она мимоходом попалась на глаза ребёнку. Соблазнов вокруг слишком много, и нельзя потворствовать всем прихотям ребёнка.