Мартин МакДонах - Череп из Коннемара Страница 5

Мартин: Эй, Мик!

Мик: Чего там?

Мартин: Куда девается твоя штуковина?

Мик: А?

Мартин: Куда девается твоя штуковина? Ну, я имею в виду, когда умираешь. Ни у кого из них ее нет. А я смотрел.

Мик: Знаю, что смотрел. И у женщин тоже! Я полагаю, ты из-за этого и согласился на эту работу, чтобы как следует все разглядеть. Живые-то ты нечасто видишь.

Мартин: Мне хватает.

Мик: Чего, членов?

Мартин: Нет, и тебе это отлично известно.

Мик: Ты правда не знаешь, куда они деваются? Тебе никогда не рассказывали?

Мартин: Нет.

Мик: На религиоведении не рассказывали?

Мартин: Нет. Я вообще-то прогуливаю эти занятия. Ничего особенного — просто всякая всячина про Иисуса.

Мик: Поэтому и не знаешь. Разве ты не знал, что по законам католической веры нельзя хоронить тело с гениталиями? Что это грех в глазах Господа?

Мартин (недоверчиво): Нет…

Мик: Они ведь отрезают их с трупа и продают их коммивояжерам как собачий корм.

Мартин (в ужасе): Неправда!

Мик: А во время голода они переставали кормить ими собак и сами ими питались.

Мартин: Не может быть, Мик…

Мик: Их можно было видеть, разъезжающими по городу и жующими…

Мартин: Нет…

Мик: Это проблема нынешней молодежи — ничего не знают об истории Ирландии.

Мик тайком улыбается, глядя, как Мартину делается плохо. Мартин это замечает и начинает сомневаться.

Мартин: Это неправда.

Мик: Это так же верно, как и то, что я стою сейчас здесь.

Мартин: Тогда я пойду в церковь и спрошу этого Уолша, Уэлша. Ему ли не знать.

Мик: Ну так, валяй.

Мартин: А?

Мик: Иди и спроси.

Мартин: Вот схожу и спрошу.

Мик: Так иди.

Мартин (пауза): И спрошу, отрезают ли они эти штуки и продают ли торговцам.

Мик: Точно.

Мартин (пауза): Тогда я пошел.

Мик: Иди.

Мартин: Я пошел. И нечего мне указывать, когда мне идти.

Мартин неспешно уходит в левую кулису, Мик улыбается, затем вылезает из могилы вместе с мешком и кладет его в сторону. Затем медленно подходит к могиле своей жены, расположенной слева и некоторое время смотрит на нее, заложа руки в карманы. Справа появляется полицейский, Томас Хэнлан в полном обмундировании, попеременно затягиваясь то сигаретой, то ингалятором для астматиков.

Томас: Не начинал еще?

Мик: Еще не начинал.

Томас: Тогда чем ты тут занимаешься?

Мик: Просто смотрю.

Томас: Так точно. Никакого вреда. А у меня тут возникли проблемы в Рирданс Холл, вот и опоздал. Две женщины подрались и один мужчина.

Мик: Те две женщины дрались с мужчиной, или как?

Томас: Те две женщины дрались между собой и все шло отлично, пока не вмешался один старый придурок со словами: «Женщины не должны драться, прекратите!» и не начал их разнимать. Тогда эти две его хорошенько отделали вместе, а затем по очереди прошлись по нему.

Мик: Так ему и надо. Не его ума это было дело. Мне нравится добрая женская драка.

Томас: Мне тоже нравится, хотя, сказать по правде, мне не следует это говорить при исполнении. Короче, мы их всех арестовали. Тот старик все никак не мог в это поверить. Даже расплакался. А Джонни Дойл ему и говорит: «Будешь ныть, я тоже тебе врежу», но он все равно не перестал.

Мик: И он ему вмазал?

Томас: Нет. Нет необходимости избивать стариков, даже если они плачут.

Мик: Полагаю, нет.

Томас: Точно, нет. И мы ведь когда-нибудь состаримся.

Мик (пауза): Ну, так я приступаю?

Томас: Давай, ага.

Мик начинает раскапывать могилу своей жены. Томас усаживается возле могилы справа и, немного кривясь, заглядывает в черный мешок.

Томас: Страшно омерзительная работенка, Мик.

Мик: Но ее надо делать.

Томас: Хотя она жутко мерзостная.

Мик: Но необходимая. Разве не нужно место?

Томас: Уверен, должен быть выход. Церковь должна поощрять кремацию. А не так.

Мик: Кто из местных согласится на кремацию? Да, никто.

Томас: И все же с каждым годом должно быть лучше.

Мик: Ну так попроси их. (Пауза.) И разве ты на своей работенке не сталкиваешься с вещами более мерзкими, чем эта? Ты ведь имеешь дело с умершими несколько минут назад, а не семь лет.

Томас: Когда это я имею дело с умершими пару минут назад?

Мик: Разве нет? О… А я так думал, исходя из того, как ты об этом рассказываешь. Вроде, тела так и летают вокруг, прямо как в сериале «Меланхолия на улице Хилл».

Томас: А я бы хотел, чтобы тела летали, но так никогда не бывает.

Мик: Так поезжай на север. Тебе там понравится. Послоняйся там немного.

Томас: Да там одно дерьмо, никакой детективной работы. Я говорю о работе настоящего детектива. Ну, знаешь, как в «Куинси».

Мик: А, как в «Куинси». (Пауза.) Так ты никогда не видел мертвеца? Свежего мертвеца?

Томас: Единственное мертвое тело, которое я видел, было тело парня в многоквартирном доме по дороге на Шеннон. Жирнее ублюдка невозможно представить. Сиськи — во какие. Сидел в кресле совсем голый. Совсем. Телик включен. Доктор сказал, это сердечный приступ. Все шито-крыто. Ему видней. Но я-то заглянул в холодильник жирного. Здоровенный холодильник, доложу тебе, футов шесть в высоту. И что же там было? Горшочек джема и салат-латук. Как тебе? И больше ничего. Горшочек джема и салат в холодильнике самого жирного парня в мире. Ничего подозрительного? Я это указал в своем отчете, а меня подняли на смех. А смотреть телик совсем голым? Ничего подозрительного?

Мик (пауза): А какое было время года?

Томас: Какое время года? Не знаю…

Мик: Если это было в разгар лета, и он не ждал гостей, это могло бы отлично объяснить наготу.

Томас (пауза): Да, это может объяснить наготу, точно. Но это не объясняет полное отсутствие еды в шестифутовом холодильнике! А?

Мик: В этом ты прав.

Томас: Точно, прав. Знаю, что прав. Знаешь, какое количество пищи нужно жирному парню? Он бы далеко не ушел на одном салате и горшочке джема! Так они просто рассмеялись. (Пауза.) Кстати, а где юный засранец?

Мик: Отправился в церковь. Я велел ему спросить у священника, правда ли Церковь раздает гениталии мертвецов торговцам, чтобы их дети играли с ними.

Томас: И он не пошел?

Мик: Пошел.

Томас: Ведь он толщиной в пять жиртрестов, этот парень. И чему сейчас учат в школе?

Мик: Не знаю, чему учат. Учат готовить кошек.

Томас: Готовить кошек, точно. Нет. Это был хомяк.

Мик: Не вижу разницы.

Томас: Что-что?

Мик: Я сказал, не вижу разницы.

Томас: Да огромная разница. Кошка — это одно. Хомяк — совсем другое.

Мик: Обязательно спорить по этому поводу?

Томас: Да я просто так, к слову. (Пауза.) Факт есть факт. Это как в работе детектива. Не важно, какой бы незначительной не казалась деталь, не валить ее в одну кучу с другими, как будто это одно и то же. Так что нельзя сваливать котов и хомяков в одну кучу. Именно такие вещи подчас решают исход дела.

Мик: Точно, точно, и я так думаю.

Мик возобновляет работу.

Томас: Так и есть. Однозначно. Так и есть. (Пауза.) Насколько глубоко ты продвинулся?

Мик: Довольно глубоко. Забавно, здесь рыхлая почва…

Возвращается Мартин, он в ярости, потирает щеку.

Мартин: Этот гребаный урод мне так врезал, а ты траханный ублюдок!

Мик и Томас смеются.

Мартин: Над чем это вы ржете, вы, придурки?

Томас: Сейчас же прекрати так выражаться, Мартин. Не на кладбище же. Это против Бога.

Мартин: Против Бога, говоришь?

Томас: Говорю.

Мартин: Тогда пошел Он! И его мама тоже!

Томас и Мик прекращают издеваться над Мартином, Томас встает.