Леонард Герш - Эти свободные бабочки Страница 6

Ой, только не смотри! Тут у меня дикий свинарник.

Дон. Ладно, не буду смотреть. (Закрывает глаза рукой).

Джил. Ой, прости, прости! (Отбегает к журнальному столику, садится на коврик на полу).

Дон. Перестань.

Джил. Погоди, я привыкну. Правда, боюсь, не сразу.

Дон закрывает дверь.

Да пускай открыта будет!

Дон (снова открывает дверь, идет на кухню — положить нож на место). Ладно, только если будешь закрывать — скажи, а то я себе нос расшибу. (Возвращается в комнату, облокачивается на стойку кровати).

Джил. Скажи, а ты хотел бы, чтобы тут вместо меня жила твоя Линда?

Дон. Мне это и в голову не приходило… С чего это ты вдруг?

Джил (подходит, становится слева рядом с ним). Ну просто… Скажи, ты ее еще любишь?

Дон. Я что, говорил, что я ее любил?

Джил (становится справа от него). Если я лезу не в свое дело, ты можешь сказать, чтоб я заткнулась. Меня, бывает, заносит. (Крадучись, обходит Дона, кладет руку ему на грудь). Ты ее любил, да? Любил? И сейчас любишь?

Дон (садится на диван). У каждого человека должна быть тайна. Пусть это будет моя тайна.

Джил (подходит к дивану сзади). А как она выглядит?

Дон. Красивая.

Джил. Откуда ты знаешь?

Дон. Я могу пальцами ощупать лицо человека и представить себе — какой он.

Джил (обходит диван, становится перед ДОНОМ). А какая я — тебе интересно?

Дон. Интересно.

Джил (опускается на колени). Я дико красивая.

Дон. Серьезно?

Джил. Такими вещами не шутят.

Дон. Знаешь, я часто думаю… Если б мне хоть на секунду дали зрение, я бы хотел увидеть — какой я.

Джил (придвигаясь к нему). Я тебе скажу — какой. Ты ужасно милый. И ужасно сексуальный…

Дон улыбается. Он касается рукой лица Джил. Его пальцы чутко и нежно пробегают по ее лицу. Потом рука скользит по длинным волосам Джил, пропуская их между пальцами.

Дон. Какие у тебя мягкие волосы… И такие длинные… (Внезапно эти длинные волосы, оказавшиеся шиньоном, остаются в руке Дона, открывая собственные волосы Джил. Дон в испуге замирает). Господи, что это?!

Джил. Ты что, испугался?

Дон (отбрасывает волосы, точно обжегшись). Что случилось? Что это?

Джил. Всего — навсего шиньон!.. Его к прическе прикрепляют, если свои волосы короткие.

Дон. Так это не твои волосы?

Джил (поднимает с пола шиньон, кладет его на журнальный столик). Это даже не мой шиньон. Я его одолжила у Сюзан Портер. Но ты не думай, свои волосы у меня тоже есть. Видишь? То есть, чувствуешь? (Кладет его руку себе на голову).

Дон проводит рукой по волосам Джил, потом касается пальцами лица, глаз. И в его руке остается накладная ресница.

Дон (вскакивает). Боже, а это что?!

Джил. Что, что!.. Накладные ресницы. (Забирает у него ресницы, сует себе в карман).

Дон. У тебя нет своих ресниц?

Джил (опускается на колени возле дивана). Есть, конечно! Но эти гораздо длиннее, понимаешь? И глаза с ними кажутся больше. Твоя Линда не носила?

Дон. Нет.

Джил. Наверное, у нее свои были длинные. Я ее ненавидеть начинаю. (Кладет его ладонь себе на щеку). Можешь продолжать.

Дон. Я уже боюсь.

Джил. Не бойся, дальше все будет натуральное.

Пальцы Дона касаются губ Джил.

Ну что? Скажешь, я не копия Элизабет Тэйлор?

Дон. Я не имел случая потрогать оригинал.

Джил. Нас с ней не отличить. Особенно без помощи зрения. (Странно улыбаясь, смотрит на Дона, пальцы которого касаются ее шеи. Берет его руку и кладет себе на грудь). А это грудь. Моя, натуральная. И правая, и левая… (Мягко опрокидывает Дона спиной на стол и целует его в губы).

Внезапно Дон вырывается, резко отстраняет Джил, отходит в сторону.

Что с тобой?

Дон. А тебе непонятно?

Джил. Было бы понятно, я б не спрашивала!

Дон. Тебе это… зачем?.. Или это у тебя день помощи инвалидам? Так я в твоей жалости не нуждаюсь, ясно?

Джил (с горячностью). Я делаю то, что хочу! То, что хочу сама! Какая еще жалость, господи! Да ты сам увидишь, что вовсе я тебя не жалею!..

Долгий поцелуй. Свет медленно гаснет.

Занавес закрывается.

Когда занавес открывается, мы видим на полу остатки трапезы — «пикника». На полу возле журнального столика валяется блузка Джил. Ее сандалии и джинсы — на полу около дивана. Шиньон — на диване. Там же — куртка и брюки Дона. Джил — в своей квартире. Дон в одних плавках сидит на кровати, играет на гитаре и напевает.

Голос Джил. Ну где же она? Черт! В этом бардаке ничего невозможно найти.

Дон. Что ты там ищешь? (Выключает магнитофон)

Джил. Да так, одну вещь. Они где-то здесь… (Появляется в дверях своей квартиры. На ней только трусики и лифчик. В руках у небольшая красивая шкатулка. Залезает на кровать, садится рядом с ДОНОМ). Вот, нашла.

Дон. Что это?

Джил. Моя заветная шкатулка. Я ее всюду с собой вожу. На, потрогай. (Кладет руку Дона на шкатулку).

Дон проводит рукой по поверхности.

Дон. Какое хорошее дерево.

Джил. Тут еще и перламутр.

Дон (с улыбкой). Что же ты там прячешь?

Джил (открывает шкатулку и перебирает содержимое). Все самое важное. (Вынимает небольшой красивый камень). Держи. Это осколок луны. А может, звезды. Я его в пустыне нашла. Показала одному геологу, он сказал, что никогда не встречал такого минерала, и что, наверное, эта штука упала с неба.

Дон. Похоже на обычный камень.

Джил. Похоже, но это не камень. (Кладет камень в шкатулку). А вот это — мой молочный зуб… А это мое свидетельство о рождении. Моя фотография, это когда мы в школе ставили спектакль? Джунгли?… Не очень удачная… А это — мое завещание. Моя последняя воля.

Дон. Завещание?!

Джил (вынимает листок желтой бумаги). И еще распоряжение — как меня хоронить. После моей смерти все мое имущество будет поделено между четырьмя моими лучшими друзьями. Поровну. Имена я потом впишу.

Дон. А говорила, что всего мрачного боишься.

Джил. В том-то и дело — ничего тут мрачного нет. Похороны вовсе не должны быть мрачными. Я хочу чтоб заупокойная служба была в самой большой церкви. Только чтобы скамьи оттуда вынесли. А на пол чтобы накидали как можно больше всяких подушек, чтоб на них можно было сидеть или лежать. И чтоб никого — в черном. Все должны быть в самом ярком и нарядном. И чтоб каждый мог выпить и покурить, и вообще делать что угодно. (Слезает по лесенке, подходит к журнальному столику).

Дон лежит на животе, слушает.

А стены чтобы расписал Сальвадор Дали. Самыми отпадными картинами. И чтоб миллион цветов. Только, конечно, не венки, а чтобы везде были охапки живых цветов. (Садится на подушку возле пикника?).

Дон. Тогда уж надо и бабочек.

Джил. Само собой! Тучи бабочек! И чтобы все время — музыка. Чтобы Битлз сочинили реквием — специально для меня. И чтоб Роллинг Стоунз пели, и Саймон и Гарфункель и Дорз и Венский хор мальчиков…

Дон. И я.

Джил (быстро взбирается по лесенке, целует его). И ты, и ты…

Дон. А кто скажет прощальное слово?

Джил (слезает вниз, идет к кухне). Думаю поручить это Лоуренсу Оливье. Мне его голос нравится. А на органе чтоб в это время играл Андре Превин. Чтоб Аве Марию. Если он не сможет приехать, тогда, на худой конец, пригласим Леонарда Бернстайна. (Снова забирается на кровать). Ну что, разве все это будет мрачно?

Дон. Ни капельки.

Джил (достает из шкатулки бусы). А это тебе мой подарок. (Надевает бусы на шею Дона).

Дон. Что это?

Джил. Угадай.

Дон. Ожерелье?