Когда небо было синим - Оскар Шкатов Страница 5

По асфальту рисуя кренделища,

Приползаю в своё обиталище.

***

Вот уже который семестрище

Продолжается это бухалище…

Ах, зачем я родился на светище,

Я обратно хочу, во вл…..ще.

***

Вот теперь об альпинизме. Когда веселье достигло апогея, Лёша Савин спрятал ключ от квартиры. Ну, хотелось человеку продолжения банкета. А, куда спрятал, забыл. Дверь теперь не открывалась ни изнутри, ни снаружи. А вино-то заканчивалось, да и закуска не вечна. Ну, начали разрабатывать перспективные планы доставки продовольствия, так сказать, строить «дорогу жизни». В это время пришёл припозднившийся Валерка Григ. Ему хотелось к нам потому, что весело, а мы нуждались в нём потому, что у него было. Оставался единственный выход.

С четвёртого этажа я забросил спиннинг. Лера зацепил блесной свой полушубок, я стал скручивать катушку, и соседи нижних этажей наблюдали, как в тёмном небе за окном поднимается Бэтмен. Вслед за полушубком полез и Лера. Лоджии у нас длиной метров пять, наполовину сплошные, наполовину решётчатые и, чтобы зацепиться за следующий этаж, нужно было переместиться через всё балконное пространство, наступая на банки с огурцами, велосипеды, лыжи, цветочные горшки и пепельницы, по-наглому нарушая права частной собственности. Лера передвигался по балконам в шахматном порядке, сопровождаемый квадратными глазами соседей, и наконец добрался до четвёртого этажа, где и был торжественно встречен. Этот подвиг остался в анналах нашей памяти, хотя рисковать в общем-то и не стоило, поскольку ключ от квартиры вскоре был обнаружен на дне кастрюли с борщом в процессе его съедения.

Такие вот воспоминания!

А повесть моя подходит к концу. Простите, что получилось как у моего знакомого Саши Сафонова, который, приезжая на курорты, сразу же находил компанию для игры в преферанс и пьянствования водки и только в последний день обнаруживал, что там ещё и море было. В смысле, я так и не отразил основную тему. Но описание самих учебных стрельб в принципе можно было бы заключить в несколько строк:

На полигоне дым и вонь,

Мы что есть сил кричим: «Огонь!»

Как хорошо, что нет войны,

Во были б полные штаны!

***

Высокое военное руководство оценило учения на «хорошо». Сказало, что стреляли мы громко, часто и, главное, в ту сторону.

В дальнейшем мне пришлось ещё повоевать, уже старшим лейтенантом, то бишь поручиком, на конкретном развёртывании Прибалтийского военного округа в условиях, приближённых к боевым, зимой, да в палатках, да без спиртного… Бррр…

Но, как завершаются многие литературные произведения, это уже совсем другая история.

А пока честь имею, ваш поручик Ржевский.

Мы ребята из ГИСИ, ты нам только поднеси

…Этак каждый начнет писать свои биографии! Я отвечу – и прекрасно! Пускай каждый напишет о себе правду и даст почитать другому. Мне кажется, что это будет способствовать взаимопониманию.

Александр Житинский. «Дитя эпохи»

ЭПИЗОД ПЕРВЫЙ

Боря сидел на деревянной парковой скамейке и неспешно, вдумчиво, со знанием дела время от времени прикладывался к крепко вросшей в его правую ладонь бутылке портвейна. Левая же рука была практически свободна и лишь как бы невзначай презрительно перелистывала лежащий рядом конспект. Боря на год раньше меня закончил школу и теперь учился в строительном институте. Я на тот момент был окончательным старшеклассником, вернее, кончающим… нет, пожалуй, заканчивающим и, как положено, уже начинал задумываться «А чё дальше-то?» Вообще-то, «уже» – термин несвоевременный, все мои одноклассники свою будущность давно определили. Я же метался в сомнениях. С одной стороны, моя гуманитарная сущность звала меня в институт иностранных языков, которые меня всегда привлекали, мало того, как-то родившись, я заговорил сразу на двух языках, отечественном и изучаемым мамой английском. Но с другой стороны, ВУЗ-то педагогический, а какой из меня, раздолбая, прости господи, педагог…

Да и с языками произошла некоторая путаница. Пытаясь сделать из мелкого и бестолкового меня что-нибудь англоязычное, кроме того, что обозвали в честь Оскара Уайльда, родители долго описывали по городу спираль со всё возрастающей амплитудой в поисках школы соответствующего профиля. Однако везде им отвечали примерно одно и то же:

– Чего вы мечетесь, ступайте в ж…,

извините, по месту жительства, где располагалась школа с расширенным преподаванием языка, но только немецкого. В неё своих мажоров пихали директора магазинов, престижные врачи и всегда дальновидные евреи. Школа, действительно, считалась лучшей в городе, да и с домом рядом. На том и остановились.

Итак, Боря душевно бухал. Я подсел к нему, пожал руку, взглотнул из дружески предложенной бутылки и задал мучивший меня в то время вопрос, как это студенты умудряются столь приятно проводить время в то время, как время сессии. Боря выразился философически:

– Куда учишься, тем и получишься. А у нас в ГИСИ ты нам только поднеси…

Насыщенность и содержательность этого изречения настолько впитались в мой ещё не определившийся с выбором мозг, что желание стать строителем буквально на глазах стало расти и крепнуть.

Да к тому же Боря был мастером спорта по фехтованию, или тогда ещё КМС. Наверное, поэтому он так крепко держал пузырь. Я, кстати, в младших классах тоже занимался в этой секции, но так ничему и не научился. Помню только, что поступил туда, как и другие пацаны, начитавшись «Трёх мушкетёров». Мы скакали по спортзалу, запрыгивали на шведские стенки, размахивали рапирами и кричали: «Ага, каналья!» Впрочем, вру. Боярский стал кричать это значительно позже. Потом появлялся тренер и хлестал нас рапирой по ляжкам. Было больно, но доходчиво. Нет, кое-чему я всё-таки научился. Когда мы дрались арматурными прутами на крышах дворовых гаражей, я зафехтовал своего соперника, и он свалился с трёхметровой высоты. Слава богу, всё обошлось.

Шпага и вино были неразлучны у мушкетёров, но они при этом не учились в институте. А тут сочетание спорта и спирта меня крайне заинтриговало. Короче, мнение моё о ВУЗе, в котором я себя уже представлял, не только выросло и окрепло, но даже слегка разбухло. Нет, пока ещё не от слова «бухло». И вопрос «Кем быть?» был аннулирован. А то раньше…

Я очень стать хотел бы генералом

И, нацепив лампасы на штаны,

Я бы солдат построил и орал им,

Как те служить отечеству должны.

***

Я очень стать хотел бы астрономом

И, вперив телескоп в ночную тьму,

Открыть летающий булыжник новый,

Покуда не известный никому.

***

Я очень стать хотел бы землекопом,

Я б землю вдоль и поперёк изрыл

И, отыскав ребро питекантропа,

Музею бескорыстно подарил.

***

Я очень стать хотел бы скалолазом,

Меня бы уважал Сенкевич Ю.

А я с вершин Памира и Кавказа

Ему давал бы телеинтервью.

***

Я очень стать хотел бы страх-агентом,

Ходить по территории своей

И страховать доверчивых клиентов

От СПИДа, от поноса, от детей.

***

Я очень стать хотел бы стюардессой,

Жаль, что туда лишь девушек берут,

Я предлагал бы пассажирам прессу,

Рыгательный пакет и парашют.

***

Я очень стать хотел бы рок-звездою,

Я бы тогда культуру в массы нёс,

Толпой фанатки гнались бы за мною,

Роняя пряди крашеных волос.

***

Я очень стать хотел бы акушером,

Все женщины стремились бы ко мне,

Назло заморским мистерам и сэрам

Я б поднимал рождаемость в стране.

***

Я б стать хотел борцом, легкоатлетом,

Певцом, танцором, тренером ушу,

Но только, извините, стал поэтом

И пользы никакой не приношу.

***

ЭПИЗОД ВТОРОЙ

Школьно-институтская промежность – это лето, которое мне запомнилось на всю жизнь. Причём вплоть до мелких эпизодов. Это время метаморфоз. Из гусениц, так сказать, в бабочки. Из одной ипостаси в другую – в течении одного лета ты школьник, выпускник, бездельник, абитуриент и студент. Это последняя любовь школьная, первая институтская, ну и то, что между ними.

Чтобы закрепить понимание этого переходного периода и вспахать глубокую борозду между сопливым прошлым и самостоятельным будущим, мы, четверо друзей – одноклассников, решили развеяться, освободить мозги от лишнего хлама и заготовить там место для нового. Ну, а для осуществления подобной процедуры просто необходимы природа, свежий воздух и полное отсутствие одушевлённых предметов. Лучший вариант – необитаемый остров. И он нашёлся, вернее, его подобие.

Спустившись на речном транспорте вниз по Волге километров на семьдесят, мы на пароме переправились на противоположный пустынный берег с полным отсутствием каких-либо признаков цивилизации. Кстати, и остров там был. Забыл, правда, сообщить, что с нами был проводник, бдун и блюститель сухого закона – мой батя. Потому что трудно представить, что бы мы там творили без старшего товарища. Подобные походы были не в новинку, но этот планировался сроком на неделю. Разбили лагерь, поставили палатки, натаскали дров, распределили съестные припасы, и остальное время уже работало на нас.

Батя углубился в рыбалку, а мы принялись выплёскивать из себя дурь. Сколько же её скопилось за розовые школьные