Татьяна Форш - Как найти Феникса Страница 10

– А что тебе не нравится? – мило улыбнулась ему тетя. – Могу сделать тебя желтым или красным. О, а может, лучше серо-буро-малиновым? В крапинку!

– Издеваемся? – Афон сгреб когтистой лапой пузырь самогонки и надолго припал к широкому горлышку. Когда белесой жидкости изрядно поубавилось, он громко рыгнул и отставил бутылку. – А мне все равно! Ну не быть мне человеком – и ладно! И не такое переживал! Да и тебе, мамаша, покоя больше не предвидится! Это я, ведьма страшная, как Змей Подгорный говорю!

– Вот таким ты мне больше нравишься, парниша! – Тетя никак не отреагировала на его угрозу, подняла стакан и, чокнувшись с дедом Олесем, сделала пару глотков. – Будешь достоин стать человеком по нутру, а не по ситуации – подмогну. А теперь сиди и помалкивай! Требуху набивай. – И кивнула притихшему деду Олесю: – Рассказывай, уважаемый, все, что ты хотел, чтобы мы знали.

Хозяин не спеша откусил огурчик, сосредоточенно им похрустел и в замешательстве пожал плечами.

– А чего рассказывать? Все и так всем известно, и в народе молва до сих пор ходит, успокоиться не может. Другое дело, вы-то не местные… Эх, не хотел бередить старые раны, да, видать, придется…

– Деда, а может, я начну? – Митяй под шумок слупил полкотелка картофана и теперь ерзал на стуле так, что явно рисковал нашпиговать свой тощий зад отборными занозами. – Ну можно?

– А, начинай! – Дед, как мне показалось, с облегчением махнул рукой и заново наполнил стакан. – А я пока посижу, подумаю.

– Ну вот, значится! Дело было пять лет назад. Я не больно-то помню, но говорят, в тот год засуха случилась, не вышептать какая, – затарахтел Митяй, словно опасаясь, что его остановят. – И цирк бродячий к нам пожаловал. А жинка Головы заприметила среди циркачей одного трюкача. Только это потом стало известно. Когда цирк уехал, хватились, а ее тоже след простыл. Голова любил ее сильно, ну и знамо дело – двоих детей одному-то на ноги поднимать несладко! Вот и запил.

Я едва сдержала усмешку. Надо же, такой маленький, а рассуждает так, будто ему сто лет в обед. И покосилась на тетю, но та предельно серьезно ему внимала:

– Ага. И цирк уехал, и клоунов не осталось. А Голову, я так понимаю, другого выбрали?

– Та не, тот же остался. Так-то он мужик толковый: ежели какие неприятности случатся, вмиг все наладит. Грех другого выбирать, – включился в беседу дед Олесь. – Что только наши поселяне ни делали, какими только травами его ни лечили – а все одно. Грусть-тоска съедает нашего Василя Силыча. И вот уж не знаю, откель сельчане узнали о знахарке пришлой, но решили, что с ее помощью вылечат нашего Васю от тоски. Да только еще хуже сделали.

– Потребовала в уплату эта ведьма заморская души детей его, – снова встрял мальчонка, но дед так цыкнул на него, что тот обиженно замолчал, а после и вовсе залез на печь.

– Цыц, мелюзга! Негоже байки чужие пересказывать. Скажу, как увидел все сам, а после решайте, правда это или ночное видение. – Олесь обвел нас взглядом и продолжил: – И впрямь та ведьмачка в уплату потребовала у Головы его деток, не то жизни, не то души, не то в услужение к себе. Голова, ясен перец, был под ентим делом и знахарку ту, вместе с советом старейшин, что ее привели, чуть с крыльца высокого не спустил. Отвоевал, значит, ребятишек своих, да чуть погодя сон его сморил. В общем, что произошло той ночью у него в доме – не знаю. Да только утром детей и след простыл. Впрочем, как и ведьмы. А с той поры объявился у нас на озере волк, как ночь черный, да русалка. Те, кто видел ее, говорили, что лицом утопленница на Анну похожа, дочку Василь Силыча. Вот и весь сказ.

Старик снова разлил самогон. Тетя и Змей подняли стаканы, звонко чокнулись стеклянными боками, осушили и дружно захрустели соленьями. Наконец Змей выдвинул свою гипотезу:

– Значит, как я полагаю, таинственный волк – это брат Анны?

– По всему выходит так, – осоловело кивнул старик, бросил взгляд в темноту, что плескалась за окнами, и затейливо обмахнулся кулаком, зигзагообразно начертав в воздухе знак оберега. – Вот эту ночь переночуем, и год можно жить да не тужить! А то, что племяш мой с невесткой именно накануне, это не просто так… Эх…

Из уголка его глаза скатилась слеза, да так и исчезла в морщинках, оставив лишь блестящий в свечном свете мокрый след.

– Так-так!

– Поподробнее, милейший! – Змей с тетей сказали это почти одновременно, переглянулись и снова разом заговорили: – Что не так с этой ночью?

Снова посмотрели друг на друга и хором рявкнули:

– Цыц!

Затем одинаково удивились:

– Это ты мне?

– Слушайте, а может, хватит говорить одни и те же фразы в унисон? Ну, честно, даже неинтересно стало. – Я сцапала пузырь с самогонкой и демонстративно спустила его под стол. – Вот когда снова научитесь внятно излагать мысли, тогда и получите назад!

– Ладно. Ты права, племяшка. Сначала дело, потом отдых. – Тетя хлопнула по столу рукой и наставила палец на Змея. – А ты даже не пробуй со мной бодаться!

– А я и не бодаюсь! Как бодаться с тем, у кого рогов по природе своей нет? – запальчиво выдал Афон и тоном работника царских спецслужб заявил: – Но я слежу за тобой! И твой провал станет моей победой!

– Да ради бога, – отмахнулась тетя и посмотрела на Олеся. – Так что не так с этой ночью?

Тот снова покосился в окно, посмотрел ей в глаза и пробормотал:

– Сегодня та самая ночь, когда свершилось черное колдовство Кудыки!

– Куды-куды… Чего?! – Услышав знакомое до боли имечко, я тоже заговорила так, словно перепила самогонки. – Чего-чего?! Как?!

– Ведьму звали – Кудыка! – подтвердил мои худшие опасения Олесь. – Не ахти, конечно, имечко, но зачем так реагировать? Так вот, рядом с ней я всегда чувствовал присутствие какой-то темной силы. Даже силы не из мира сего!

Значит, здесь были Кудыка и Пепельный! Куда ведет этот след?

– А как отработать это колдовство, ты не знаешь? – Мафа чуть прищурилась, и на дне ее глаз, блестящих огоньками свечей, зажегся азарт. Она, словно батюшкина гончая, взяла след.

– Если бы я точно знал, что дети мертвы, – я бы мог отпустить на небеса их души, а так… – Старик качнул головой и снова тяжело вздохнул. – Не знаю я такой волшбы. Правда, вычитал в свитках похожее колдовство, так там черным по белому сказано, что надо найти то место, где произошло такое колдовство, и просидеть там ночь, ничего не боясь! Ибо даже собственную смерть будешь ты переживать и, не убоявшись, – жить останешься.

– А чем мне в эту ночь грозит, например, прогулка до отхожего места? – влез в разговор Змей. Тетя, может, и хотела его осадить, но приняла уместность вопроса и посмотрела на деда Олеся.

Тот поморщился, словно ему только что нанесли тяжелую рану.

– В эту ночь происходит нечто нехорошее. Сегодня все селяне сидят дома и носу боятся высунуть в темноту, а я вот с вашими превращениями и перемещениями даже ставни не закрыл! А вдруг они сейчас стоят под окнами и смотрят на нас? – Старик снова обмахнулся защитным знаком.

Я почувствовала, как у меня по спине пробежался холодок. А вдруг на нас и впрямь кто-нибудь из темноты таращится?

– Ой, да ладно тебе переживать! – отмахнулась Мафа и снисходительно бросила: – Никто под окнами не стоит и не смотрит! Я на твою халупу заклятие одно хорошее наложила. Так что ты, вместо того чтобы страшилками заниматься, лучше покажи, где нам с пути-дороги кости бросить. Спать хочется – аж жуть! А вот завтра и подумаем, как беде вашей помочь!

Дед Олесь со Змеем смерили ее разочарованным взглядом, а высказываться пришлось, естественно, мне:

– Тетя, но ведь именно сегодня особая ночь. Может, попробовать, воспользоваться советом дедушки?

– И что ты хочешь? Прийти без спросу в дом Головы и переночевать там? Вот мужик удивится! – Тетя усмехнулась. – Нет, нет и нет! Мы не можем так рисковать! Тем более все это вилами на воде писано! К тому же слышали? Опасно сегодня в темноте гулять! Быстро спать! – Она поднялась и мило улыбнулась все еще недоверчиво пялящемуся на нее хозяину. – Так не найдется ли для гостей какой овчины?

Старик нехотя кивнул. Поднялся. Прошел к печи. Встал на табуретку и, по пояс забравшись на полати, чем-то там пошуршал и под недовольное бурчание уже прикорнувшего внука скинул на пол две подушки и два овчинных одеяла.

– Чем богаты! – А сам полез на печку под бок к Митяю.

– Сгодится! – Тетя подошла, прихватила одеяла, подушки и принялась сооружать постель в двух шагах от печки. Причем одно одеяло она использовала как матрас, а второе по его прямому назначению. Затем обратилась ко мне: – Ну, доня, чего сидишь, точно медом к табуретке примазана? Иди, ложись. Утро вечера мудренее! Это вас всех касается!

– Раскомандовалась! – Змей зевнул во всю пасть и растянулся прямо на полу.

– А тебя никто и не заставляет! – тут же отреагировала тетя. – Домашним животным место на улице!

– Это… что же получается? – Змей даже с кряхтением поднялся. – Это значит, после всех твоих неудачных магических опытов я еще и домашнее животное? И долго я буду терпеть такое поведение от престарелой злопамятной «бабы-яги»? А все из-за того, что я тебя с Васькой перепутал? Да?