Татьяна Форш - Как найти Феникса Страница 11

– Раскомандовалась! – Змей зевнул во всю пасть и растянулся прямо на полу.

– А тебя никто и не заставляет! – тут же отреагировала тетя. – Домашним животным место на улице!

– Это… что же получается? – Змей даже с кряхтением поднялся. – Это значит, после всех твоих неудачных магических опытов я еще и домашнее животное? И долго я буду терпеть такое поведение от престарелой злопамятной «бабы-яги»? А все из-за того, что я тебя с Васькой перепутал? Да?

– Не-е-ет! Что ты! Я не злопамятная! Просто злая и у меня память хорошая! – звонко расхохоталась тетя. Я заметила на дне ее зеленых глаз разгорающееся свечение и мысленно пожелала Змею удачи. – Обожаю, знаешь ли, когда кудрявые толстяки называют меня старухой. Прям тащусь, как питон по гвоздям!

– Фу! Мадам! Откуда у колдуньи с таким известным именем такой портовый лексикон? – Змей явно рисковал. Причем сильно! – Теперь понятно, в кого пошла Василиса с ее-то воспитанием! И это, прошу заметить, она сейчас на порядок воспитаннее вас будет. А все потому, что те несколько недель наших совместных путешествий не прошли для нее даром.

– Ах, значит, я не умею детей воспитывать?! – Тетя подбоченилась, а ее глаза и вовсе превратились в два горящих мертвенным светом фонаря. – Отлично! Вот заодно и проверим на тебе! Путь наш будет долог… Кстати, команда была спать! И… закрой за собой дверь с той стороны!

– Не дождешься, ведьма злая! Я тебе не жертва, типа Василисы! Я ухожу! – Змей развернулся на сто восемьдесят градусов, тяжело протопал к двери и так жахнул ею, что с притолоки отвалилась прибитая подкова.

Мы с тетей услышали, как под лапами Афанасия захрустели старые ступени крыльца и глухо хлопнула калитка.

– Будет знать, на кого свою клыкастую пасть разевать! – наконец отмерла она. Улеглась на импровизированную кровать и, сложив руки на одеяле, посмотрела на меня. – Ну а тебе чего, особое приглашение нужно?

– Знаешь… – Я покусала губы, пытаясь сдержать все то, что рвалось из меня наружу. Не получилось… – Ты не права! Ты не имела права обижать моих друзей! И я тебя сюда не звала! И… да! Из тебя плохой воспитатель!

На тетю было жалко смотреть. Ее ведьмин взгляд потух, и она часто-часто заморгала. Так, словно собиралась заплакать. Только в ее голосе по-прежнему оставались командные нотки.

– Доня! Немедленно скажи, что твои слова следствие нервного переутомления. Или я…

– Или ты – что? – Я прищурилась, чувствуя, как раздражение, обида сменились гневом. Вот почему? Зачем она так со мной?

– Или я… Боженьки ты мой! – Тетя вытаращилась на меня так, словно увидела призрака. – Это чего такое? А? Ну-ка быстро говори – чего это такое, а?

Плавали, знаем! Тетя – актриса от бога! Виновата, а признаться невмоготу! Вот и устроила цирк!

– Самогонка это, на белене настоянная! Пойду прогуляюсь! – и, не слушая угроз тети по поводу ремня, угла, гороха, я прошагала к двери, распахнула ее и вышла в ночь.

Никакой жути во дворе меня не поджидало. Просто ночь. Ароматная от скошенной травы и летнего зноя, теплая, как бархат папенькиного одеяла, мелодичная от оркестра сверчков, лягушек и ветра в камышах, разноцветная от огоньков светлячков и рассыпанных щедрой рукой по небу самоцветов-звезд.

Просто ночь!

За спиной послышались вопли Мафани, и я, дабы не усугублять нашу ссору, бросилась бежать по невидимым в темноте, но таким ощутимым под ногами грядкам, к распахнутой настежь калитке. Вдруг получится догнать Афона?

Отбежав к деревьям, я остановилась. Я видела, как по двору ходит Мафаня. Уже не ругаясь, она только просила меня вернуться, но я не вняла просьбам. Постояв немного, развернулась и пошла вперед куда глаза глядят.

Я не хотела этой ссоры. Не хотела того, что произошло. Я понимала, тетя переместилась ко мне, чтобы помочь. Чтобы в тяжелые для меня дни я была не одна. Чтобы я чувствовала поддержку. Но! За то время, пока мы с Ником и Афоном искали кольцо, я незаметно для себя изменилась. Я стала взрослой, я научилась отвечать за принятые мной решения, и мне больше не нужны были няньки.

А еще – мне очень не нравится, когда обижают моих друзей! Тем более что их так мало!

Село и впрямь точно вымерло. Может, жители действительно боялись выйти на улицу из-за «страшной ночи», а может, мы настолько увлеклись ссорой, что совсем позабыли о времени и селяне уже попросту спят.

Я прошла по главной улице, сопровождаемая редким бреханьем собак, постояла у большого дома (надо полагать, Головы) и, не заметив ничего подозрительного, уже собралась вернуться в избу деда Олеся, как вдруг над головой что-то просвистело, клинком разрезав ночной воздух. Чувство, что за спиной кто-то стоит, пришло внезапно, заставив меня поспешно развернуться.

– Афанасий! – облегченно выдохнула я. – А я думала, что не найду тебя!

– А ты действительно искала? И не по тетиной наводке? – Змей заложил лапы за спину и, не мигая, уставился на меня желтыми выпуклыми глазищами.

– Я с ней поссорилась. Не хочу, чтобы за меня решали, как жить! Я не маленький ребенок! – И, заметив его недоверчивый взгляд, даже притопнула ногой. – Больше нет! В конце концов! Где она была, когда мне действительно нужна была ее помощь?! Почему не переместилась ко мне, если это так легко? А сейчас пришла и считает, что может распоряжаться мной, как своей собственностью?! Обижать моих друзей?

– Ну… это ты погорячилась! – Афон подошел ближе и неловко обнял меня за плечи. – Я это… того… скажу, что права была твоя премудрая тетушка, когда говорила об истинности намерений.

Ой, что-то я слышу в его голосе нотки вины… И с чего бы это?

– Ты сейчас о чем? – Я отстранилась и заглянула в его желтые глаза. Он отвел взгляд.

– Я ведь с вами с самого начала тоже не бескорыстно поперся. Думал облик свой вернуть.

– Ну, так вернул же! – Я нахмурилась. Коню понятно, что все «поперлись» ради какой-то первоначальной выгоды. – Главное-то не в том, из-за чего ты пошел, а почему остался! Ведь ты остался!

– Ага… – Змей вздохнул. – Только благодаря твоей тетушке выяснили, что я снова остался из-за корысти. Облик-то человечий теперь снова возвращать надо!

– А что за любовь у тебя большая, про которую тетя говорила? Ну, что, мол, сначала стань человеком на делах, тогда человеком к зазнобе своей придешь… А?

Змей вдруг смутился и решительно сменил тему.

– Вот что я скажу тебе, Василиса! Надо Ника выручать. Я обещал – я сделаю! А когда выручим, тогда обо всем и поговорим! Коли живы будем!

Ой, не к добру такие заявления! Честно – больше всего на свете не любила разочаровывать хороших людей. Точнее, друзей. Короче, змеев! А ну как решит он мне в любви признаться? И что я ему скажу? Хотя тут и говорить особо нечего. Он и так все прекрасно понимает и даже знает, кем отныне и довеку занято мое сердце!

А может, все же не признается? Или не мне?

– Ладно. – Не зная о чем говорить, я покосилась на обступающие нас почти исчезнувшие в темноте дома и предложила: – Может, вернемся?

– Вообще-то я хотел на озеро слетать. Помыться. А то из-за твоей тетушки, чтоб ей так всегда везло, не довелось мне в баньке попариться. Дымом даже от змеючьей кожи тянет! – Змей неловко оскалился.

– Ну так пойдем! – Я пожала плечами. Это же здорово! Всегда мечтала искупаться при свете луны! И запоздало испугалась: – Стоп, а как же призрак?

– Ха-ха! – Змей заколыхался от смеха. – Да в таком обличье я не только призрака – Пепельного напугаю!

– И то верно! – согласилась я. – Только больше не упоминай при мне это имя. Идет?

– Идет! – Змей протянул мне когтистую руку, и я солидарно хлопнула по ней ладонью.

– Василиса! Васька, Василек! – Как же хорошо быть рядом с любимой! С подаренной ему судьбой красавицей! Взбалмошной выдумщицей, веселушкой! Василисой! Он мог придумать ей сколько угодно ласковых прозвищ просто потому, что ему нравилось ее так называть. Ему нравилось видеть, как она млеет от его ласк, смущается от его силы, загорается страстью от его слов. – Как же я схожу с ума, когда тебя нет рядом. Умираю, представляя тебя одну, без помощи и защиты! И некому отогнать ночной кошмар! Василек!

Ее веки дрогнули, а губ коснулась игривая улыбка. Она его! Его на веки! И никто ее не сможет у него забрать! Потому что он… он… Кто он?

Ник стиснул руками виски, спасаясь от пронзающей боли. А действительно, кто он? Пленник? Раб? У него даже нет будущего! Совершенно неясно, зачем Пепельный держит его в клетке. Не как раба – как узника! Почему не убил его еще той ночью, в пустыне, когда нашел его и свое заговоренное колечко? Ведь такое не прощают! Он, Ник, совершил святотатство! Похитил у владыки Пекельного мира перстень власти, перстень силы! Если знать как, он мог бы легко захватить власть в этом сумрачном государстве. В мире боли и отчаяния! Ну, по крайней мере как считали живущие под ясным небом да жарким солнышком. А так мир как мир! Не хуже и не лучше.