Эдуард Мухутдинов - Мечи Эглотаура. Книга 1 Страница 22

Я начал понимать:

— Так это из-за Едорама дорога с Кахту виляла как пьяный извозчик?

— Разумеется. В топи суется только профессионал. Посмотри на меня: я странствую так долго, что уже и не помню, когда начал. Был на севере, на юге, бродяжил с племенами кагурков и хануриков. Гиблых мест, что я перевидал, не счесть за целый день. Но когда мне приспичило попробовать себя в местных условиях, то даже с помощью лучших проводников, что удалось нанять, я с трудом выбрался из окрестностей. Проводники и вовсе там остались. Заметь — из окрестностей, до самих болот так и не добрались. Жизнь дороже. С другой стороны, на болотах живут аборигены; вохи, вохепс и прочую едорамную живность, которую нам не достать даже ценой собственной шкуры, они продают совсем дешево. Правда, в крайне ограниченных количествах. И это еще одна причина невозможности широчайшего и повсеместного распространения данной панацеи.

Лем неудачно ковырнул зубочисткой, кость сломалась и застряла прямо в зубах. Он выругался и сменил инструмент.

— По сути, Едорам — совсем другой мир. Неплохо бы там закатить пир. Но лазить туда не моги, не то не унесешь ноги…

— М-да-а-а… — глубокомысленно заметил я, после чего наступила минута молчания по безвременно павшим на зыбких просторах местных природных достопримечательностей.

Потом я вспомнил еще одну заинтересовавшую меня вещь.

— Серот, тьфу-тьфу через левое плечо, чтоб не пришел, заявил мне, что никогда не бывает трезвым. Разве может такое быть?

— О, это очень длинная, печальная и душераздирающая история. Вкратце она сводится к тому, что родился Серот уже с патологией, в желудке поселился некий грибок, который при наличии воды перерабатывал любую твердую пищу в спирт. Не полностью, конечно, но вполне хватало, чтобы испортить дракончику тенденции роста и развития, сделать его изгоем. В конце концов Серот ушел из племени искать лучшей жизни. Разумеется, последние два года он ее проводит вместе со мной; лучшего и не найти.

Я поразмыслил.

— Ты же говорил, что встретил его два месяца назад?

— Два месяца, два года — какая разница, время летит незаметно. Главное, что этот бессовестный дракон постоянно пропивает финансы, которые я зарабатываю тяжким трудом с утра до ночи, с утра до ночи… Хотя сам как водочный завод, нажрался — и балдей себе на здоровье. Так нет же, ему нравится процесс поглощения спиртного, чувствует себя аристократом, видите ли.

— Разве ж плохо?

— Если это я — да. Кто другой — на здоровье, если не за мой счет. Но Сероту поди это объясни.

— Неужели ничего хорошего ты от него не добился?

— Хм-м. Разве только самую чуточку. Ну, несколько раз отбивались там от грабителей всяких. Еще что-то было, сейчас уже и не упомнишь.

— Слушай, Лем. Я, конечно, не буду давать советов, в конце концов, это твое личное дело. Но если Серот мешает, избавься от него. Если же он тебе нужен, не лажай его на каждом углу, а то припомнит как-нибудь.

Лем изумленно посмотрел на меня и расхохотался.

— Ну ты хватанул, — заявил он, вытирая слезы. — Как же я избавлюсь от него? Серот мне брата дороже. А уж что говорит мой язык, так за это я совсем не в ответе, то ж язык говорит, а не я! Давай выпьем!

Я подавился куском вохи.

— Нет. Не буду. Я хочу сказать, мне пока хватило вчерашнего.

— Да уж, вчерашнего тебе надолго хватило, — язвительно вставил чей-то голос. Я обернулся — Жуля.

— По крайней мере, в ближайшие три дня пить я не собираюсь. — Это я сказал с твердой уверенностью в том, что говорил.

— Ой, не надо, ладно? Уже вечером, если будет что пить, наклюкаешься как последний алкаш…

— Не слишком ли недостойны столь юной леди подобные вульгарные речи? — чопорно произнес Лем, вставая и почтительно склоняясь перед девушкой. Ее неудовольствие и презрение как рукой сняло.

— И вправду, что это я, — пробормотала Жуля, смущаясь. — Простите, господа. Сказать честно, просто не смогла удержаться от того, чтобы не попробовать тот исключительно действенный стиль, который применяют домохозяйки для того, чтобы урезонить своих супругов, слишком часто предающихся общению с зеленым змием. Господин Хорс, конечно, не муж мне, — тут Жуля снова покраснела, — но, насколько я понимаю традиции и обычаи мира, в основе коих положены незыблемые законы связи и следствия от причин, сей безусловно благородной во многих отношениях персоне и вашей покорной слуге предстоит неотвратимое совместное путешествие в течение нескольких дней, пока не будет достигнута цель предпринятой поездки.

— А? — это спросил я. — А можно еще раз и помедленнее?

— Она говорит, — объяснил Лем, — что до Райа вы будете добираться вдвоем, причем избежать этого никак невозможно, ибо сие обусловлено законами связи. Еще она говорит, что ты не являешься ее мужем.

Жуля снова покраснела.

— Кажется, это единственное, что я сумел понять из ее тирады, — неуверенно заметил я. — Но почему вдвоем? Разве вы с Серотом не идете в Райа?

— Идти-то идем. Но! Нам предстоит еще ночку здесь провести, и только потом отправиться на перевал. А вы с сударыней, — Лем опять отвесил поклон, — продолжаете путь сегодня.

— Лично я предпочел бы остаться и переночевать еще раз, если за этим дело стало.

— О нет, Хорс, сие невозможно. Разве не чувствуешь, как тебя тянет прочь из этих краев, вперед по дороге, которая вела вас последние дни?

— Нет, категорически нет. — Тут что-то мягко потянуло меня за воротник. Я поспешно оглянулся. Никого. Но тяга была все сильней и сильней. — Хотя… — Неприятное ощущение тут же пропало. Я немного поразмыслил. — Похоже, ты прав, — признал я. — Действительно тянет. Жюли, извольте собирать вещи.

— Все уже готово.

— Да? Ну что ж… Фьюить!

Подбежал давешний мальчишка-конюший. Я давно заметил, как он вертелся у дверей, и теперь дал ему возможность покрутиться в трактире.

— Как там наши лошади?

— Угу.

— Конь не вредничал?

— Не-а.

— Ладно. На тебе монетку, оседлай лошадей и выведи. Получишь еще столько же.

Мальчишка обернулся на удивление быстро. Вскоре Пахтан усердно рыхлил землю копытом, ехидно поглядывая на меня. Томный взгляд кобылицы был отстраненно устремлен куда-то вдаль. Я пошарил в кармане… Ничего.

— Хм. Извини, братан. Деньги кончились.

Нахальное личико скривилось от обиды, конюший пнул меня в ногу и ускакал, не дожидаясь сдачи. Впрочем, мне было не до нее. Я свалился на землю и со стоном гладил пострадавшее место. Ох, стервец, больно же! Вот ведь, как удачно попал!

Жуля, ворча, помогла мне подняться. Я подсадил ее на лошадь и захромал к Пахтану. Порылся в суме, нашел пухлый кошелек. И откуда деньги берутся? Впрочем, что удивляться, это ж всего лишь плод моего больного воображения. Больного, ох, больного…

Переселив сколько-то монет в карман, дабы не попасть в будущем в неприятное положение наподобие случившегося, я с благодарностью принял от Навая корзину с припасами, прикрепил ее к седлу, оставил Наваю несколько монет в компенсацию ущербов, распрощался с Лемом, передал привет Сероту и с трудом вскарабкался на Пахтана.

— Ну что, поехали…

Сколько дней прошло с тех пор, как я проснулся в этом порождении безумного мозга? Так… Первый день закончился в Кахту пьянкой с бароном. Второй — в лесу после дикой пробежки на коне-демоне. Третий начался встречей с Граном и закончился у костра бандитов. На четвертый — встреча с Жулей и фрагами, закончился теми же фрагами. Пятый — снова фраги, затем деревушка и разнузданная пьянка в компании со свихнувшимся поэтом и его ручным драконом. Стало быть, сейчас день шестой.

Итак, день шестой… Что имеем на сегодняшний момент?

Некоторое время я не сомневался в собственной сдвинутости. Что значит, все вокруг полагал выдуманным собственно мною к вящему неудовольствию докторов, с доброй отеческой улыбкою наблюдающих откуда-то извне. Потом уверенность в нереальности как-то поколебалась, события стали вроде бы более убедительными, если не обращать внимания на некоторые мелкие детали. А если обратить — то вся стройная картина рушится напрочь, как карточный домик.

Что является движущей силой странностей этого мира? В том случае, коли полагать, что все — фантазия моего больного, уставшего от постоянных ежедневных нагрузок мозга, непонятные моменты, входящие здесь в порядок вещей, можно как-то объяснить собственными комплексами, неудовлетворенными желаниями и порывами беспокойной души. Но тогда встают другие вопросы: почему все так реально, каким образом больной рассудок сумел создать целый мир с множеством населения, далекими и близкими странами, необычными народностями, загадочными местами, даже собственными мифологическими и эпическими традициями?

Если же счесть за реальность, и я действительно каким-то непонятным образом переместился сюда в качестве несчастного случая либо чьего-то творческого или магического эксперимента, то чем объяснить отдельные анахронизмы, встречающиеся в беседах с местными жителями? Все, что я до сих пор видел, явно указывает, что здесь не позже, чем век телег и конных рыцарей… ну, может, чуток попозже… Тем не менее, Лем грозится продать Серота на стройку автогеном, крестьянин упоминает рандомизацию, хотя откуда ему знать статистическую терминологию. Над всеми довлеет некий странный бзик, согласно которому определенные вещи можно узнать только слепому случаю благодаря, а единожды ступивши на дорогу, с нее уже невозможно свернуть, пока не достигнешь места назначения либо не отдашь концы в одной из неизбежных встреч с местными достопримечательностями, чреватыми фатальными последствиями. Чего стоит только постоянное трепетное упоминание злобно-жестоких колдунов фрагов и ярых фанатиков неизвестно какой религии тбпистов, всех как один обладающих сдвигом по фазе очередного характера, — и не менее постоянное упоминание о неизбежности встречи с ними. Впрочем, сдвигом здесь, как я понимаю, не обладают только сумасшедшие. И еще почему… хм… за время путешествия я встретил только одну девушку — все остальные представители местных жителей «мужеска пола», если не считать виденную мельком белую кошечку и кобылицу Жули? Эти-то вещи поддаются разумному объяснению с точки зрения действительно существующего мира?