Юлия Славачевская - Шерше ля фам, или Возврату не подлежит! Страница 6

Как раз вовремя, чтобы увидеть, как меня начала любить рыба!

– И-и-и! – завизжала я на одной ноте, первый раз получив мокрым скользким хвостом по лицу и попытавшись дать сдачу. – ПОМОГИТЕ!!!

И не надо говорить о женской глупости! Я из вечной мерзлоты! Там все такие – привыкли в случае агрессии сразу давать отпор!

Косяки рыб выскакивали из воды и пытались броситься мне на хилую грудь. Я прыгала, орала как резаная и уворачивалась.

Ноги скользили по булыжникам, а в голову закрадывалось сомнение в разумности. Причем не поступка как такового, а происходящего в целом…

Силы были на исходе, вода по-весеннему ледяная, течение сильное. Я запоздало поймала себя на мысли: «Господи, куда меня несет нелегкая?»

Уже принесла. Нога соскользнула с камня. Я плюхнулась в воду, поднимая брызги и визжа от страха. Тело охватил резкий, жгучий, выстуживающий внутренности холод. У меня пошла судорога. А рыба не отставала, упорно следуя за мной.

Последнее, что помню, – золотистое сияние и сильные руки…

Глава 3

– Ой, прямо дяденьке на голову…

– Ничего! Отряхнется – дальше пойдет!

Меня немилосердно трясло и качало. Из-за этого голова болела еще сильнее, а содержимое желудка активно просилось наружу. Не открывая глаз, нащупала внушительную шишку на лбу и ойкнула – больно!

– Лежи, сердешная. И не вздумай вставать! – остановил меня надтреснутый женский голос.

Я приоткрыла щелочки глаз. Силуэт моей собеседницы виделся нечетко, как в тумане. Все плыло и двоилось, действительность представляла для меня сумму радужных пятен. Да и сам голос собеседницы временами доносился словно из-под воды. Привлекали внимание два ярких пятна: белое – чепец и синее – платье.

Я протянула руку и попыталась приподняться, но женщина пригрозила:

– Его милость барон Летгар не для того рисковал жизнью, вытаскивая тебя из речки, чтобы ты померла у меня на руках! Тем более – после того как отбил от полчища лесных и водных чудовищ!

– Угу! – сдавленно поблагодарила я неведомого спасителя. – Рыба?

– Разве ж это рыба?! – возмутилась женщина. – Это просто хищники!

– Тетенька, – раздался детский голосок, наполненный любопытством, – а почему рыбки хотели вас утопить?

– Молчи, негодник! – прикрикнула пожилая женщина, видимо исполняющая обязанности няни.

– Почему, Аннита? – вякнул второй ребенок. – Пока папа тетю вытаскивал, он столько новых слов сказал! Мы могли бы повторить…

– Скоро будем на месте, милая. Приедем, я тебя доктору покажу, – переменила тему бабуля. – Доктор как раз у нас ошивается… приехал на помет Омии посмотреть. Любимой сучки его милости, стало быть. Очень он собак уважает. – (Я поперхнулась слюной.) – А ты лежи, лежи…

– О-о! – возмутилась я. Ну конечно, у меня и у собаки абсолютно идентичный организм. И болеем мы всегда одним и тем же! Ага! Чумкой!

В окно над моей головой сунулась морда оленя, застряв рогами.

– Уйди, паскуда! – Няня хлопнула животное по ноздрям туфлей. – Сколько можно?.. Ты уже девятый! И чего они сегодня взбесились, окаянные?

– Это они на тетю так реагируют! – заявил первый мальчик, наивно присовокупив: – Я тоже так на нее смотрю!

– Ш-ш-ш! – пристыдила детей старушка и продолжила излагать мне новые сплетни: – Мало нам магов, дак еще этот лекарь незваным заявился!

– Дядя доктор хороший! – вступился ребенок. – Он нам дал щенков подержать! И даже объяснил, откуда они взялись!

– Цыц, негодники! Ой, беда мне! – всплеснула руками бабуся – божий одуванчик. – Ужас! Нет чтобы заниматься этими сорванцами, – няня погладила парнишек по головам, взъерошив чубы, – так приходится этих старых перду… грешников обслуживать!

Мальчишки были настолько похожи друг на друга, да еще и одеты в одинаковые белые рубашки и серые штаны… В первые мгновения мне показалось, что у меня все еще не в порядке с головой. Или глазами… Близнецы лет восьми-девяти рассматривали меня с чисто детским любопытством, разбавленным изрядной долей страха.

– Аннита, можно я употреблю это выражение за обедом? – совершенно серьезно спросил второй парнишка.

Няня его не услышала.

– Но его милость барон Летгар приказали принять – а мы что? – продолжала бухтеть почтенная Шапокляк, постепенно накручивая себя. – Наше дело маленькое… Приказали – мы примем. – Зловеще: – Еще как примем!

Последняя фраза прозвучала как-то… на месте доктора садиться за общий стол я бы точно побоялась.

И тут до нее дошло послание подопечного. Старушка отвлеклась.

– Какое выражение? – подозрительно спросила она ребенка. Но тот уже переключился на ворону в окне, и сейчас детки о чем-то оживленно шушукались.

Мое зрение постепенно восстанавливалось. Еще немного – и я смогу нормально разглядеть незатыкаемую спутницу.

А бабуля поправила сползший на сторону чепец, вспомнила обо мне и сменила тему разговора:

– Вот как на грех! Только первый раз вырвались на речку отдохнуть – и тут нам тебя водой принесло.

Я попыталась извиниться за доставленные неудобства. Но из пересохшего рта вырвалось одно мычание.

Старушка строго посмотрела на меня и родила замечательную идею, вполне в духе остального ее человеколюбия:

– Святая Спасительница, и хто это тебя до такого состояния довел, бедняжку? Кожа да кости! Лет-то тебе сколько?

Я только хотела открыть рот и сказать, что мне двадцать три, как старая яга поторопилась донести до меня свежую точку зрения:

– Небось лет сорок, не меньше – верно? Дети-то мамку обыскались, поди…

Мое «ик!» было ей достойным ответом.

Что сказать… полет свободной фантазии почтенной женщины оказался воистину безграничным. За те час-полтора, что мы тряслись в карете, меня – во-первых, безапелляционно охарактеризовали как блаженную, сбежавшую из дома.

Во-вторых… с чисто носорожьим тактом и слоновьей деликатностью служанка щедро наделила безвестного найденыша придурью, нищетой и библейским количеством родственников. И тому подобное…

Насчет родичей – я выдуманной персоне даже несколько позавидовала. Собственно, кроме брата Алексея, у меня больше никого не осталось. Отца своего я не знала, мать историю их отношений скрывала до последнего, как шпион национальную принадлежность.

Мама умерла от рака, когда мне было шестнадцать. Брат, который старше меня лет на десять, – живет в другом городе, и общаемся мы только по праздникам. А теперь и вовсе неясно – свидимся мы с ним в этой жизни или нет.

Слеза скатилась по моей щеке, вызвав очередной словесный поток у не в меру болтливой старушки.

Когда голова перестала кружиться и я смогла сфокусировать зрение, лицо соседки больше не казалось цветным блином, размазанным на темном фоне.

Я пригляделась повнимательней. Рядом со мной восседала дородная бабулька с крючковатым носом, который, кстати, ее совсем не портил. Наоборот, только добавлял пикантности к остальному облику подвижной серой крысы.

Или мыши – знаете таких? С цепкими темными глазками, не оставляющими в стороне ни одной детали, некрасивым личиком и выступающими верхними зубами. Ну натуральная мышь! Или, скорей, крыска Лариска. О, я ж придумала ей кличку раньше – Шапокляк!

Дальнейшее исследование показало, что я лежу в карете на скамье, накрытая теплым меховым одеялом-полостью, а напротив меня примостились те самые детишки, которых я видела на пляже.

Наконец, проехав въездные ворота и длинную аллею, карета остановилась. За это время мы подверглись нападению всех окрестных птиц, и еще кто-то пытался прогрызть на ходу пол. Никак слишком активно стремился воссоединиться с предметом пламенной страсти.

– Приехали! – обрадовалась старушка. Скомандовала: – Вынимай!

Мы остановились перед каменным двух-, а местами и трехэтажным особняком в типичном тюдоровском стиле, как я его понимаю, – с высокими узкими арочными окнами, забранными частой металлической оплеткой. Определенный тип строения. Меня удивила очень специфическая архитектура. Будто под свинцово-серой крышей в одну домину слепили буквой «П» минимум пяток зданий поменьше.

Все чистенько – фонтаны, идеально ровные газоны, высокая каменная ограда, увитая плющом и диким виноградом.

Дюжий то ли лакей, то ли конюх с рябым лицом вытащил меня вместе с одеялом наружу и понес в дом. Шел он быстро, словно не женщину на руках держал, а пуховую подушку.

Бабуля шустро бежала впереди, показывая дорогу. Мальчишки воспользовались моментом и слиняли.

И очень вовремя, кстати! Толстоногие коренастые кони, запряженные в карету, немедленно выразили желание пойти со мной и посмотреть, куда меня поселят. Еле-еле кучер с помощью кнута убедил их поменять планы и отправиться в конюшню.

Меня прижали к груди чуть сильнее, и я уже не видела ничего, кроме широкой груди несущего меня мужчины да кусочка неба. Небо вскоре сменил потолок.