И. Судникова - Занятные истории Страница 11

– На моих пятнадцать минут одиннадцатого. Плевако обратился к прокурору:

– А на ваших часах, господин прокурор? Прокурор, явно желая причинить защитнику неприятность, с ехидной улыбкой ответил:

– На моих часах уже двадцать пять минут одиннадцатого.

Он не мог знать, какую ловушку подстроил ему Плевако и как сильно он, прокурор, помог защите.

Судебное следствие закончилось очень быстро. Свидетели подтвердили, что подсудимая закрыла лавочку с опозданием на 20 минут. Прокурор просил признать подсудимую виновной. Слово было предоставлено Плевако. Речь длилась две минуты. Он заявил:

– Подсудимая действительно опоздала на 20 минут. Но, господа присяжные заседатели, она женщина старая, малограмотная, в часах плохо разбирается. Мы с вами люди грамотные, интеллигентные. А как у вас обстоит дело с часами? Когда на стенных часах – 20 минут, у господина председателя – 15 минут, а на часах господина прокурора – 25 минут. Конечно, самые верные часы у господина прокурора. Значит, мои часы отставали на 20 минут, и поэтому я на 20 минут опоздал. А я всегда считал свои часы очень точными, ведь они у меня золотые, мозеровские.

Так если господин председатель, по часам прокурора, открыл заседание с опозданием на 15 минут, а защитник явился на 20 минут позже, то как можно требовать, чтобы малограмотная торговка имела лучшие часы и лучше разбиралась во времени, чем мы с прокурором?

Присяжные совещались одну минуту и оправдали подсудимую.

Однажды к Плевако попало дело по поводу убийства. Муж, так сказать, «на нервной почве» отправил на тот свет свою жену. На суд Плевако пришел как обычно, спокойный и уверенный в успехе, причeм безо всяких бумаг и шпаргалок. И вот, когда дошла очередь до защиты, Плевако встал и произнес:

– Господа присяжные заседатели!

В зале начал стихать шум. Плевако опять:

– Господа присяжные заседатели!

В зале наступила мертвая тишина. Адвокат снова:

– Господа присяжные заседатели!

В зале прошел небольшой шорох, но речь не начиналась. Опять:

– Господа присяжные заседатели!

Тут в зале прокатился недовольный гул заждавшегося долгожданного зрелища народа. А Плевако снова:

– Господа присяжные заседатели!

Зал взорвался возмущением, воспринимая все как издевательство над почтенной публикой.

А с трибуны снова:

– Господа присяжные заседатели!

Началось что-то невообразимое. Зал ревел вместе с судьей, прокурором и заседателями. И вот наконец Плевако поднял руку, призывая народ успокоиться.

– Ну вот, господа, вы не выдержали и 15 минут моего эксперимента. А каково было этому несчастному мужику слушать 15 лет несправедливые попреки и раздраженное зудение своей сварливой бабы по каждому ничтожному пустяку?!

Зал оцепенел, потом разразился восхищенными аплодисментами.

Мужа оправдали.

Однажды пожилого заштатного священника обвинили в воровстве. По всему выходило, что подсудимому нечего рассчитывать на благосклонность присяжных, хотя вина его не была доказана. Однако прокурор убедительно расписал всю мерзость подобных преступлений, совершенно невозможных для священнослужителя.

Наконец, со своего места поднялся Плевако. Он не говорил о явной невиновности священника. Он повел дело иначе. Речь его была краткой: «Господа присяжные заседатели! Дело ясное. Прокурор во всем совершенно прав. Все эти преступления подсудимый скорее всего совершил. О чем тут спорить? Но я обращаю ваше внимание вот на что. Перед вами сидит человек, который тридцать лет отпускал вам на исповеди ваши грехи. Теперь он ждет от вас одного: отпустите ли вы ему его грех?»

Нет надобности уточнять, что священнослужителя полностью оправдали.

Суд рассматривает дело старушки, потомственной почетной гражданки, которая украла жестяной чайник стоимостью 30 копеек. Прокурор, зная о том, что защищать ее будет Плевако, решил выбить почву у него из-под ног и сам живописал присяжным тяжелую жизнь подзащитной, заставившую ее пойти на такой шаг. Прокурор даже подчеркнул, что преступница вызывает жалость, а не негодование. Но, господа, частная собственность священна, на этом принципе зиждется мироустройство, так что если вы оправдаете эту бабку, то тогда вам и революционеров по логике надо оправдать. Присяжные согласно кивали головами, и тут свою речь начал Плевако.

Он сказал: «Много бед, много испытаний пришлось претерпеть России за более чем тысячелетнее существование. Печенеги терзали ее, половцы, татары, поляки. Двунадесять языков обрушились на нее, взяли Москву. Все вытерпела, все преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь… Старушка украла старый чайник ценою в 30 копеек. Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно…»

Старушку оправдали.

Г.А. Потемкин

(1739–1791)

[11]

Князь Г.А. Потемкин беспрестанно напрашивался к Суворову на обед. Суворов всячески отшучивался; но, наконец, вынужден был пригласить его вместе с многочисленною свитою.

Накануне Суворов призвал к себе искуснейшего метрдотеля, Матоне, служившего у князя Потемкина, поручил ему изготовить великолепнейший стол и не щадить денег; а для себя велел своему повару, Мишке, приготовить два постных блюда. Роскошный стол удивил даже самого Потемкина. Гости были довольны, а Суворов, под предлогом нездоровья и поста, ни до чего не касался, кроме двух блюд. На другой день, когда метрдотель принес ему счет, простиравшийся за тысячу рублей, Суворов написал на нем: «Я ничего не ел», – и отправил к Потемкину, который тотчас и заплатил, сказав: «Дорого стоит мне Суворов».

Однажды генерал С.Л. Львов ехал вместе с Потемкиным в Царское Село и всю дорогу должен был сидеть, прижавшись к углу экипажа, не смея проронить и слова, потому что светлейший князь находился в мрачном настроении духа и упорно молчал.

Когда Потемкин вышел из кареты, Львов остано вил его и с умоляющим видом сказал:

– Ваша светлость, у меня есть до вас покорнейшая просьба.

– Какая? – сурово спросил Потемкин.

– Не пересказывайте, пожалуйста, никому, о чем мы с вами говорили дорогой.

Потемкин расхохотался, и хандра его, конечно, исчезла.

И.Д. Путилин

(1830–1893)

Однажды в сыскное отделение к знаменитому сыщику Путилину является солидный господин с выражением испуга на лице и рекомендуется провинциалом, приехавшим на короткий срок в столицу по делам.

– Чем могу служить? – спрашивает Иван Дмитриевич.

– Меня направили к вам из полицейского участка, где я хотел, было, сделать заявление о странном явлении…

– Объясните.

– Меня кто-то мистифицирует самым необыкновенным образом. Представьте, изо дня в день я приношу домой в своих карманах массу различных предметов: кошельков, портсигаров, носовых платков и прочее. Как все это попадает ко мне, я не могу себе представить. История таинственная и непостижимая.

– Кошельки и бумажники с деньгами?

– И даже с деловыми бумагами.

– Давно ли вы проживаете в Петербурге?

– Да уж с неделю…

– А когда началась нагрузка ваших карманов?

– Сегодня третий день… Да вот, кстати, не угодно ли вам удостовериться наглядным образом в правдивости моих слов…

Провинциал опустил руку в карман своего пальто и вытащил несколько кошельков.

– Я вышел из дому с совершенно порожними карманами, прошел через Гостиный двор, по Невскому до вас и… как видите, с большой прибылью.

«Русский Лекок» на минуту задумался и, после небольшой паузы, воскликнул:

– Вы имеете дело с профессиональными ворами. Они принимают вас за «своего»…

– Как? – ужаснулся провинциал, – неужели моя наружность носит такой преступный отпечаток?

– Успокойтесь! В этом лежит какое-то недоразумение… Или вы на кого-нибудь из них похожи, и они впопыхах в вас обознаются, или у вас имеется случайно какой-нибудь условный знак, очень часто, однако, изменяющийся…

– Я вот весь налицо, – произнес провинциал, позируя перед Путилиным. – Рассмотрите, что во мне есть подозрительного?

– Кажется, ничего такого, действительно… однако, расскажите, всегда ли, то есть каждый ли ваш выход из дому сопровождается такими результатами?

– Вот только вчера вечером, во время прогулки по «Семейному саду», этого не было, а то постоянно… Вчера же я явился домой не только без «добычи», но даже лишился собственного портсигара, очень искусно вытащенного из жакета.

– Ага! Могу вас утешить: не ваша наружность смущает петербургских карманников. Для меня становится очевидным, что вы носите или имеете на себе что-нибудь, служащее мошенникам «паролем».

Путилин не ошибся. Когда он стал подробнее расспрашивать посетителя, то оказалось, что в увеселительном саду он был в шляпе, а не в той фуражке, приобретенной три дня тому назад, в которой он фланировал по людным улицам столицы, и в которой он явился в сыскное отделение.